Пушистый гость

— Нет, — сказала Мая и посмотрела на всех исподлобья, — это не кролик, это я оборвала листья. Я оборвала, а он съел. И дверь открыла тоже я.

— Так я и знала! — крикнула Лида. — Майка всегда всё делает по-своему. — Кролинька, бедный, ты ни в чем не виноват. Это Майка виновата!

Лида прижала к себе кролика, погладила и тут только увидела, что на передней лапке у него большая розовая царапина.

— Вера Сергеевна! Кролик порезался, ему надо сделать перевязку.

— Нет, — сказала Вера Сергеевна, — у него лапка и без перевязки заживет. Посадите-ка лучше его в клетку и дайте ему отдохнуть. Видите, как он дрожит.

Дети усадили кролика на мягкое сено, закрыли дверцы клетки и тихонечко вышли из комнаты.

Лёка

Наступило утро. На улице большими мягкими хлопьями падал снег. Было еще темно.

А в детском саду весело топились печки.

Из комнаты в комнату ходила с кочергой старушка Прасковья Ивановна и шевелила в печках дрова. Дрова потрескивали, огонь гудел, и железные дверцы подскакивали и стучали.

Лида, Мая и Алик, уже одетые и умытые, стояли на верхней площадке лестницы и ожидали ребят. Ребята входили в раздевалку, засыпанные снегом, закутанные в платки и шарфы.

— Вон Соня пришла! А вон Муся! Павлик! Никитка!

— А это кто же?

В раздевалку вошла какая-то новенькая девочка в большом клетчатом платке. Привела ее мама. Она сняла с девочки платок.

— Смотри, какая у нее шапка — мохнатая, с ушами, — сказала Мая.

Мама сняла с девочки шапку. Под шапкой у ней оказался чепчик.

— Стриженая! Наверно, больна была, — сказала Лида.

В это время мама сняла с девочки пальто, потом ватник, потом фуфайку. И тут дети увидели, что это совсем не девочка, а мальчик, да еще и в длинных брюках.

— Ну, Лёка, оставайся здесь. После обеда я за тобой приду, — сказала мама. — Смотри, сынок, не плачь.

Но Лёка уцепился за ее пальто и заплакал.

— Мама, не уходи! Мама, не уходи!

Вера Сергеевна подошла к Лёке и взяла его за руку.

— Скажи, Лёка, ты видел когда-нибудь кроликов?

— Видел, — ответил Лёка, всхлипывая. — На картинке.

Он вырвал у Веры Сергеевны руку и закричал еще громче:

— Мама, не уходи!

— А живых кроликов ты видел? — спросила Вера Сергеевна.

— Не видел… Мама!

— А мы тебе живого покажем.

— Я покажу, — сказал Алик и сбежал по лестнице в раздевалку.

— Хочешь — я тебе покажу золотых рыбок? Или раньше серебряных? — спросил он.

— Хочу золотых, — ответил Лёка, поглядывая сквозь слезы на дверь, за которой скрылась его мама.

Алик взял Лёку за руку и повел в живой уголок.

— Вот смотри, тут золотые плавают. А тут серебрянки. А на дне — карасик.

Лёка посмотрел на карасика и сказал, вздыхая:

— Рыба утонула.

Алик засмеялся.

— Ну что ты! Карасик любит лежать на дне. А когда он умрет, он всплывет наверх. У нас уже один карась умер и всплыл. Его младшая группа руками трогала… А там у нас живет снегирь.

И Алик показал на клетку.

В клетке на жердочке крепко стояла серенькая птица с красной грудкой и черной головкой.

— А вот тут в банке змея — уж, — сказал Алик.

Лёка заглянул в стеклянную банку. В банке никакой змеи не было. А был только мягкий зеленый мох.

Лёка посмотрел на Алика и спросил:

— Это всё — уж?

— Что — всё?

— Да всё, что в банке.

— Это мох, а не уж, — сказал Алик.

— А где уж?

— Под мох подлез, чтобы теплее ему было. А еще у нас есть лягушки. Хочешь — покажу?

— Не хочу, — сказал Лёка. — Я их боюсь.

Алик посмотрел на Лёку.

— А чего лягушек бояться?

— Они прыгают, — сказал Лёка.

— Ну так что ж, что прыгают? Кролик еще выше прыгает. Ты и его боишься?

Тут открылась дверь, и в живой уголок вошла Лида с тарелкой в руках. В тарелке лежала нарезанная капуста, свекла и морковка.

За Лидой вбежала Мая, а за ней вошла и Вера Сергеевна. Лида открыла дверцу клетки, погладила кролика и пощупала его белую мордочку.

— Кролик веселый, мордочка сухая. Ему сегодня всё можно есть, — сказала Лида.

— А как этого кролика зовут? — спросил Лёка.

— Можешь звать просто „кролик“, — ответила Лида.

— А он рычит?

— Ну вот еще — рычит! Это лев рычит, а не кролик.

Лида поманила кролика пальцем.

— Иди, кроличек, сюда, иди, не бойся.

Но кролик сидел, не шевелясь. Тогда Лида сама вытащила его из клетки и прижалась щекой к его белой шубке.

— Как на подушке, мягко, — сказала она. — А тяжеленький какой!

Лида подержала кролика на руках, потом снова посадила его в клетку. Кролик отряхнулся и принялся грызть капусту и морковку, двигая носом.

— А почему у кролика такой коротенький хвостик? — спросил Лёка. — Это ему крысы отъели?

Лида даже всплеснула руками.

— Что ты? У него всегда такой был.

Когда кролик позавтракал, Вера Сергеевна повела завтракать ребят, а потом сказала:

— Ну, ребята, одевайтесь, берите санки и — гулять.

— А кролик? — спросил Лёка. — Он тоже пойдет гулять?

— Ой, правда! — сказала Мая. — Давайте возьмем с собой кролика. Он давно свежим воздухом не дышал. Можно, Вера Сергеевна?

— Можно. Только, смотрите, не тормошите его.

— Не будем, — сказала Лида. — Я уж за ним посмотрю.

И она побежала в живой уголок за кроликом.

Вышел кролик погулять

В саду было много-много снегу. Снег лежал и на земле, и на скамейках, врытых в землю, и на заборе. Посредине сада была устроена деревянная горка для катанья.

Лида вынесла кролика на руках и осторожно спустилась с крыльца.

Все обступили Лиду, начали гладить и теребить кролика.

— Не надо, — сказала Лида. — Кролику неприятно, когда его трогают.

Кролику, видно, и в самом деле было неприятно, когда его трогали. Он терся о Лидин рукав и ерзал. Лида накрыла его шерстяным вязаным шарфом. Кролик прижал к спине уши и успокоился.

сказал Лёка.

— Не зайчик, а кролик, — поправила его Лида.

— Ребята! — крикнул Алик, — знаете что? Давайте катать кролика с горки!

— Я буду катать! — закричала Мая.

— Так я тебе и дам катать, — сказала Лида. — Ты еще уронишь его, а у него и так лапка болит.

— Мне дай! Мне дай! — закричали дети наперебой.

— Я не уроню!

— Я тоже не уроню!

— Нет, нельзя, — сказала Мая. — Кролика будем катать только мы с Лидой. Да еще Алик…

— А я? — спросил Лёка.

Все посмотрели на Лёку.

— Ты? Да разве ты умеешь кататься с горки?

— Умею! — сказал Лёка. — Я даже стоя могу скатиться.

— Нет, — сказал Алик, — Лёке нельзя.