Боцман на льдине

Бенно Плудра

Боцман на льдине

Боцман — это маленькая собачка, совсем ещё щенок, чёрненькая, пушистая. Живёт она в порту, на буксире — небольшом таком пароходике, который таскает за собой океанские громадины. Вот уж силач-то! Капитана буксира зовут Пут Брезинг.

Пут Брезинг — самый большой друг Боцмана. Он никогда не забывает накормить его и позаботиться о том, чтобы собачке было мягко спать. А спят они в брюхе пароходика-силача. И оба на койках. Пут Брезинг — на большой, а Боцман — на маленькой. Койка Боцмана — просто старая картонка из-под ботинок, но в ней всегда постелена чистая ветошь, и спится Боцману как на седьмом небе.

На дворе зима.

Долго стояли морозы, потом повалил снег, и кнехты в порту сразу надели высокие белые шапки, а корабли у причалов словно кто-то посахарил.

Только Боцман выскочит на палубу, как сразу проваливается чуть не по уши в снег. Он вскакивает на крышку люка: и здесь снегу полно! Боцман прыгает всё дальше и дальше и всякий раз проваливается по самое брюхо. Собачке нравится прыгать по снегу, ей весело. Она тыкается носиком в сверкающие кристаллики, лижет их, лижет. Но снег совсем невкусный. Он только холодный.

Боцман просовывает мордочку под поручни и смотрит за борт. Вода хлюпает. Там покачиваются льдины — серые, зубастые. Тут же плавают чайки — им совсем не холодно. Боцман лает на чаек. Но им до него и дела нет. Они знай себе качаются на волнах.

Боцман скачет дальше по снегу — уж он-то найдёт что-нибудь поинтереснее!

На корме лежит свёрнутый трос, круглый и очень большой. Похож на огромную змею — свернулась и спит. Кочегар Ян смахивает со змеи снег и попыхивает своей трубочкой-кривулей.

Боцман налетает на кочегара и вгрызается в метлу. Он рычит и мотает головой, но всё это понарошку. Такая у них с Яном игра. А тот, не вынимая трубочки изо рта, покрикивает: «А вот я тебя! А вот я тебя!» И только когда с набережной раздаётся весёлый крик детей, Боцман отпускает метлу.

Самому старшему из детей — семь лет, среднему — шесть, младшей — пять. Они живут тут неподалёку от порта в разноцветных домиках. Издали кажется, будто эти домики сложили из пряников: красные кирпичные стены, крохотные блестящие оконца и высокие островерхие крыши, а на них — целые перины снега.

Детям хочется поиграть с Боцманом.

Они словно шарики подкатываются к самому борту — Уве, Иохен, Катринхен.

Уве — больше всех. Лицо у него узкое и длинноватое; за это его прозвали Коняшкой.

Катринхен — самая маленькая. У неё толстые щёки и из носу вечно течёт.

Иохен у них боксёр. Когда ему кто-нибудь не нравится, он сразу пускает в ход кулаки.

Уве и Иохен уже пионеры.

Все трое выстроились, как по линейке, и стоят на набережной, куда пришвартовался буксир. Стоят и глазеют.

На Уве и Иохене синие вязаные шапочки с помпонами. Катринхен нарядили в красный капор: он жёсткий, кусачий. Сзади из капора выглядывает белокурый лошадиный хвостик.

Дети манят Боцмана.

А маленькая собачка так и носится по палубе взад и вперёд, только снег разлетается. Зубки поблёскивают, глазки-пуговки сверкают.

— Эй, Боцман! — кричит Иохен. — Ты что это, улыбаешься нам или смеёшься над нами?

— А может, ты на нас сердишься? — спрашивает Катринхен.

Но Боцман совсем не сердится. Просто ему очень хочется спрыгнуть на берег — поиграть с детьми. Но трап-то не спущен! Он лежит тут на палубе. И Боцман не может сбежать по нему на берег.

Хорошо бы помог кочегар Ян!

Дети просят кочегара Яна:

— Пожалуйста, отпустите Боцмана с нами поиграть!

— Это вам надо Пута Брезинга спросить, — отвечает кочегар Ян и опять размахивает метлой, попыхивая своей трубочкой-кривулей.

Но вдруг он три раза стучит каблуком по палубе — сигнал Путу Брезингу подаёт.

