Сокровища древнего кургана

Вообще, Детеныш немного странный человек: он сильный, а драться не любит, говорит, что если ударит кого-нибудь, потом целую неделю переживает — жалко. Но самое удивительное — Детеныш не хочет участвовать в наших с Пашкой заподлянках, ну в разных там розыгрышах и проделках.

Клюня мне все уши прожужжал, что Детеныш просто-напросто боится.

На днях он опять отказался от одной забавы — не пошел бесить Скрибуна. Скрибун — это дядька Скрибунов, злой и крикливый, единственный в селе, кто держит собственную лошадь.

Бесить его — дело опасное: надо непременно отворить воротца в его двор, прокрасться к телеге, что стоит у конюшни, потихонечку выкатить ее на улицу куда-нибудь подальше, лучше всего за уголок. А потом из укромного места глядеть, как Скрибун бегает взад-вперед по улице, машет руками и бешено ругается. Тут уж, понятно, не попадайся ему на глаза — пришибет.

Так вот, Детеныш наотрез отказался от этой потехи.

Клюня подмигнул мне:

— Ну, что я говорил? Трус. Самый обыкновенный.

Я подошел к Детенышу и прямо в глаза сказал ему: если, мол, боишься — так и скажи, смеяться не будем, потому что и среди силачей зайцы бывают.

Детеныш хмуро глянул на меня, покривил губы.

— Сами вы зайцы трусливые. Вытворяете втихомолку свои штучки-дрючки, а я не подлец какой, чтобы ни с того ни с сего людям пакость делать.

Здорово срезал, ничего не скажешь. У Пашки от обиды уши покраснели. Сгоряча он даже предложил намять Детенышу бока, чтоб тот наперед осторожнее выбирал выражения. Но, приметив, как у Детеныша сжались кулаки, сразу остыл, отвел меня в сторону, зашептал:

— Ладно, ну его к лешему, пусть дышит. Мы просто не станем с ним знаться. Это, брат Брыська, пострашней любого кулака. Понял? Аут и — нокаут!

Я согласился: правильно, пусть Детеныш увидит, как мы его презираем и что он для нас самый обыкновенный нуль.

Однако Детеныш оказался толстокожим: он не только не почувствовал нашего сурового мщения, но продолжал жить как ни в чем не бывало. Пашка, глядя на розовое добродушное лицо Детеныша, просто выходил из себя.

— Бревно тупое! — Шипел он мне в самое ухо, будто это я был виноват. — Видал: улыбается! Ну, ладно, ну, погоди! Мыто обойдемся без него, а он еще пожалеет. Вот так пожалеет!

И Пашка свирепо шоркал ребром ладони по своей тонкой шее, будто пытался перепилить ее.

Однако вскоре случилось такое, что я начисто забыл не только про ссору с Детенышем, но и про наши с Пашкой заподлянки: по воле случая я стал обладателем сногсшибательной тайны, тайны, которая перетряхнула всю мою жизнь. Я узнал, что…

Но не буду забегать вперед и расскажу все по порядку.

Глава вторая

Ключи

Так называется наше село. Название красивое да пустое: никаких ключей в селе нет. Да что там ключей! Захудалой лужи и то не найдешь, шагай хоть неделю в любую сторону. Удивительно, кому это взбрело на ум поставить здесь село? Степь и степь без конца и края. Ни холма, ни деревца.

Я как подумаю, что где-то есть реки, озера и даже моря, что в них можно, когда только пожелаешь, выкупаться или порыбачить — тоска берет.

Дед Ишутин, колхозный конюх, любит рассказывать о том, что давным-давно тут, где сейчас стоит наше село, на самом деле били три могучих ключа и плескалось большое озеро. На них однажды набрели усталые и измученные жаждой переселенцы-крестьяне, которые бежали от голода откуда-то из России сюда, в Сибирь. Люди не стали искать лучшего и поставили здесь свои первые избы.

Едва они стали обживаться, как, откуда ни возьмись, на поселение нагрянули всадники, вооруженные до зубов. Согнали народ. Главарь их, одноглазый и злой, не слезая с коня, закричал, что эта земля его собственная и он никому не позволит бесплатно пользоваться ключами. Сказал еще, что если кто посмеет хоть глоток воды взять без позволения — тому лютая смерть.

