Дети из дома № 300

Посредине тропинки Фусако вдруг резко затормозила, обернулась и скороговоркой выкрикнула:

— Эй, вы! Пончики, пышки, толстые кубышки! Поросячий корм! Слабо вам сбежать с холма!

— Слабо?!

Раскрасневшиеся от бега мальчишки понеслись вниз по тропинке. А Фусако, ехидно засмеявшись, показала им язык и, нажав на педали, снова на полной скорости покатилась вниз по склону.

Сквозь хор мальчишечьих голосов она ясно различила громкий голос Красной Майки:

Лягушонок хорошо знала голос этого нахального мальчишки, но решила не отвечать.

Свернув в переулок, она соскочила с велосипеда, прислонила его возле дома и бросила в окно кухни сумку с покупками.

— Фусако! Два головастика в бутылке сдохли, — послышался из комнаты голос отца.

Но Лягушонок не отозвалась, она уже мчалась на Гору-за-храмом.

— …И кто же закричал первым? — спросил Каттян, перекладывая лопату из одной руки в другую, глаза его сердито сузились, как у лисицы.

— Конечно, самый толстый. Да, Лягушонок? Кому ж ещё! — сказал Дзюн, заглядывая в лицо девочки.

Лягушонок молча кивнула.

— Разве Лягушонок не имеет права проехать мимо их домов на велосипеде? — Очкарик Мацу поправил очки на продолговатом, как огурец, лице, обвёл всех невозмутимым взглядом.

Ребята молчали. Этот Очкарик всегда задавал вопросы невпопад, но с самым серьёзным видом.

— Конечно, имеет. Потому и злость берёт, — сказал Дзюн.

— Им, наверно, чудно показалось: Лягушонок — и на велосипеде! — шмыгнув носом, усмехнулся Дабо, но никто не засмеялся.

Все смотрели на Каттяна, который продолжал молча орудовать лопатой. И только по тому, как резко вонзал он её в землю, было видно, что он сердит.

— Гм… У этих «пончиков» языки поганые, — казал он наконец.

— И мозги немного набекрень! — Тёбо обвёл пальцем вокруг головы.

— Ну ладно! Проучим их ещё разок, — сказал Каттян, решительно взмахнув длинными чёрными ресницами.

— Помните, «пончики» были виноваты, а представительницы «Комитета матерей» из высоких домов приходили на нас жаловаться родителям? Помните? — шмыгая носом, торопливо бубнил Дабо.

И Каттян вспомнил, как они разбили окно в зале.

В прошлом году летом они надумали сколотить вместе с «пончиками» плот, чтобы плавать на нём по реке. Для этого они утащили пустые ящики из-под яблок — целая гора их валялась позади магазина самообслуживания. Однако продавщица овощного отдела заметила, как они эти ящики тащили. «Пончики» вовремя улизнули, и досталось только Каттяну и его ребятам.

Можно ли было допустить такую несправедливость? Конечно же, они разозлились. Пробрались к «пончикам» во двор и отколотили их там. Побоище на палках развернулось под окнами спортивного зала, и в разгаре его раздался вдруг звон разбитого стекла, посыпались осколки…

Последствия были ужасны. Представительницы «Комитета матерей» явились в дом № 300 и заявили: «Пусть ваши дети не ходят на площадку. Там будут играть только наши дети». Сказали и удалились, тонкие, как щепки, и лица, как у кузнечиков.

Тогда-то и началась настоящая война с «пончиками».

Недавно Лягушонок и Мими, сестрёнка Тёбо, пошли покачаться на качелях, а их прогнали. Чуть было до драки дело не дошло…

— Хорошо же! Напишем «пончикам» ультиматум, — сказал Каттян. — Дзюн, пиши: «Если вы не пришлёте к нам парламентёра с извинениями, всем, кто дразнил сегодня Лягушонка, зададим трёпку. Ответ — завтра, до десяти утра. Положить под ящик для пожертвований в храме». Теперь беги к высоким домам и передай ультиматум кому-нибудь из «пончиков».

— Да что там церемониться, Каттян? Давай всех отлупим, и дело с концом! — предложил Дабо.

— Ладно! Успеем! — отрезал Каттян.

Затем он приказал прикрыть пещеру сухими ветками, а лопаты спрятать в густой листве и спустился с горы вместе с быстроногим Дзюном.