По борту буксира видны круглые окошечки. Называются они иллюминаторами. Среднее открывается, и из него выглядывает Пут Брезинг. Лицо у него круглое, как сам иллюминатор, а нос картошкой, весёлый нос!

— Ну, что вам? — спрашивает Пут Брезинг.

— Отпустите с нами Боцмана!

— Пускай побегает. Только недолго. Мне скоро отчаливать. Корабль на подходе. — Кочегару Яну он говорит: — Спусти пса на берег!

Ян отставляет метлу в сторонку и спускает трап.

Раз! — и Боцман на берегу. Носится вокруг детей. Потом вдруг замрёт, упрётся передними лапами в снег и давай тявкать на них. Пушистый хвостик так и дрожит.

На дереве — ворона. Склонила голову и сидит. Холодно ей, должно быть. Боцман, высунув язык, гоняет вокруг дерева. Он кажется себе страшно сильным и важным. Ворона недовольно открывает и закрывает клюв — и что этому чёрному дьяволу надо? Ворона перескакивает на другую ветку. Громко хлопает жёсткими крыльями. Каркнула и умолкла. И опять сидит, склонив голову набок, словно пригорюнившись. Должно быть, и правда ей холодно.

Дети несутся вслед за Боцманом. Впереди — маленький чёрный шарик, за ним Уве, потом Иохен, сзади всех — Катринхен в красном капоре.

Вот уже разноцветные домики остались позади, и ребята выбежали в поле. Вдруг Катринхен упала и заплакала. Уве вернулся, помог ей встать и отряхнул снег. Но Иохен и Боцман даже не оглянулись. Вон впереди виднеется небольшая бухта. Берег там пологий, и на нём растут ивы. Выстроились в ряд и стоят в огромных снежных шапках. Ишь толстоголовые!

А камыш растёт прямо изо льда! Бурый весь, застыл и стоит тут стеной, словно кого защищает. Только изредка прошуршит таинственно.

Боцман с разбегу врезается в стену камыша. Иохен — за ним. Вместе они прокладывают тропку. Камыш сердито трещит. Кажется, что камыш проглотил и Боцмана и Иохена — их уже совсем не видно. Уве не видит даже помпона на синей шапочке Иохена. Он видит только, как приплясывают стебли камыша. А там, где они пляшут, — там Боцман и Иохен.

— Эй! — кричит Уве. — Чего вы там делаете?

— Мы первооткрыватели! — слышится из камыша.

— Погодите! — кричит Уве. — Катринхен отстала!

— Некогда! Мы на след напали. Волчий след!

— Волчий? Вот ещё выдумал! — сердится Уве, но всё же вместе с Катринхен топает за скрывшимися в камыше первооткрывателями.

Тропка в камыше узкая, стебли жёсткие, сухие.

Катринхен храбро пробирается вперёд. Но она очень маленькая, не больше кузнечика. Не поспеть ей за Уве. Вот она остановилась и заревела. Уве оглянулся. Он недоволен Катринхен.

— Чего ты? — спрашивает он.

— Ты быстро очень! — жалуется Катринхен.

— Волк убежит.

— Я боюсь!

И Катринхен снова начинает хныкать. Уве берёт её за руку, но лицо у него сердитое. Катринхен мешает ему охотиться на волка. А как её оставишь тут в камышах! Маленькая, и девчонка…

Уве прокладывает Катринхен тропу, ногами подминает стебли. Лёд трещит, и нога сразу проваливается по щиколотку. Но воды подо льдом нет.

— Домой хочу! — хнычет Катринхен.

— Ну и ступай!

— А волк? — говорит Катринхен. — Вдруг он меня увидит?

— Какой там ещё волк?

— А такой, какого Иохен видел.

— Иохен всё выдумал. Ступай домой, да поскорей! Прямо так и беги!

Катринхен качает головой. Не хочет одна уходить.

— Ну ладно, пошли дальше! — говорит наконец Уве и тащит Катринхен за собой через густые заросли камыша.

— Я маме скажу!

Уве вдруг остановился, слушает. Даже глаза зажмурил. Нет, видно, ничего не услышал.

Катринхен тоже ничего не слышит.

— Ну, чего ты? — спрашивает он.

— Тише!

Уве снова прислушивается.

Нет, всё тихо. Ни шороха, ни треска. Боцман и Иохен словно сквозь землю провалились.

Уве растерянно смотрит на Катринхен. Потом кричит:

— Эй, где вы?