Если хочешь быть волшебником

— Чего надо? — донесся глухой голос Федора Ивановича. — Мастерская закрыта.

— Это я, Федор Иванович! — крикнул обрадованный Николай.

Впустив мальчика и закрыв за ним дверь, мастер вернулся к своему занятию. Перед зеркальцем при свете яркой настольной лампы он смазывал бороду ваткой, которую держал пинцетом и макал попеременно то в один, то в другой стаканчик с мутноватой жидкостью. Николай успел заметить, что те места бороды, которых дважды касалась ватка, становились темнее: мастер красил бороду.

— Зачем вы это делаете? — вырвалось у мальчика, ошеломленного этим открытием.

— Что «это»? — спокойно спросил Федор Иванович, не отрываясь от своего занятия.

— Да вот… то, что вы делаете.

Николай никогда не видел и не слышал, чтобы мужчины красились, и испытывал теперь чувство, похожее на стыд. Ему казалось, что Федор Иванович обманывает кого-то, обманывает весь мир. И ему захотелось убежать отсюда.

— Врачи лекарство выписали для укрепления волос, — неторопливо пояснил Федор Иванович, внимательно приглядываясь к отражению своей бороды в зеркале и выискивая еще не окрашенные места, — а что волосы при этом цвет меняют — тоже кстати… С чем так поздно пожаловал?

Он открыл ящик стола, убрал туда зеркало и поднялся:

— В кино собираюсь. Есть время — идем со мной. А некогда — по дороге дело изложишь.

Они вышли на улицу.

— Вы всякие машины умеете делать? — не теряя времени, спросил Николай.

— Делать или чинить? Не путай.

— Мотоцикл из запасных частей могли бы собрать?

— Это даже легче, чем с будильником возиться, — усмехнулся мастер, — в часах шестеренки разные недолго перепутать, а бензиновый бак не похож на багажник, даром что оба на «б» начинаются.

— Запасов вашей «базы» хватило бы, чтоб машину собрать? — высказал наконец Николай то, о чем неотступно думал после разговора с бригадиром.

— Их там не на одну машину хватит.

— Зачем же этому добру пропадать? — со страстью воскликнул Николай. — Почему не сделать себе мотоцикла?

Федор Иванович ничего не ответил. Он шагал рядом с Николаем, выстукивая со злостью, как показалось мальчику, своей деревянной ногой по асфальту. В этих глухих коротких ударах Николай как бы уловил ответ: «Одноногому зачем мотоцикл?»

— Если вам не нужна машина, то покупатель нашелся бы, — спорил Николай. — Ведь в магазине она вон сколько стоит…

— О заработке моем печешься? — с грустной иронией отозвался Федор Иванович. — Спасибо за заботу… Да не так все просто: каждый винтик чисть, детали подгоняй, одну к одной подбирай… Месяц труда и затратишь. А стоить все «произведение» будет от силы пятьсот рублей.

— Месяц, год ли — не все равно?.. Задаром же достанется машина.

— Та-ак… Теперь соображаю, — хлопнул себя мастер ладонью по лбу. — Значит, не знаешь ты цены труду, ни во что ставишь его. Так вот, за месяц в мастерской я в три раза больше заработаю.

— Так много? — в свою очередь удивился Николай. — Тогда, конечно!..

У освещенного входа в кинотеатр Федор Иванович стал так, чтобы видеть лицо Николая. Но тот отвернулся. Ему вдруг показалось, что сейчас он услышит от мастера какие-то обидные слова.

— К чему же велся разговор? — с деланным недоумением спросил Федор Иванович.

— Просто так, — угрюмо ответил Николай.

Федор Иванович давно все понял. «Молодец, — мысленно похвалил он Николая, — хоть все мои запасы бери!» Но он не успел ничего сказать — раздался звонок, зрители хлынули ко входу и разъединили их.

9. Лева знакомится с Федором Ивановичем

Идея, случайно подсказанная Савелием Дмитриевичем, не давала Николаю покоя. О чем бы он ни начинал думать, его мысли неизменно возвращались к мотоциклу. Справится ли он, не окажется ли, что вместо мотоцикла он создал никчемную игрушку на посмешище Гвидону и другим ребятам? Хватит ли у него умения и сноровки решить такую задачу?

