Круглая корзинка

А интересно всё-таки получается — уж такая нудная вещь, как суффиксы, и то может пригодиться.

Оказывается, вот как надо девчонок воспитывать — при помощи суффиксов! И тогда выясняется, что девчонки — очень даже неплохой народ.

Галкино одеяло

Когда вспыхнул костёр, ночь сразу стала очень тёмной. Посерёдке костра стояла в полный рост огромная, раскидистая ёлка, врытая в землю по самую щиколотку.

Поджигали её четырьмя факелами с четырёх сторон. Поначалу огонь лениво лизал наваленный кольцом хворост, потом перепрыгнул на нижние ёлкины ветки и вдруг как рванёт вверх!

Ёлка вся засветилась изнутри, по всем её жилочкам, по каждой иголке, как по тончайшим стеклянным трубочкам, снизу вверх струилось дрожащее золото.

Ребята замерли. Они сидели так тихо, как будто вокруг костра не было ни души.

Костёр гудел, крякал, шумно вздыхал. Ёлка начала распадаться, иголочки отрывались, корёжились на лету, рассыпались искрами. Целый рой золотых точек, тире и запятых метался в чёрном воздухе. Искры сыпались ребятам на головы, попадали даже за ворот.

А из маковки костра в тёмное небо вырывались стремительные, тоненькие золотые струны. Вот налетел ветер, накренил маковку, и струны рассыпались целым облаком пламенеющих опилок…

Потом огонь упал на землю. Ребята придвинулись поближе к нему и принялись таскать из горячих угольев картошку — чёрную, хрустящую. Таскали чем попало — кто веткой, кто рукавом.

Поднялся весёлый галдёж.

Ребята ели, обжигались. Кто-то додумался — ел, насадив картошку на палочку.

Когда от картошки остались одни только горелые корки, начали рассказывать разные интересные истории.

— Давайте я расскажу! У нас было, в первой смене, — сказала Нина. Пламя костра освещало её лицо — нос и подбородок были черны от печёной картошки. — Вы знаете Галку Синцову?

— Галку-то? Это которая стриженая такая, под мальчишку? Которая два раза с дерева шмякнулась?

— Да кто же её не знает! Она была вратарём футбольной команды мальчишек, — сказал Валерка. — А ступни она как умеет выворачивать! — он начал неуклюже показывать. — Галка сама стоит прямо, а ногу поворачивает, поворачивает — и носок на место пятки так и уходит, так и уходит… А я смотрю на неё, и у меня…

— И у тебя, — ввернул кто-то, — душа в пятки так и уходит, так и уходит…

— Ой, и я знаю! — крикнула девочка из-за спины Валерки. — Сумасшедшая такая, всё бегала в одной майке, закалялась, когда на дворе — холод собачий! А то ещё под проливным дождём зарядку…

— Это что, в майке бегать, — перебил девочку Костя, чемпион по гранате. — Она, знаете, как кидалась! Девчонки как кидают камень? Девчонка сверху кидает, из-за головы, или снизу, а эта развернётся боком, отведёт руку назад, прицелится, сощурив глаз, да как кинет!..

— Всё это ерунда, — сказала Нина. — Вы не знаете, чем она по-настоящему славилась! Вот слушайте. Бывало, станет вдруг ночью прохладно, скажет кто-нибудь: «Вот бы ещё одно одеяльце!» — Галка сразу вскакивает, хватает своё одеяло и накрывает эту девочку. Мы кричим: «Что ты делаешь? Тебе же самой холодно будет!» А Галка хоть и поёживается, а говорит: «Я закалённая! Мне и простыни хватит!»

И, представьте, ни за что не берёт назад одеяло! Приходится девочке вставать и самой тащиться с одеялом к Галке.

Так уж мы и привыкли; если кто-нибудь поёжится с вечера — утром ищи на себе Галкино одеяло. А она хитрая — укрывает, когда девчонка уже уснёт.

Мы сколько раз с ребятами говорили — пусть это мелочь, но это забота о товарище. Это уже «черта характера».

— А что вы думаете! — перебил Нину Костя-чемпион. — Такие черты характера могут потом перейти в настоящую самоотверженность.

— Вот-вот, — сказала Нина, — за это Галку мы все и любили, готовы были что хочешь для неё сделать!

— А вы бы сфотографировали её на лету, когда она с дерева — кувырком. Вот был бы ей подарок! — посоветовал Валерка. — Да так, чтобы даже все синяки на карточке вышли.

