Этот Вильям!

Сообщение вызвало реакцию, которая не могла Клоду не понравиться.

— О, Клод! — встревоженно воскликнула Филиппа, прижав руки к груди.

У Роберта, помимо собственной воли, вырвалось:

— Да ну! Где?

— Боюсь, я не силен в географии, когда кругом хоть глаз выколи, — сказал Клод. — Но могу сказать определенно, это случилось где-то по дороге отсюда к моему дому. Меня окружила банда.

Это опять произвело эффект.

— Банда! — ужаснулась Филиппа.

— Господи! — сказал Роберт.

— О да, — небрежно сказал Клод. — Местные этим не занимаются. А банды головорезов переезжают с места на место и во время затемнения нападают на одиноких прохожих. В таких бандах немало профессиональных боксеров, я думаю, даже издалека, из Лондона. Их было четверо или пятеро.

Филиппа ахнула, и опять это ее восклицание музыкой отозвалось в сердце Клода.

— Конечно, если бы я сам не занимался немного боксом, — скромно продолжал он, — скорее всего я не сидел бы тут сейчас с вами. Это были самые что ни на есть бандюги.

— Что они сделали? — спросил Роберт.

— Что сделали? — переспросил Клод с улыбкой. — Напали на меня, вот что они сделали. Они доставили мне немало хлопот, должен вам сказать. К моменту, когда я уложил четвертого, первый вскочил. Мне удалось оглушить двоих, остались только двое, и я быстренько с ними разделался.

— О, Клод! — восхищенно произнесла Филиппа.

Роберт смотрел на него, как про себя отметил Клод, каким-то противным взглядом. «Конечно, зеленеет от зависти», — подумал Клод. Он-то не смог бы выйти победителем из схватки с четырьмя бандитами. Теперь Клод сам почти верил в правдивость своих небылиц.

— Четверо? — сказал Роберт и добавил: — И на тебе никаких отметин?

— Отметин? — хохотнул Клод. — Друг мой, у меня же большой опыт. Я знаю, как не подпускать к себе противника. Так что все отметины на этих рыцарях ночи. Думаю, по меньшей мере, двое из них еще и сейчас в плачевном состоянии.

— Как хорошо, что все благополучно закончилось, — сказала Филиппа. — Надеюсь, вы заявили в полицию?

— Видите ли, — с некоторой заминкой начал Клод, — полагаю, надо бы заявить, поскольку, хотя я и побил их, но, к сожалению, при этом потерял нечто очень для меня дорогое.

— Каким образом? — спросил Роберт все с тем же «противным» лицом.

Клод, не глядя на него, продолжал, обращаясь к Филиппе:

— Был еще пятый вместе с ними, которого я увидел в самом конце. Очевидно, профессиональный карманник, и он обшарил мои карманы, когда я был занят дракой. Я заметил его убегавшим вместе с другими, когда они получили свое. Но только некоторое время спустя я обнаружил, что он обчистил мои карманы. Украл часы (я вчера их сунул в карман), записную книжку и деньги, но это не беда. Вот о чем я действительно сожалею, — тут он с чувством посмотрел на Филиппу, — так это о портсигаре, который вы мне подарили и который был мне так дорог. А этот подонок стащил его.

— О, тут уж ничего не поделаешь, — великодушно произнесла Филиппа, — раз такое случилось. Но может быть, полиция вернет его вам. Надеюсь, они найдут. Ведь он что-то значил для вас, не так ли?

— Он был мне бесконечно дорог, — сказал Клод проникновенно.

— Странно, у тебя даже фонаря под глазом нет, — вставил Роберт.

— Странно? — сказал Клод с усмешкой. — Тебе-то уж, конечно, подбили бы оба глаза и нос в придачу расквасили, но у меня есть свои приемы. Однако, — прервал он себя, — хватит обо мне. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

И он стал рассказывать о летних каникулах, как он был за границей, какие смешные там местные жители и какое неизгладимое впечатление он на них произвел. В тот момент, когда он описывал, как поставил на место таксиста, который пытался содрать с него больше, чем положено, вошли Вильям и Джинджер. Вильям не забыл, как знатно он здесь почаевничал и как мистер Брейдинг настоятельно просил его брать угощение по второму и по третьему разу и пригласил заходить еще и привести друга. По простоте душевной он принял приглашение за чистую монету, он пришел опять и привел друга. На запястье у друга были непомерно большие для него мужские часы. Они скрывались под рукавом нового пальто, которое мама купила ему «на вырост».

