Северин едет по тундре

Идёт по тундре огромное стадо в три-четыре тысячи голов, и за ним — пастухи с собаками, оленеводы, ветеринарный врач, зоотехник. Вместе с оленеводами передвигаются их жёны и дети. Придут олени на удобное мест: где много ягеля, там и пасутся. Оленеводы сейчас же расставляют чумы и живут в них. Чум можно быстро собрать и разобрать, его легко перевезти на новое место. Но и самый сильный северный ветер не опрокинет лёгкого чума: во все стороны упираются колья, на которые натянуты шкуры оленей крепко стоит чум.

Трудное дело кочевать за стадом в любую погоду, но коми — опытные оленеводы. Они знают, где опасность! В тундре много волков, они собираются большими стаями, и беда, если олень отобьётся от стада, — зарежут его волки. Но самая большая беда — гололедица, когда подтаявший снег на морозе покрывается твёрдой ледяной корой: олень не может пробить её копытом и достать ягель из-под снега. Тогда оленеводы гонят стадо в поисках места, где нет гололедицы, и далеко ухолят от редких в тундре посёлков. А в посёлке и школа, и магазин, и почта.

В этом году зима настала рано, и гололедица задержала стада больше чем на месяц. Вот почему опаздывал в школу Северин.

Когда отец Северина, Михаил Яковлевич, вернулся домой, Северин подбежал к нему.

— Я хочу учиться, — сказал он. — Митро обещал отвезти меня в интернат!

— Учиться всегда хорошо, — ответил отец. — Вот мы с Митро поедем завтра и отвезём тебя.

— Ну, поехали в школу! — сказал на другой день Митро.

Ехать сегодня собрались старший зоотехник колхоза Аркадий, отец Северина и два соседа. По тундре лучше ездить несколькими упряжками, в одиночку опасно — могут напасть волки.

Мать напекла лепёшек, положила в мешок варёной оленины, соли. Всё хорошенько увязала на нартах.

Ребятишки из соседних чумов вышли провожать Северина и Нензу. Её тоже отправляли в школу. Бабушка Анна, ветеринарный врач и медицинская сестра — все собрались у нарт. Окся вместе с матерью стояли тут же.

— Му́нам, мунам! Пошли, пошли! — торопили Митро оленеводы, кончая увязывать свои нарты.

Вскоре все собрались. Норка подбежала к Северину. Митро взял хорей.

— Ио-о-о! — закричал он.

И понеслись олени по белой безмолвной тундре, как вихрь, взметая снежную пыль.

Упряжки оленей старались перегнать друг друга. Но упряжка Митро, где сидел Северин, всё время шла впереди.

Дух захватывало от такой езды. Так можно мчаться только в тундре, где нет перекрёстков, нет дорог… Ай-да! Ай-да-а!

Как же коми узнают, куда ехать? Почему они никогда не сбиваются в пути? Ведь в тундре даже прохожих не встретишь, у которых можно было бы спросить о дороге.

Путь они узнают по приметам: низкорослый кустарник вдоль речки, русло её или созвездия на небе при ясной погоде — по этим приметам ни один коми не собьётся с дороги.

Рядом с Северином на нартах сидела Ненза — весёлая, резвая девочка. Она вспоминала оленёнка Сокола, которого они выкормили вместе с Оксей.

— Ай, Сокол! Он бегает — как птица летит! Вот он какой!

Вдруг и Северин, и Ненза, и Митро — все валятся в снег! Опрокинулись нарты — олени стали.

Северин сразу же вскочил, помог Нензе подняться.

— Тебе не больно? — спрашивает он у девочки, отряхивая с неё снег.

— Ай! — прихрамывает она и смеется.

Северин такой храбрый, один прогнал золка, и он помогает Нензе! Правда, мальчики коми не обижают девочек, но не все они такие заботливые, как Северин.

— Ничего, ребята, садитесь опять! — сказал Митро, стряхнув снег с нарт.

Сели. Помчались опять. Резво бегут олени.

Ехали, ехали… Северин поспал, снова проснулся; Ненза поспала, снова проснулась. Норка устала бежать на четырёх лапах и бежала теперь только на трёх, попеременно поджимая то одну, то другую.

Погода испортилась: сильнее задул ветер, начиналась пурга. Снег белым занавесом закрыл горизонт.