По всему было видно, что назревала новая битва между ребятами из дома № 300 и ребятами из многоэтажных домов.

— Мы им покажем, как дразнить Лягушонка! — сказал Каттян на прощание. — Ишь выдумали: «Квакни разок!»

Глава вторая

ДЗЮН УХОДИТ НА РАЗВЕДКУ

Дзюн быстро поднимался вверх по тропинке, окутанной сумерками. Он шёл к многоэтажным домам, расположенным на холме, нёс важное послание, которое должен был передать «пончикам» от имени своего вожака Каттяна.

У храма он перевёл дыхание и незаметно, словно ниндзя [3], оглядел окрестности, притаившись в тени столба.

На площадке для игр ни души.

У качелей и детской горки копошились какие-то неясные ночные тени.

— Гм… Никого… — Дзюн разочарованно щёлкнул пальцами. — Придётся идти дальше, к домам.

А вдруг он не найдёт ни одного «пончика»?

Дзюн даже присвистнул сквозь щербинку в зубах. На лице его было написано замешательство.

«Тогда пойду к их Таро домой и там вручу ему ультиматум. А может, бросить в почтовый ящик у двери? Нет, не годится. Отдам прямо в руки. И сразу же наутёк», — решил он.

Тем временем на небе уже появились звёзды. Они ярко сверкали в вышине, а над домами мрачно вырисовывалась водонапорная башня — будто пусковая ракетная установка.

Дзюн глядел на высокие здания, окутанные ночной мглой, и ему казалось, что он становится всё меньше и меньше и вот-вот исчезнет совсем. Всё, что попадалось ему на глаза, было каким-то неправдоподобным, сказочным.

«О-хо-хо!» — тяжело, как старик, вздохнула телефонная будка и, поправив красный берет, свалившийся набок, заковыляла в ночную тьму.

Каждый дом казался странным привидением.

Что это там слегка пританцовывает на площадке для игр? Уж не карлики ли? В детстве бабушка рассказывала ему, что по вечерам, когда люди ложатся спать, карлики вылезают из-за шкафов и перегородок и резвятся на просторе. Не они ли теперь там веселятся? Чу! Качели скрипнули. Дзюн насторожился. Нет, всё тихо. А детская горка! Словно богомол. Фу, какая гадкая! Дзюн пристально вгляделся в железную горку. Нет, пожалуй, она больше похожа на саранчу, которой оторвали голову. Он вспомнил, как они прошлым летом ловили саранчу, которая жрала траву на их горке. Когда её давили, она хрустела.

Точно так же хрустели семена бурых морских водорослей, которые они давили на берегу прошлым летом. Водоросли выбросило волной на песчаные дюны, они ослепительно сверкали на солнце, будто усыпанные осколками стекла.

— Посылают одного ночью! — прошептал Дзюн недовольно.

Однако приказание Каттяна нужно выполнить во что бы то ни стало.

Спрятавшись за столбом, он усиленно ковырял носком башмака свою тень. Наконец решился. Надвинул поглубже ярко-красную бейсбольную шапочку, затянул потуже пояс и побежал прямо к площадке для игр.

— Ну вот… Не так-то легко заметить. А если найдут, отопрёмся: ничего, мол, не знаем. Может, это мусорщик оставил.

— Ладно, сойдёт. Ну, кто завтра сможет рано встать?

В углу, у сараев, толпились ребята. В темноте лиц не разобрать, одно ясно — «пончики».

«И нахал этот, Красная Майка, тут же. Найдут — несдобровать мне!» Дзюн, притаившись в густой листве и прислушиваясь к голосам, прижался к земле, как черепаха.

— Утренняя зарядка в шесть часов. И кто только придумал в такую рань зарядкой заниматься! Утром так спать хочется. Всем известно, что дети должны спать десять часов. Но я, так и быть, встану в пять.

— Тогда я в полпятого поднимусь.

— Ты? В пол пятого? Да ты же самый первый соня в нашем дворе! Оставь этот бред на ночь.

Это был голос Красной Майки.

— Какой бред? Встану, и всё.

— Интересно, как это у тебя получится?

«Красная Майка в мою сторону смотрит, — подумал Дзюн, — как бы не заметил».