Антери, сын Лапландии

— А почему ее зовут лесосевом? — спросил Антери.

— Это старинное название, и в нем раскрывается целесообразность природы, которую подметил человек, — сказал отец. — Видишь ли, сейчас прекрасный настовый путь, ты и сам это знаешь. Болотистые низины и болота ровны, и поверхность снега в лесу тоже твердая. И деревья тоже подметили это обстоятельство еще до того, как здесь появились люди. Деревья приготовили семена к прорастанию именно к этому моменту. То есть семена созрели под чешуйками уже раньше и были готовы к прорастанию уже осенью. Но только теперь чешуйки раскрылись солнечным лучам. Семена падают на наст сами собой, но особенно много их падает, когда дует сильный ветер. Метель развеивает их по твердому насту по всей земле… Вначале была смена времен года и различная погода, потом появился растительный мир, деревья, растения приспособились к погоде. Последним пришел человек — и ему тоже надо приспосабливаться, по крайней мере у нас в Лапландии. Ты должен отправиться домой как можно раньше утром, чтобы успеть попасть в укрытие до начала метели или по крайней мере до того, как она разыграется вовсю… Сумеешь ли добраться до дому?

— А как же ты, отец? — спросил Антери.

— Уж я-то не пропаду в тайге, — сказал отец. — Я знаю все избушки в здешних местах и, уж конечно, найду, где укрыться, если буря застигнет меня в пути.

— Я тоже справлюсь, — заверил Антери. — Ведь маршрут тот же самый, каким мы добирались сюда с Рипсу. К тому же я знаю, что на западе проходит автострада № 4. Ее нельзя миновать, не заметив.

— Тебе нужен компас, — сказал отец. — Солнце закроется тучами, оно не поможет определить направление.

— А как же ты? — спросил Антери. — Ведь у нас только один компас.

— Обойдусь и без него, — сказал отец. — Каждый лапландец умеет находить приметы, чтобы определять направление, если даже солнце скрыто тучами. Ты тоже мало-помалу научишься этому искусству, но пока я не рискую отправлять тебя в путь с пустыми руками… Если бы с нами была Сепи, тогда другое дело. Сепи сумела бы найти путь к дому в любую погоду и послужила бы тебе проводником. На Рипсу я не могу полагаться. С другой стороны, Сепи, конечно, пошла бы по следу волка, будь она с нами. Так что твое положение было бы то же самое.

Разговаривая с сыном, наставляя его и давая объяснения, отец все время хлопотал, как этого требовало принятое решение. Он свалил ближайшую сосну, распилил ее на бревна, годные для костра, обтесал бревна и наколол чурбаков на растопку. Затем сунул топор в рюкзак, где уже была уложена провизия. Но еще до этого он остругал две березовые хворостины, выбрал из улова две жирные форели, сделал на их боках косые надрезы и насыпал в них, а также внутрь рыбы соли. Березовые хворостины он заострил, насадил на них рыбу и воткнул их в снег близ костра. Задачей Антери было следить за тем, как поспевает рыба, переворачивать ее, чтобы она поджарилась с обеих сторон, — а это он умел делать и без подсказки отца. Наконец рыба прожарилась. Отец был готов в путь.

Они сели на хвойные ветки в укрытии и приступили к еде.

— Хороша эта рыба, поджаренная на костре, — сказал отец. — Нет ничего лучше… Ешь рыбу, сколько успеешь, пока будешь тут один. Такая сегодня у нас еда, а завтра прибавится еще. Когда приедешь с грузом домой, закопай рыбу в снег. Весь улов. В том числе и ту рыбу, которую достанешь завтра. Вместе с сетями… Лагерь можешь снести. Расстели брезент на дне саней, уложи все на него и заверни края сверху вперехлест, ты видел, как я это делал. Тогда из саней ничего не вывалится, если даже они перевернутся… Если ты хочешь о чем-нибудь спросить, это последняя возможность.

— У меня нет вопросов, — ответил Антери. — Счастливого пути. Приезжай домой, как успеешь.

— Счастливо оставаться. Встретимся дома…

Отец похлопал сына по плечу и встал с хвойной подстилки. Он вскинул на спину рюкзак и ружье, встал на лыжи и поехал. Прежде чем исчезнуть за деревьями Виувалонвоса, он обернулся и крикнул:

— Возьми уши тех мертвых оленей, если успеешь и если найдешь то место. Сделай это, как я говорил. Есть у тебя нож?

