Правила. Не снимай штаны в аквариуме

Я развязываю ленту и снимаю мусорные мешки. Очевидно, что гитара не новая, но я надраила ее до блеска.

— Мама возила ее в музыкальный магазин, они перетянули струны и все настроили. Эта часть подарка от Дэвида, а гитара от меня.

Он широко улыбается. Спасибо. Кэтрин. Прекрасно. Гитара.

— Пожалуйста. — Я кладу ее поперек кресла, и он проводит пальцами по струнам. Звук насыщенный и волшебный, он звенит в воздухе даже после того, как Джейсон убирает руки.

Потрясающе! Жестом он показывает мне, чтобы я положила гитару на кровать.

Я беру у него гитару и кладу ее на подушку. Слышу, как Джейсон у меня за спиной переезжает к окну.

И вдруг начинает звучать музыка. Я оборачиваюсь и вижу, как Джейсон, подавшись вперед, тянется из кресла к своему пианино. Я подхожу ближе и вижу его пальцы. Они согнуты пополам, и он касается клавиш почти так же, как карточек со словами, по одной за раз. Мелодия простая и запоминающаяся.

— Как красиво!

Моя. Музыка.

— Джейсон? — послышался голос.

Я оборачиваюсь. В дверях стоит его мама, она улыбается:

— Дедушка должен будет скоро уйти. Думаю, пора подавать торт.

Джейсон сдает назад и поворачивается к двери. Я мельком оглядываю пианино, гитару на подушке, плакаты и рисунок с домом Кристи.

В коридоре уже слышно, как гости поют «с днем рождения», но я тихонько напеваю мелодию Джейсона. Мне хочется ее запомнить.

Торт шоколадный, мой любимый, но я лишь размазываю его вилкой по тарелке.

Рядом со мной на диване пожилой сосед Джейсона подробно рассказывает о своей борьбе с бурундуками:

— Они кажутся такими славными, пока не сгрызут в подвале все провода.

Звонят в дверь. Миссис Морхаус открывает.

— Спасибо, что пригласили нас, — доносится мамин голос. — Дэвид ждал этого весь день.

— А теперь я думаю не о том, какие они славные, — говорит сосед, — а о том, как оплатить счет за ремонт проводки.

Не успела я встретить маму и брата, а Дэвид уже пронесся мимо меня:

— Торт?

Я не спускаю с Дэвида глаз, пока он сидит на кухне за столом, особенно когда миссис Морхаус показывает что-то маме из окна.

— Какая красота! — говорит мама. — Их трудно выращивать? У нас в семье муж занимается садоводством.

Я встаю.

— Приятно было познакомиться, — говорю я человеку с бурундуками, когда замечаю, что Дэвид тянется к блюду с отставленным тортом. — Э-э… всего хорошего.

— Проклятые мелкие твари, — обращается он к соседке с другой стороны. — Заметили одного, считайте, что у вас их уже целый выводок.

Я спешу на кухню и ставлю свою тарелку с тортом перед Дэвидом.

— Ешь вилкой, а не руками, — шепчу я, вкладывая свою вилку в его ладонь.

Какая-то женщина полощет в раковине посуду, а Мэт стряхивает крошки с тарелок в мусорное ведро. Девочка-подросток с косичками вносит в кухню ребенка с перепачканным шоколадом ртом:

— Можно мне еще салфеток?

Джейсон подъезжает ко мне. Прости.

Сосед. Говорит. Все время.

— Ничего страшного. Моя бывшая соседка миссис Баумен тоже любит поговорить.

Жаль. Кэтрин. Новый. Соседка. Не. Может. Прийти. На. Мой день рождения.

— Уверена, Кристи бы понравилось. — Я бросаю на Дэвида строгий взгляд, потому что он полез в тарелку руками. — Но сегодня культурный центр устраивает танцы, и Кристи помогает украшать зал.

Хочешь пойти? Танцевать.

— Нет. Она идет с Райаном. Думаю, он не хочет, чтобы я там ошивалась рядом с ними. Да и мне неприятно его присутствие.

Дэвид слизывает глазурь с ладони, я даю ему салфетку, но он вытирает ею рот.

Я хочу сказать. Ты хочешь пойти? Танцевать. Со мной.

Я поднимаю взгляд от его разговорника. Он смотрит на меня, лицо у него серьезное.

— Я не могу.

Почему?

Я смотрю на карточку с большим вопросительным знаком.

