Если хочешь быть волшебником

— Это ты уже начал мотоцикл делать? — раздался за его спиной звонкий голосок.

Николай обернулся. Милая Леночка! Хоть бываешь ты и смешной, и капризной, иногда даже злой и назойливой, но как же бывает приятно услышать твой смех, увидеть твою радость!

— Это я тачку делаю, — ответил Николай улыбнувшись.

— Тачку? — удивленно воскликнула девочка. Она имела счастливое свойство радоваться всему новому, что ей случалось увидеть, будь то новый автомобиль в соседнем гараже, новые туфельки у нее самой или новый росток крапивы на давно изученной свалке. — Тачку? — повторила она пританцовывая. — Такую самую, на которой дворник мусор собирает?

— Такую самую!

— Где же ты столько мусору насобираешь?.. Это такая новая игра?

— Это не игра, Леночка. Тачка нужна, чтобы кое-что привезти на ней.

— И я помогу тебе, хорошо?

— Ну конечно, ты мне поможешь, — подтвердил Николай, — ты мне обязательно поможешь.

Через час Николай крупной рысью направлялся к ремонтному цеху, волоча за собой на веревке изготовленную им тачку. Леночка трусила рядом и осыпала брата вопросами:

— Куда мы едем?.. Из того, что ты привезешь, мы сделаем мотоцикл?.. Ты мне разрешишь кататься на нем?.. А можно сделать еще один мотоциклик, тоже совсем новый и настоящий, только совсем маленький?

Этот поток вопросов, серьезных, наивных и совершенно абсурдных, начинал раздражать Николая. Особенно злило его убеждение девочки, что мотоцикл будет совершенно новым. По опыту с будильником он уже знал, что особенно огорчает неудача после преждевременной радости.

— Увидим… Посмотрим… — односложно отвечал он на все радужные предположения Леночки. — Ты не спеши радоваться, может, еще и не получится ничего.

— А я хочу, чтобы получилось!

— Замолчи уж, хватит! — вынужден был он оборвать ее.

Леночка, как всегда в таких случаях, послушно замолчала и целых десять шагов не проронила ни слова. А потом вдруг спохватилась, что не знает еще одного важного обстоятельства, которое надлежало выяснить немедленно:

— Все тачки делаются из бывших детских колясок?.. Откуда ты взял эту детскую коляску?

— Это твоя коляска, в ней тебя катали, когда ты была маленькая, а сделали ее, вероятно, еще тогда, когда тебя на свете не было.

— Где же я тогда была? — искренно запротестовала девочка. — Опять ты разные басни выдумываешь.

— Молчи уж, тарахтелка, — произнес Николай слишком, должно быть, резко, потому что девочка вдруг обиделась и крикнула:

— Отдай мою коляску… Почему без моего разрешения взял?

Пришлось улаживать конфликт.

Емкость тачки была невелика, и нагружать на нее много Николай не решался, чтобы не потерять чего-нибудь по дороге. Довелось сделать три рейса. Хорошо, что время было позднее и никого из знакомых Николай не встретил. Леночка самоотверженно помогала ему — шла позади тачки и следила, чтобы ничто не свалилось. Но терпения у нее хватило лишь на один рейс. Расставаясь с Николаем, она сказала:

— Я уже немного устала… пойду, попрыгаю через скакалку. А завтра я тебе еще помогу.

Прошло два дня.

Пока можно было обходиться без помощи Левы, Николай не рассказывал ему о своих успехах — была у него мысль в один прекрасный день показать товарищу уже готовый мотоцикл.

Но не так легко укрыть свои дела от человека, с которым живешь под одной крышей. Лева скоро обнаружил, что Николай часто подолгу пропадает в сарае. Он выбрал время, когда, по его предположению, Николая в сарае не было, и направился туда, чтобы выяснить, в чем дело.

Полутемный сарай оказался до того преображенным, что Лева не узнал его, выглянул наружу, чтобы по метке на двери убедиться, что он не ошибся. Ошибки не было.

Как же Николай успел так быстро все сделать!

