Пароход идёт в Ростов

— Поедете утром, в пять часов подойдёт такси. Так много народу едет на юг, — папа развёл руками, — ну просто невозможно. Я и на этот пароход с трудом достал билеты. Каюта третьего класса, и места не обозначены.

— А как же будет? — забеспокоилась мама.

— Не волнуйся, устроим, — заверил папа. — Я же сам вас посажу на пароход, уладим…

Вечер накануне отъезда прошёл у нас поразительно тихо. Даже обычной потасовки между Санькой и Женькой не было. Боясь испачкать новые костюмчики, братцы уныло сидели на диване, пока их не отправили спать. Когда стенные часы пробили девять, в нашей квартире было уже тихо…

2. „Детская“ комната

Вставать в четыре часа утра мы не привыкли. Папа и мама долго расталкивали нас. Но, сонные, мы были такие бестолковые, что сборы и завтрак затянулись сверх всякой меры. Шофёр такси раз пять нетерпеливо сигналил, пока наконец наше шумное семейство не водворилось в машину.

И, конечно, мы явились к шапочному разбору. Пароход ещё не ушёл, но мест в каютах уже не было. Мы стояли на грузовой палубе у трапа, жались к стеночке в ожидании папы. Он вернулся смущённый и, пожимая плечами, сказал:

— Понять не могу, куда столько народу едет!

— Ах, господи! — нервно перебила мама. — Ты лучше скажи, где мы детей разместим? Ведь двое суток ехать!

Папа подхватил чемоданы и ринулся вперёд:

— За мной, штурман велел в детской комнате располагаться!

Меня это покоробило. «Детской» комнатой милиции в школе пугают, когда кто-то хулиганит. Но оказаться сейчас, в каникулы, в подобной комнате в обществе милиционера было неинтересно. Однако моего мнения не спрашивали. Мама с сонным Лёнькой на руках шла за папой, братцы и Натка с авоськами пробирались за ней сквозь людскую сутолоку, а мне пришлось с рюкзаками на плечах замыкать шествие.

К счастью, пароходная «детская» совсем не имела того мрачного оттенка, которым отличается милицейская. Это была очень просторная и светлая каюта с полками в один ярус, а не в два, как в других каютах. Стены её были довольно пёстро украшены картинками. На двух столиках лежали шахматы, шашки и домино. Вообще было как-то удобно, аккуратно, уютно.

На одной из полок полулежала худая женщина с заострённым лицом и гладкими, зачёсанными назад седыми волосами. На носу её красовались большие роговые очки, губы были строго сжаты. Вместо приветствия она сказала:

— Нельзя ли потише?

— Мы к бабушке едем, а то абрикосы осыпаются! — бойко сказал Санька и с грохотом высыпал шахматы на столик, торопясь захватить очередь на игру со мной.

— Неужели это все ваши? — неодобрительно качая головой, спросила строгая женщина у мамы, которая усаживала Ленчика.

— Та нехай, все вырастут! — добродушно сказала вторая женщина, в синей вязаной кофте и пёстром платке.

Она сидела у окна и завтракала. Её круглое лицо светилось улыбкой. Она придвинула к себе Ленчика и хотела что-то сказать, но оглушительный рёв гудка заставил всех нас замереть. Мама испугалась, что папа не успеет сойти на берег.

В общем, прощание скомкалось. Но сойти папа успел. Радио заиграло торжественный марш, где-то внизу парохода застучала машина. Наверно, мы уже отчаливали. Мне страшно хотелось посмотреть, как отходит пароход, но мама, конечно, не пустила. Я сердито отвернулся.

— Начинаются капризы, — укоризненно сказала мама. — А я ведь на тебя и на Натку надеялась. Ты пойдёшь, и они все разбегутся. Где я тогда буду вас искать?

Может, мне бы и удалось отстоять своё право на независимость, но тут подал голос Ленчик. Он долго глядел на колбасу, помидоры и пирожки, разложенные на столике, потом сказал:

— Мама, я кусать хочу!

— И я хочу! — воскликнул Санька, мгновенно отворачиваясь от шахмат и устремляясь к столику.

— И я! И я! — захныкал Женька.