Ты. Будешь? Меня. Стесняться.

— Нет, конечно!

Я слышу, что Джейсон стучит по карточкам, но не могу заставить себя взглянуть. Я стряхиваю крошки с рубашки Дэвида в горсть.

— Я просто ужасно танцую. Кошмарно.

У меня даже есть правило на этот счет. Никаких танцев. Только если я одна в своей комнате или в полной темноте.

Джейсон издает громкий рокочущий звук. ПРАВИЛО. Глупо. Оправдание.

У меня перехватило дыхание. Все в кухне уставились на нас, кроме Дэвида, который задвигает стул на место.

— Мои правила не глупости, — произношу я тихо, — и не оправдания.

Да. Оправдание. Мне. Просто. Нравится. Музыка. Он смотрит хмуро. И. Ты.

Рванув джойстик, Джейсон выезжает из кухни мимо Дэвида, открывающего дверцы буфета.

— Еще торта? — спрашивает Дэвид, пока я отдираю его пальцы от ручки дверцы.

— Все. Мы уходим. — Схватив Дэвида за руку, я тащу его за собой. — Простите, нам пора.

— Кэтрин, что-то случилось? — спрашивает мама.

Я толкаю дверь. Мы сбегаем по пандусу, слезы льются у меня по щекам.

Некоторые люди думают, что они знают тебя, хотя это совсем не так

Я сижу в машине, прислонившись головой к стеклу, скрестив ноги и руки, чтобы сдержать боль внутри себя. Прикрыв уши руками, рядом со мной сидит Дэвид.

— Это из-за Дэвида ты так расстроилась? — спрашивает мама.

Невероятно! Я смотрю в зеркало заднего вида.

— Ты должна была следить за ним! Ты обещала!

— Я следила, — отвечает она. — Он не делал ничего такого.

— Он открывал двери!

— И что? Он открыл одну дверцу. — Ее взгляд встречается с моим в зеркале. — В конце концов родственники Джейсона все понимают.

— Понимают что? Что мы такие же ненормальные, как и они? Ты думаешь, от этого кому-нибудь легче?

— Тише, — говорит мама, бросив взгляд в сторону Дэвида.

Я смотрю на него, и мне хочется, чтобы он отнял руки от ушей и сказал: «Все будет хорошо, Кэтрин. Не переживай», или «Я буду очень стараться в следующий раз», или даже «Прости».

Но он сидит, как сидел, мерно покачиваясь, с блуждающей улыбкой на лице.

— Хочешь, я позвоню миссис Морхаус и извинюсь? — спрашивает мама.

— Слишком поздно. — Я отворачиваюсь и рассеянно смотрю в окно: обочина дороги расплывается полосой песочного цвета. — Джейсон пригласил меня на танцы в общинный центр. А когда я отказалась, он сказал, что, наверное, я стесняюсь его.

— А ты?

— Нет… но… Понимаешь, мир снаружи совсем не такой, как там, в клинике.

В других местах все пялятся или отворачиваются. И я знаю, о чем они думают: «Господи, кошмар какой», или «Что с мальчиком?», или «Хорошо, что это не я». Я так устала от всего этого.

— Мало ли что думают люди, важно, что думаешь ты.

Может, она отчасти и права, но истина эта горькая и неутешительная. Я смотрю на Дэвида.

— Только от этого не легче.

— Не легче.

Дэвид перестает раскачиваться и, мельком взглянув на меня, говорит:

— Прости, Квак.

На этот раз мама его не одергивает.

Дома мама сказала, что ей надо завезти какие-то бумаги клиентам.

— Хотите поехать со мной или останетесь дома?

Снова оказаться вместе с Дэвидом в чужом доме я сегодня больше не желаю. Вывалив пазл на пол в гостиной, я радуюсь тому, что здесь есть только один вариант точного соответствия.

— Где небо, Квак? — спрашивает Дэвид.

Я ищу детали голубого неба и белесых облаков. Сначала верхний левый угол, потом еще один фрагмент неба с ровной кромкой. Я показываю ему белый:

— Думаю, это следующий.

Дэвид моментально выхватывает деталь у меня из рук и ставит ее на место.

Постепенно появляется небо — голубая с белым линия. Дойдя до правого верхнего угла, Дэвид начинает собирать следующий ряд — с остроконечными крышами и верхушками деревьев.

Я оставляю его склоненным над пазлом: его волосы спадают на глаза, когда он подбирает и отбрасывает детали одну за другой.