У единственного узкого оконца, всегда занавешенного несколькими слоями густой черной паутины, а теперь удивительно чистого, стоял старый квадратный стол на трех ногах; вместо сломанной четвертой ножки был прилажен чурбан. Стол был завален гайками, болтами, железными пластинами и другими, разных форм и размеров, изделиями из металла, назначения которых Лева не знал. Тут же в беспорядке валялись гаечные ключи, отвертки, напильники, ножовки и другие инструменты. К правому борту стола были привинчены тиски.

Тут только Лева заметил Николая, из темного угла сарая вышедшего к столу.

— Ты сам построил этот «завод»? — произнес Лева беспечным тоном, не желая выказывать удивления.

— С твоей помощью, — ответил Николай насмешливо, — разве не помнишь?

Лева сделал шаг к столу, споткнулся о что-то неподатливое и раздраженно глянул под ноги. Тут он заметил, что и под столом, и по углам сарая валяются рамы от мотоциклов, ободья колес, багажники, втулки, рули…

— Из этого ты и рассчитываешь мотоцикл соорудить? — произнес он, указывая не то на груду железного лома под столом, не то на кучу мусора сбоку у двери. — Это ты уже начал делать мотоцикл? — почти дословно повторил он вопрос, заданный Николаю Леночкой, когда она увидела его за реконструкцией детской коляски. Но если тогда эти слова рассмешили Николая, то теперь они его озлобили.

Лева еще раз окинул взглядом помещение и невольно усмехнулся: неужели Николай не понимает, что его затея просто нелепа. На таких «заводах» впору кур ощипывать, а не мотоциклы делать. Невинным тоном он спросил:

— Как называется человек, который любит всякую дрянь подбирать, ну там гвозди, подковы, битую посуду, копыта дохлых лошадей и так далее? У Гоголя про такого есть.

— Называется Лева Ракитин, — в свою очередь невинным тоном ответил Николай.

— И не смешно тебе?.. Гляди, сколько здесь лома понатаскано, хорошей домне на месяц хватит.

— Вспомни лучше, как называется человек, который клятву нарушает. — И, обернувшись грудью к Леве, уже не сдерживая себя, Николай спросил: — Ты помогать будешь, как обещал?.. А если насмехаться пришел, то лучше проваливай!

— Я обещал помогать, если увижу толк в работе, а этого-то пока нет.

И с независимым видом Лева вышел из сарая. В душе он был готов согласиться, что из собранных Николаем деталей, может быть, и удалось бы «сколотить» нечто подобное мотоциклу, но в то, чтобы эта машина могла действовать, Лева совершенно не верил.

Ослепленный ярким дневным светом, крепко прищурив глаза, Лева шел по двору. Сначала он услышал песенку:

Потом что-то легкое, упругое ударилось об него, отскочило и с металлическим дребезжанием упало. Раздался смех Леночки, поднимавшей свой обруч.

— Он чуть-чуть через тебя не перепрыгнул. Давай попробуем еще раз?

— Все ты за колесом своим гоняешься, — поморщился Лева. — Оно ж тебя замучит, несчастная!

— Сам ты несчастный! Почему не придумаешь такого колеса, чтобы оно само катилось, без подгоняния, и меня бы повело далеко-далеко, а то наш двор мне уже наскучил.

— Ты устанешь за таким колесом бегать.

— Не устану. У меня ножки крепкие. Бабушка даже ворчит, что туфли каждый раз рвутся, а я разве виновата?

— К чему тебе такое колесо? — спросил Лева, подбрасывая обруч и хватая его на лету.

— Я побегу за ним далеко-далеко… Везде побываю: и там… и там… и там… — Леночка поворачивалась во все стороны, показывая руками, где ей хотелось бы побывать.

— Не умею я выдумывать, — должен был признаться Лева, — да такого и нельзя придумать.

— Потому, что ты неумейка, — заключила Леночка. — А вот Старый мастер сказал, что можно.

Она взяла из рук Левы свой обруч, толкнула его и побежала прочь.

— Это неправда, такого никто не мог обещать, — крикнул вдогонку Лева, выходя на тротуар.

— Чего печалишься, дружок? — услыхал он знакомый голос. Позади стоявшей у тротуара грузовой машины, мимо которой он проходил, монтировал скат Савелий Дмитриевич.