Боцман на льдине

Уве уже готов бежать. Скорей к Путу Брезингу. Прямо по льду, через камыши — и дальше в порт. Но кто же будет пока следить за льдиной с собачкой. Ведь её может отогнать совсем далеко.

Пусть Катринхен за ней посмотрит.

Нет, Катринхен очень маленькая. Ещё в воду упадёт. Или испугается — ведь совсем одна. А то и просто заиграется и прозевает, куда угнало льдину. Нет, нельзя её одну оставлять.

Но ведь кто-то должен сбегать к Путу Брезингу?

Может быть, Катринхен послать?

Так Уве и решил поступить. Сперва он объяснил Катринхен дорогу и трижды повторил ей: «Беги так быстро, как только можешь!»

Кивнув, Катринхен отправляется в путь. А всё-таки ей страшно. Вон её хвостик машет из красного капора Уве на прощание!

А Уве внимательно следит за льдиной. Он прохаживается вдоль кромки льда. Течение медленно разворачивает льдину.

Боцман притих. Изредка только тявкнет, будто хочет что-то сказать Уве, и ждёт ответа.

Уве знает: пока он тут, Боцман не очень волнуется. Он чует: Уве что-то затеял, чтобы помочь ему.

Через десять, ну, самое большее через двадцать минут Пут Брезинг будет уже здесь. Уве представляет себе, как буксир на всех парах — под носом у него белые усы — примчится сюда и как он снимет со льда Боцмана.

Но пока-то буксир стоит у причала, а Пут Брезинг ничего и не подозревает о случившемся. Он стоит у трубы, рядом с ним кочегар Ян. Оба обыскивают глазами набережную и большую площадь за ней.

— Вот ведь разбойники! — говорит Пут Брезинг. — Никогда им больше собаку не дам. Я же им наказал: надолго не пропадайте! Нам скоро отчаливать. Корабль на подходе.

— Заигрались, вот и позабыли всё на свете, — вступается кочегар Ян.

— Нет, в первый и последний раз я отпустил с ними собаку, — говорит Пут Брезинг.

Широкий нос его — красный. Да и лицо красное. И сердитое. Он стоит на палубе буксира, плечистый, сильный — настоящий китобой. В тёплых сапогах и меховой куртке.

— И чтоб собачонку одну никогда больше на берег не пускать!

— А сейчас-то что нам делать? — спрашивает кочегар Ян. — Пора отчаливать. Ещё четверть часа, и пароход будет на рейде. Ждать больше нельзя.

— Три минуты ещё подождём, — отвечает ему Пут Брезинг, взглянув на позолоченные часы портовой башни.

Проходит минута, и большая стрелка, дёрнувшись, чуть-чуть передвигается.

Пут Брезинг снова смотрит на волнорез.

Никого там нет.

Нет маленького Боцмана.

Нет и Катринхен.

Катринхен лепит снежную бабу. В портовом переулке она встретила стайку ребятишек. Они катили снежные комья для большущей снежной бабы. А потом они всунут ей нос — морковку и чёрные-пречёрные глаза — угли. И ещё ей наденут на голову дырявую-дырявую шляпу. Вот и живот готов. Он белый-белый, как снег.

Катринхен подобрала кусочки кирпича и вдавливает их в белоснежный живот — это пуговицы.

«Ещё одну пуговку приделаю и побегу к Путу Брезингу, — думает она. — А потом мы спасём Боцмана и вместе с Уве прибежим сюда играть. Вон какая у нас снежная баба!»

Катринхен очень старается, чтобы ряд кирпичных пуговиц вышел прямым. Она даже отступила на шаг и теперь любуется: какие красивые пуговицы у снежной бабы. От радости она ударила в ладошки, но они совсем не хлопнули — Катринхен в красных шерстяных варежках.

— Вот и всё. А теперь побегу к Путу Брезингу. — И она бежит со всех ног к причалу.

Но ведь Пут Брезинг не знает, что Катринхен бежит к нему. Он стоит и всё поглядывает на портовую башню. Прошли уже вторая и третья минуты ожидания, вот началась и четвёртая.

Но причал по-прежнему дуст.

Разноцветные домики дремлют вдали. Ворона всё ещё сидит на дереве, притихла, склонив голову, — так и кажется, что ей холодно.

— Развести пары! Отчаливаем! — приказывает Пут Брезинг.

Кочегар Ян исчезает в котельной.

Пут Брезинг отдаёт концы.

Буксир медленно отплывает. Вон он уже обогнул волнорез. Чайки кружатся вокруг мачты.