— Ну так слушайте, слушайте, — продолжала Нина. — Были мы в походе. Настала ночь. Мы, девочки, разместились все рядом.

И вот, представляете себе, день был хороший, тёплый, а к ночи — как поднялся холод! Вожатая волнуется!.. Вы, говорит, замёрзнете, вас, говорит, тулупами укрыть бы надо! А тут ещё, как назло, запасных одеял не взяли!

Мы закутались, кто как мог, но всё равно — ветер так и гулял, так и гулял под одеялами. Я закрылась с головой — дышать трудно.

— Девочки, давайте немного почудим, а? Может, согреемся? — предложил кто-то из нас, и все охотно согласились.

— Галка, помни меня, а то я вся закоченела! — попросила одна девочка. — Только я, из-под одеяла вылезать не буду, ладно?

— Ладно уж… Я и через одеяло тебя как тесто замешу! — и Галка принялась за дело.

— Ой, мамочки! — визжала девочка.

— Размамкалась! Тепло?

— Угу!

— Гала, а теперь меня утрамбуй! — попросила Валя.

Мы все так и покатились!.. Валя — тоненькая, хрупкая. Трамбовать! Что от неё останется?!. Но добросовестная Галка усердно, как всегда, взялась за дело.

— Работаю всерьёз, по первому разряду! — заявила она.

Тут и я расхрабрилась.

— Ну, Галка, была не была — наделай из меня отбивных котлет!

Наконец Галка честно перетрамбовала, перемесила всех, наделала из нас котлет и тоже улеглась — с самого края.

— Ну, теперь на бочок и — спать! — сказала Тамара. — Спокойной ночи.

Через несколько минут мы снова стали подмерзать.

Как ни подтыкай одеяло, всё равно — то там дует, то тут поддувает.

Даже Галка не уверяла, что ей тепло.

А ночь такая тёмная, что кажется, хвати её рукой — и зачерпнёшь полную горсть чёрного. Лежим мы и слышим, как листья шуршат: ш-ш-ш… А ветер в кустах гудит: гу-у-у…

Несмотря на холод, я быстро заснула, но потом проснулась. Мне было так тепло, что я даже руки из-под одеяла выпростала. И вдруг нащупала на себе второе одеяло. Да ещё подоткнутое со всех сторон.

Я сразу поняла: «Галка! С ума сошла! В такую холодину своим одеялом накрыла! А сама под одной простынкой скрючилась, наверное!»

«Нет, это у тебя не пройдёт», — подумала я. Но вставать… Бр-р-р… как не хотелось мне вставать!..

Галку я даже в этой темноте быстро нашла, она с краю была. Я набросила на неё одеяло, только подтыкать не стала — боялась разбудить. Потом добежала до своего места, бухнулась, сделала из одеяла берлогу, подобрала под себя руки и ноги и лежала, стуча зубами, пока не заснула.

Потом сквозь сон слышу — ворчит Валя, которая рядом со мной спала.

— Галка, чертовка такая! Бухнула на меня своё одеяло…

Валя поплелась относить Галкино одеяло, а я сквозь сон подумала: «Ну и Галка! Добрая душа! Успела уже после меня Валю укрыть!»

Валя, шаркая ногами, медленно передвигалась. Слабенькая, худенькая… Наверное, утопает под большим одеялом…

— Слушай! — сонным голосом проговорила она. — Тут до Галки — трое лежат?

— Трое.

— Понимаешь, я нашла только пять ног!

Я проснулась окончательно.

— Смеёшься ты, что ли? Что ж там, два с половиной человека?

— Сама не понимаю… Я уже всё перещупала.

— Слушай, — меня разобрал смех, — может, одна нога в головах лежит? Ты пощупай под подушкой!

— Иди ты… Ой, господи, я же стою на чьей-то ноге!.. Высунула за километр! Сама спит себе под одеялом, а бедную ногу на улице оставила! — Валя ещё пошуршала немного. — Ну вот, нашла, наконец, Галку, ненормальную нашу…

Короче говоря, за ночь ещё три девочки, одна за другой, находили на себе Галкино одеяло. Ну, конечно, ни одна из них не оставляла этого одеяла на себе. Поднималась, шла накрывать Галку. Одна девочка даже окликнула её:

— Ну что ты, Галя, выдумала? Сама, небось, дрожишь, как Бобик!

А Галка сквозь сон отвечает:

— Ну да, дрожу — жарко, как в Африке… — и тут же опять тонко засвистела носом.