Клод, уже развлекавший однажды Филиппу, разыгрывая Вильяма, и сегодня принялся за то же самое, предлагая тому взять еще и еще кусок торта, спрашивая, чем он пользуется, чтобы хорошо лежали волосы, хваля его умение вести себя за столом, тогда как рисунок ковра у ног Вильяма постепенно исчезал под покровом крошек. Вильям, не привычный к такого сорта иронии, наслаждался гостеприимством. Шоколадный торт был вкуснейший, мистер Брейдинг осыпал Вильяма комплиментами (а комплименты всякому приятны), в общем, атмосфера была дружественная и веселая. Мисс Филиппа покатывалась со смеху (без особой причины, как ему казалось), но это только прибавляло веселья. А Вильям любил веселиться. Правда, Роберт смотрел на него свирепо, но Вильям к этому привык. В каком бы чужом доме они ни оказались вместе, Роберт всегда смотрит на него свирепо. Роберту, конечно, хотелось побыть наедине с мисс Помрой, но, как бы то ни было, мистер Брейдинг был тут, и мисс Помрой радовалась присутствию Вильяма.

— Ну, а твой друг? — сказал мистер Брейдинг. — Могу я прельстить его этим шоколадным печеньицем? Вряд ли он продержится до ужина на том, что уже съел.

Джинджер потянулся за бисквитом, и усмешка мгновенно исчезла с лица Клода. Потому что, когда Джинджер протянул руку, обшлаг рукава пополз вверх и показались большие мужские часы, которые Клод бросил вчера вечером. Ошибки быть не могло. У них на стекле, которое Клод все собирался заменить, была небольшая трещинка… Он сразу замолчал и перестал метать копья своего остроумия в мальчишек. Ему не хотелось спрашивать Джинджера, как попали к нему эти часы. Мысль о том, что кто-то еще, кроме него самого, знает правду о «нападении» и «грабеже», бросала его то в жар, то в холод…

— Расскажите детям, как на вас напали вчера, Клод, — вдруг сказала Филиппа. — Им будет интересно.

— Но… э… — замялся Клод, пытаясь ослабить воротничок рубашки, — но… э… уверен, вам уже наскучила эта история.

Он не мог глаз оторвать от часов, которые все еще немного виднелись из-под обшлага.

— Ничуть, — сказала Филиппа. — Я бы послушала ее еще раз. А вы, Роберт?

Роберт хмыкнул и достал пачку сигарет. Он открыл ее, протянул сигареты Клоду и одну взял сам.

— Дай мне картинку, пожалуйста, — сказал Вильям, рот которого был набит апельсиновым тортом.

Роберт сжал зубы. Этот несносный братец как обычно подводит его. Заявляется, когда его не приглашают, ест, как каннибал, направо-налево разбрасывая крошки, говорит с набитым ртом, превращая себя и всю семью (как казалось Роберту) в мишень для насмешек этого кретина Брейдинга, а теперь еще имеет наглость просить вкладыш. Он положил пачку опять в карман, даже не взглянув на Вильяма, но Филиппа нежным голоском сказала:

— Дайте ему, Роберт.

Роберт мысленно добавил в черный счет Вильяма и то, что в присутствии Филиппы показал себя недобрым по отношению к младшему брату. Молча, все еще сердито хмурясь, он отдал вкладыш Вильяму. Не говоря ни слова, с неподражаемым шиком Вильям вытащил из кармана портсигар. После долгих раздумий он решил использовать его для хранения сигаретных вкладышей. Это даст возможность частенько им щеголять…

— Вот где я их храню, — сказал он со сдержанной гордостью, но продолжить не смог, потому что Филиппа вскрикнула, выхватила портсигар, картинки разлетелись в разные стороны.

— Это ваш портсигар, — сказала она Клоду с придыханием. — Тот, что украли.

— Да, такой же, — сказал Клод, хватаясь за ее слова, как за соломинку, — таких в продаже много.

Филиппа посмотрела на внутреннюю сторону крышки портсигара.

— Но здесь ваши инициалы… Конечно ваши.

— Э… да… э… конечно, — выдавил из себя Клод, теряя соломинку (в смятении, об инициалах-то он и забыл).