Люди молчали. Оглядел главарь притихшую толпу, выкрикнул: если, мол, золота нет, то пусть поселяне за потраченную воду отдадут ему самую красивую девушку и самого сильного юношу.

Но никто не шевельнулся.

Тогда бандюги кинулись в толпу и вытолкали оттуда девушку и парня, заломили им руки за спину и бросили на коней.

И горькой стала та вкусная и холодная вода. А однажды, когда подходил день отдавать Одноглазому новую дань, ключи вдруг совсем исчезли. В одну ночь ушли в землю.

Дед Ишутин в этом месте всегда многозначительно поднимал указательный палец, пояснял: «Ключи-то святыми были. От горя людского высохли».

С той поры прошло много лет. Нарыли поселяне в этой степной глуши колодцев с теплой солоноватой водой, живут и надеются, что обязательно забьют те три могучих ключа и снова дадут большую воду, которая напоит досыта не только людей, но и плодородную землю. Так будто бы предсказал им какой-то столетний сельский мудрец.

Дед Ишутин даже показывал нам место, где били ключи. Это рядом с селом, сразу же за старыми мастерскими: огромная, словно гигантское блюдце, впадина. Ее у нас называют Лешкина выемка. У кого я ни спрашивал, откуда взялось такое название, все только пожимали плечами.

Один дед Ишутин объяснял и то очень невнятно, дескать, был такой чуть ли не святой мужик по имени Лешка, который хотел было докопаться до исчезнувших ключей. Но, как видно, ключей не нашел, а выемку оставил.

Все это, конечно, детские сказочки. Никогда и никакой воды, ни большой ни малой, кроме колодцев, в наших Ключах не было и не будет. Кто хочет, тот пусть ждет эту мифическую воду, а мне некогда. Как вырасту — только меня и видели! Уеду куда угодно, лишь бы рядом была река или озеро, а вокруг бы леса росли, а в них птицы пели.

У нас деревья растут только возле школы — тоненькие, жиденькие тополя. Их посадили ребята из юннатского кружка и теперь поливают чуть не каждый день, боятся, чтоб не пропали. Да все равно зря — не вырастут они. Или засохнут, или козы обгложут, или сломает кто, как уже сломали два деревца. Ключи — село невеселое и некрасивое, расплылось по степи, как серый блин по сковороде: ни высокого дома, ни башни. Хотя бы какая-нибудь пожарная каланча торчала, как в иных селах, а то и ее нет.

В центре небольшая продолговатая площадь, ее пересекают две широкие кривые улицы. Тут стоят длинный, сложенный из кирпича-сырца Дом культуры и магазин. Слева — контора колхоза и сельский Совет. А при въезде на площадь между двух улиц стоит школа. Это единственное в селе старинное здание, красивое, из толстенных бревен, с большими окнами, резными, словно кружева, карнизами и наличниками. Позади — спортивная площадка, а за ней большой пришкольный огород. Улицы в Ключах неасфальтированные, тротуаров нет. Летом на всех дорогах пыль по колено, а весной и осенью жидкая грязь, тоже по колено.

Вот и все. Нет у нас ничего примечательного. Разве что ремонтные мастерские из красного кирпича под железной крышей. Здание, как говорится, современное и смотрится вроде бы ничего, но стоит на окраине и села не украшает. В общем, наши Ключи не для туристов. А вот некоторым, вроде Эвки Юхтановой (она сидит через парту от меня), Ключи кажутся просто необыкновенными. Эвка говорит о них прямо-таки взахлеб и терпеть не может, когда кто-нибудь их критикует.

Если послушать ее, то выходит, что у нас тут живут самые певучие жаворонки, что полынок, который растет в степи вокруг села, пахнет совсем по-особому, так, что «голова кружится от счастья», а небо над нами самое высокое и самое синее в мире. И ей, Эвке, от этого, видите ли, «жить ужас как просторно и радостно, и дышать легко». Дурочка восторженная.

«Жаворонки, полынок!..» Ишь, невидаль какая! В соседних селах уже давно понастроили разных красивых Дворцов культуры, двух-, а то и трехэтажных магазинов, есть даже спортивные школы. А тут… Года два назад начали было строить сразу три кирпичных здания — колхозную контору, универмаг и детский сад. Весной начали, осенью бросили. Универмаг едва дотянули до второго этажа, а контору и детсад до половины. Так и стоят до сего дня эти три серо-белые коробки.