И только теперь около разноцветных домиков показывается Катринхен. Она видит, как кружат чайки, видит и чёрный дым над трубой. Она бежит что есть сил и машет.

Но разве с буксира увидишь маленькую Катринхен?

Кочегар Ян в котельной, он подкидывает уголь в топку. Пут Брезинг стоит за штурвалом в рулевой рубке, ему нельзя отвлекаться, нельзя по сторонам глядеть. Вот и нет ни у кого времени оглянуться на причал, и никто не замечает, что Катринхен в красном капоре стоит на набережной.

Опоздала Катринхен!

А в бухте у самой кромки льда ждёт Уве.

Он то и дело оглядывается, смотрит туда, где порт, где высятся тёмные башни элеваторов, где подъёмные краны вытянули свои длинные шеи, где воют портовые сирены и визжат лебёдки.

Но буксира Уве не видит.

Течение уже далеко отогнало льдину. И гонит её всё дальше и дальше.

Уве шагает по льду. Там, где кончается бухта, море не замёрзло. Здесь берег словно порос тонкими пластинками льда. Мороз морю нипочём. Оно то набегает, то отбегает, и морозу никак не удаётся затянуть его своей ледяной коркой.

Уве бредёт дальше, проваливаясь в глубокий снег. Башмаки и носки давно промокли. Но Уве об этом не думает. Ему жарко. Руки у него так и горят. Он сбрасывает рукавицы и взбирается на большой камень. Отсюда дальше видно.

Как же помочь Боцману?

Море всё чёрное. Тучи на небе свинцово-серые. Неоткуда ждать помощи!

Ни буксира, ни катера, ни рыбака — никого кругом. Только далеко в открытом море дымит пароход. Но такой большой пароход не придёт на помощь Боцману. Он его не увидит.

Уве смотрит на льдину.

Боцман сидит на задних лапах. Сидит — не шелохнётся. Похож на плюшевую собачку — такие продаются на ярмарке.

Уве становится грустно — он ничем не может помочь Боцману. Но пусть Боцман не догадывается об этом. И Уве притворяется, будто ему страшно весело. Он машет рукой и кричит:

— Эй, Боцман! Счастливого плаванья!

Боцман тихо подаёт голос. Он лает, но тоже как-то жалобно.

Льдина качается. Волны лижут её края. Вода булькает и крутит по углам. Маленькому Боцману страшно.

Уве взбирается ещё выше на дюну. Он не сводит глаз с парохода на рейде. Если Пут Брезинг со своим буксиром не придёт, вся надежда только на этот большой пароход. Но надежда очень маленькая — ведь пароход далеко. В сто раз дальше, чем Уве может бросить камень.

Уве вспоминает Иохена. Струсил он и убежал. А Катринхен? Он ведь послал её к Путу Брезингу.

А Пут Брезинг? Уве никак не может взять в толк, почему буксир не показывается.

Уве один, совсем один. Ему прямо противно, что он ничего не может придумать.

И вдруг он видит лодку.

Шагах в двадцати от Уве кто-то вырыл небольшой затон, натаскал камней, устроил дамбу. А за этой дамбой виднеется лодка, привязанная к толстому колу.

Уве уже бежит к ней, перепрыгивает через камни. Он совсем запыхался и всё же кричит:

— Боцман, Боцман! Лодка!

Вокруг затона весь снег вытоптан. Кругом валяются рыбацкие снасти: мешок из-под сетей, ржавый якорь. Следы ведут в сторону высокого берега.

Уве кричит:

— Эй, есть тут кто-нибудь?

Он кричит несколько раз и принимается осматривать лодку. Потом залезает в неё, дёргает верёвку, которой она привязана.

Верёвку Уве может развязать и сразу же отчалить. Под скамейкой лежат уключины. Лодка выкрашена в зелёный цвет; она не очень большая. Должно быть, грести на ней не тяжело. Уве справился бы.

Уве снова смотрит на дюну. Да где же этот дядька? Ну, хозяин лодки! Уве снова кричит:

— Эй, есть тут кто-нибудь?

У него прямо руки чешутся. Ведь там в море на льдине сидит Боцман. И льдину гонит всё дальше и дальше. А время бежит!

Да куда же хозяин провалился?

Уве рассматривает следы, убегающие в дюны.

Кое-где из снега торчат жалкие кустики. А у хозяина лодки, наверное, очень большие ноги.

Уве вылезает из лодки. Идёт по следу. Поднимается на дюну. Может быть, там за дюной стоит домик, в котором живёт лодочник?