— Есть. Ясное дело, есть…

Взмах рукой сначала в одну сторону, потом в другую.

Антери остался один.

Глава семнадцатая

Антери возвращался домой…

До сих пор все шло хорошо, хотя продвижение вперед было медленным и гораздо более обременительным, чем две ночи назад. Особенно трудно приходилось Рипсу, который теперь тащил маленькие, но тяжело нагруженные сани. Они не скользили по насту так легко, как лыжи Антери. Олень пробовал бежать, но его шаг не был так силен, как тогда, когда они шли из дому. Поэтому он сперва бежал рысью, а потом перешел на резвый шаг. Антери, его хозяин, шел на лыжах с ним рядом, чуть впереди, и провисающий вожжевой ремень соединял обоих путников. Возможно, животное полагало, что на нем они общими усилиями тащат то, что нужно было тащить. Оно не понимало, что было в санях и зачем их нужно тащить, но оно полагалось на своего молодого хозяина и предоставляло этот вопрос его справедливому и мудрому решению. Одно Рипсу, во всяком случае, чувствовал: что они возвращались домой. Впереди была вкусная еда: лишай, мягкое сено и хвощ, а еще хозяин давал время от времени кусок хлеба и немного сахару. Ради этого стоило работать во все лопатки рядом со своим опекуном…

После ухода отца дела на Виувалонвоса шли хорошо, согласно его советам и указаниям — вплоть до нынешнего утра. Антери добыл своему питомцу лишая на ночь. Он устроил новый костер из сваленных отцом деревьев, сделал это заботливо и умело, так что костер был готов уже днем. Он поджарил и поел рыбы, как советовал отец, причем так много, что у него выпятился живот, и к тому же ему захотелось пить — так густо он присаливал рыбу. Он пробежался вместе с Рипсу к реке, принес оттуда в пластиковом мешочке воды и вскипятил себе чаю. Он выпил его несколько кукс — под конец он сбился со счета, — прежде чем жажда немного утихла.

Он совершил и второе путешествие к реке и, чтобы как-то провести время, пытался половить рыбу на блесну. Они захватили с собой удочку для зимнего лова. Но у него не было пешни и ледового коловорота, а топор забрал отец. Прорубь можно было бы вырезать моторной пилой, но она осталась в лагере. Поэтому он проделал ножом дыру во льду, покрывшем прорубь для спуска сети, и, хотя знал, что сеть находится где-то тут поблизости, спустил в воду блесну. Почти тотчас же клюнула какая-то крупная рыба, но, когда он стал вытаскивать ее на лед, она запуталась в сети. Пришлось разорвать леску и уповать на то, что утром он и рыбу добудет, и вернет себе хорошую блесну, оставшуюся у нее во рту. Так и случилось: и блесна была цела, и рыба попала в сани. Это была щука на два килограмма.

Еще Антери пытался убить время тем, что прошел полкилометра, следуя по кровавым следам волка и лыжных палок отца; лапы волка не оставляли на твердом насте никаких следов. Антери проделал этот короткий путь дважды — один раз днем и один раз незадолго до наступления сумерек. С окраины болотистой низины он смотрел на восток, куда вели следы. Но там было лишь несколько островков на болоте, и между ними виднелась широкая, необозримая, ровная снежная равнина — плес водохранилища. Глаз не замечал на ней ни малейшего движения: ушедший в погоню за волком отец не возвращался. Поэтому Антери, как мог, примирился с фактами, вернулся в лагерь и приготовился провести ночь в одиночестве.

Должно быть, он зажег костер слишком рано… Огонь охотно охватил растопку и ровно распространился по бревнам от конца до конца. Антери убрал вальки, которые поддерживали необходимый зазор при поджигании костра, и удостоверился, что все так, как должно быть. Он залез в спальный мешок и думал пролежать несколько часов, бодрствуя, прежде чем заснуть. Но случилось так, что он заснул крепким сном и спал до самой ночи. Потом он проснулся от странного сновидения: ему приснилось, будто Сепи пришла в лагерь и своим лаем разбудила его.