Сначала я возмутился: ведь час назад мы позавтракали дома. Но вдруг почувствовал прилив аппетита и подумал, что хорошо бы поесть жареную утку с помидорчиками. Случись такое дело дома, мама обязательно рассердилась бы. Мыслимо ли сразу после завтрака сажать снова за стол! Но сейчас мама даже обрадовалась, что еда заслонила от нас прогулку по пароходу.

И с этой минуты до самого вечера мы ели почти беспрерывно. На нас напал какой-то чудовищный аппетит. Даже Санька, который дома вечно мямлил над тарелкой, то и дело присаживался к столику и ел, ел без всякого понукания. Мама радовалась нашему аппетиту, не подозревая, как плачевно это кончится. А я совсем забыл о каменных пряниках и тоже ничего плохого не предвидел…

Женщину в синей кофте звали Дарьей Филипповной. Она угостила Ленчика пирожками и всё говорила и расспрашивала нас. Она ехала в Нижне-Чирскую к дочери, понянчить внучку. Зачем ей понадобилось везти в деревню из города два мешка картошки, я не знаю, но мешки в каюту внести не разрешили, и она постоянно бегала проверять целость своего багажа.

Строгую женщину звали очень сложно: Степанида Поликарповна. Она молчала, пока Санька с Женькой не принялись лазить по полу. Степанида Поликарповна наблюдала за ними поверх очков, потом сочла своим долгом предупредить их об опасности.

— Мальчики, разве можно ползать на коленях по полу? Ведь это негигиенично! — Она приподнялась на локте и сдвинула очки. — Вы поднимаете пыль, в пыли бактерии, они проникнут в ваши организмы и вызовут инфекционные заболевания…

Женька на коленях обалдело мигал глазами. А Санька объяснил причину такого недостойного поведения:

— Да мы гайку ищем, тётя. Вы не видели, куда она закатилась? Женька её брякнул…

— Нет, я не видела вашей гайки, — сухо ответила Степанида Поликарповна. — Зачем вы возитесь с грязными предметами? И пыль поднимаете. Это некультурно, об этом даже в книгах пишут. Разве вы не читали?

— Не, не читали, — упавшим голосом ответил Санька и поспешил заверить её: — Вот я осенью пойду в первый класс и прочитаю…

Я оттащил Саньку в угол и запретил лазить по полу.

— Ладно, — буркнул Санька и враждебно посмотрел на учёную соседку. — Только где мы другую гайку возьмём?

— А я виноват, что вы её проворонили?

— И я не виноват. Женька её потерял, теперь грузила не будет на удочку… — Эта мысль выдавила из Санькиных чёрных глаз слёзы.

Я испугался, что сейчас начнётся рёв, и пообещал добыть ему другую гайку.

— Да, ты дашь! — недоверчиво сказал Санька. — Кто пистолет обещал сделать?

— Так я же сделал!

— А дырку провертел в дуле? Ножик тоже собирался отдать…

— Ты когда-нибудь забудешь этот дурацкий ножик? — рассердился я, но на всякий случай пошарил в карманах, обнаружил там цепочку от бачка в туалете и решил откупиться от братца. — На вот и веди себя как следует, а то словишь…

Санька придирчиво осмотрел цепочку.

— А что она такая маленькая? — недовольно произнёс он.

— Не нравится — давай сюда.

Однако он цепочку не отдал и снисходительно сказал:

— Только ты, когда приедем, гайку найди мне.

Через минуту они с Женькой уже сидели в уголке и гвоздём раскрывали звенья цепочки. Пропала вещь, но я лишь махнул рукой. А Дарья Филипповна удивлялась, узнав, что братцы не близнецы, а погодки.

— Гляди-ка, — качала она головой, — а вроде бы одинаковые. Меньшой вроде и побольше и потолще. Озорники, должно быть, оба…

Потом соседка снова обратила внимание на малыша. Лёнька наш — человек немногословный. Он молча ел, а насытившись, и слова не сказал, свернулся калачиком на лавке и уснул. Во сне разбрыкался, сладко причмокивал губами. И при взгляде на его живописную позу соседка умильно сказала:

— Ох, и забавненький у вас малышонок!