Уже не мчались олени, а, усталые, тяжело дыша, утопая по самый живот в рыхлом снегу, пробирались они шаг за шагом.

Коми не боятся волков, не боятся медведя, а пурги боятся. Снег под сильным напором ветра забивается в глаза, в нос — дышать невозможно, глаза ничего не видят.

Не видно ни звёзд, ни кустов, ни камней — приметы все потеряны… Легко сбиться с дороги и замёрзнуть.

— Митро, где ты? — слышится сквозь завывание ветра голос отца.

Митро уже не едет, олени его застряли по самую шею в снегу, остановились.

— Здесь! — отзывается он.

И Северин понимает — брат побаивался, что останется в тундре один с ребятишками. Северин высунул кончик носа из малицы и посмотрел. Ой-ой, как замело! И отца он не видит.

Из белой пелены снега перед ним вдруг неожиданно вырисовался силуэт зоотехника Аркадия. Он шагал, глубоко утопая в снегу, и вёл за собой свою упряжку.

— А где отец? — спросил Митро.

— За мной едет, не бойся, — ответил Аркадий, утирая лицо рукавом совика.

Его могучую фигуру всю запорошило снегом.

У оленей морды и спины тоже были в снегу, ноги у них дрожали. Митро с беспокойством взглянул на Аркадия.

— Бур хор! Хороший олень! Не упадёт, — успокоил его Аркадий.

Перед нартами Митро появился и второй запорошённый снегом человек. Северин едва узнал отца.

— Лок, та́тчё! Иди сюда, отец! — позвал Митро. — Мы сбились с дороги, олешки немного устали, что будем делать?

— Вместе мы скоро найдём дорогу, — сказал отец спокойно. — Как думаешь, Северин, куда надо ехать?

— Наверное, туда, — ответил Северин, обрадованный, что к нему обращаются, как к взрослому, и указал рукавицей вправо. — Когда поехали, ветер дул в левое ухо.

— Э-э, туда? — отозвались все три оленевода.

Посмотрели, подумали.

— Ай, хорошо, ай, хорошо, Северин! — похвалил отец. — Правду говоришь: ветер тоже указывает дорогу. Там должна быть вышка разведчиков.

Оленеводы снова сели на нарты и, медленно пробираясь шаг за шагом, вскоре подъехали к жилью. Они увидели рядом с железной вышкой большой дом с покатой крышей и сквозь занесённые пургой окна электрический свет.

— Ой, большая вышка!.. — сказала Ненза и подняла руку к глазам, стараясь рассмотреть её верхушку.

3

Три человека в совиках, старательно отряхнув на улице снег с тобоков, осторожно вошли в небольшую комнату. Следом за ними переступили порог Северин и Ненза. В открытую дверь вместе с вошедшими ввалились клубы пара. Ослеплённые электрическим светом, дети сначала ничего не могли рассмотреть.

— Би! Огонь! — прошептал на ухо девочке Северин, указывая на электролампочки.

В дверь кто-то заскрёбся. Это Норка приоткрыла её и, бросившись к ногам Северина, зажмурилась от яркого света.

Навстречу вошедшим из-за стола встал высокий белокурый человек, геолог Евгений Иванович Егоров. Лицо у него было совсем молодое. Он работал в Главном управлении геологических разведок, искал новые залежи угля.

— Здравствуйте, — обрадовался Евгений Иванович. Проходите! Раздевайтесь.

Евгений Иванович знал приехавших к нему людей. Не раз и сам он заезжал к ним. В чуме отца Северина его всегда хорошо встречали. Сколько интересных новостей привозит он обо всём, что делается на свете! Его не устанешь слушать! Как не радоваться такому гостю! «А теперь, — подумал Северин, — мы к нему приехали».

— Хорошо живёшь, Евгений Иванович, — похвалил отец.

В комнату вошёл ещё один человек — Юрий Михайлович. Северин слышал, что его называли кон-струк-то-ром. Работал он в Воркуте на угольном руднике и приехал сюда по делу.

— Привет, друзья! — сказал он. — Здесь вам будет тесно, можно и в мою комнату пойти. Пожалуйста. Ребят я уж обязательно возьму к себе, — заявил он и стал помогать Нензе снимать отсыревший в тепле совик.