«Хватит, — решительно отвергал Николай свои сомнения, — а чего не пойму — спрошу».

В сарае валялась старая двухпудовая гиря, на рукоятке которой Николай иногда ровнял гвозди, рубил проволоку, что-нибудь клепал. Он попробовал поднять эту гирю, но только чуть-чуть оторвал ее от земли и тут же выронил. Вторая попытка была несколько более удачной, но ведь мотоцикл куда тяжелее.

Так Николай пришел к выводу, что ему понадобится помощник. Ближе других соучеников был ему Лева — они жили в одном доме, в классе сидели за одной партой, изредка вместе готовили уроки, входили в одну футбольную команду.

В тот же вечер Николай постучался к Ракитиным.

— Лева занимается и гулять сегодня не пойдет, — сказала Инна Васильевна, вышедшая на стук.

— Я обожду, пока он кончит уроки, — покорно ответил Николай.

Лева в своей комнате насторожился, едва расслышал материнское «войдите», а когда узнал голос Николая, немедленно оказался у самой двери в кухню, где происходил разговор между его матерью и товарищем. Поняв по голосу Николая, что случилось нечто необычное, он раскрыл дверь и сказал:

— Николай пришел помогать мне заниматься — Марфа Ивановна велела.

— Если так, то идите, занимайтесь вдвоем.

Однако недоверчивая Инна Васильевна оставила дверь из кухни в комнату открытой. Эту помеху, впрочем, нетрудно было обойти.

Мальчики сели рядом, Лева прочитал вслух около полустраницы из учебника, потом встал, объявил матери, что запахи и шум из кухни мешают им заниматься, и закрыл дверь. После этого прочитали вслух еще страницу, и когда бдительность матери была таким образом окончательно усыплена, Лева спросил:

— В чем дело?

— Давай строить мотоцикл, — без всяких предисловий сказал Николай.

— Давай, — без энтузиазма согласился Лева, и в голосе его прозвучало разочарование. — А где столько фанеры наберем?

Николай мог бы и обидеться, но в ответе товарища он видел одно лишь детское недомыслие, несерьезность, и он терпеливо пояснил:

— Я говорю о настоящем мотоцикле, с колесами и рулем.

— Конечно, о настоящем, но делать же его либо из фанеры, либо из картона, жести, — все не желал понимать Лева.

— Мы сделаем самый настоящий мотоцикл, из нескольких поломанных, какой себе сделал Савелий Дмитриевич, понимаешь ты или нет? — начинал раздражаться Николай.

— Мы?.. Я?.. Ты?.. — И Лева вдруг захохотал, оглушительно и громко, так что в горле у него что-то застонало, забулькало. — Да… я понимаю, верю… что сделаем… сделаем… даже из хлебного мякиша.

И чем больше смеялся Лева, тем спокойнее, сосредоточеннее и хладнокровнее становился Николай: пусть, пусть эта сорока трещит и изыскивает все новые насмешки. Савелий Дмитриевич сделал — значит, и другие смогут. А этот пересмешник — что он понимает! Нет, он, Николай, не отступится, если даже первая попытка, или вторая, или третья окажутся неудачными. Федор Иванович говорил, что запасных частей хватит на несколько машин, а Николай был уверен, что если попросить мастера, он разрешит воспользоваться этими запасами.

На пороге комнаты появилась Инна Васильевна. И вмиг бурный поток Левиного смеха превратился в узенький, смирный, жалкий ручеек, тоненьким голоском прожурчавший: — У нас была небольшая переменка… теперь мы снова сядем заниматься…

Позже, когда уроки были приготовлены, Николай рассказал Леве о своем знакомстве с Федором Ивановичем, о богатствах лесной базы и о своем последнем разговоре со Старым мастером. Он убеждал Леву в реальности того, что ему самому казалось вполне выполнимым, посильным для них.

Но Лева, проникшись уже недоверием к высказываниям товарища, не давал себе сейчас труда вникнуть в логику его рассуждений. Он оставался все в том же веселом настроении, и ему думалось, что Николай продолжает его забавлять. Наконец ему показалось, что он обнаружил несуразность в рассказах Николая:

— Все знают, что Старый мастер — заслуженный человек. Станет он разговаривать с тобой! Да и не отдаст он свои детали, если ты про них не выдумал.