Юрка — сын командира

— Разрешаю. Идите!

— Есть!— обрадовано козырнул Юрка, звонко щёлкнув каблуками, и выскочил из кабинета.

Не видел, что за ним наблюдали в окошко — и отец и майор Зотов,— не слышал, как подполковник Яскевич спросил заместителя:

— Признавайся, Павел Максимыч, и ты к этому руку приложил?

— Чуть-чуть. Не пропадать же парню от зелёной тоски. Собака, конечно, друг человека, но лучшими друзьями пусть у Юрки будут всё-таки люди...

Этого Юрка не видел и не слышал, он уже шагал за проходной, стараясь идти в ногу с Шахназаровым.

У крайнего из офицерских домиков играли малыши. Вернее, играть они перестали, едва заметили Юрку, и теперь все трое — и Танечка, и «товарищ Петров», и особенно Оля — глазели, ничего не понимая. Но если первые двое просто удивлялись, то Оля, казалось, даже растерялась, испугалась: то ли брат перед ней, то ли чужой мальчик, чем-то напоминающий брата.

Первым пришёл в себя «товарищ Петров». Обтерев испачканные землёй руки о свежую, но уже изрядно замусоленную до подола рубашку (трусики его желтели на цветочной клумбе), он подбежал к Юрке и попытался потрогать его за рукав.

— А ну не трожь!— отстранился тот.— Ещё чего не хватало.

— Зачем ты так?— укорил Юрку Шахназаров, подхватывая малыша на руки.— Ему ведь интересно. Правда, Витя?

Мальчик кивнул и сунул в рот грязный палец.

— Ну и некультурный же ты человечище, товарищ Петров,— возмутился Шахназаров.— Руки не мыты — пальцы в рот суёшь, барышни с тобой играют, а ты без штанов. Непорядок это, большой непорядок. Глянь — девочки какие чистенькие, аккуратненькие. Ну-ка, тащи свои трусы.

Юрка заметил в окошке маму (она тоже глядела на него удивлённо), подбежав, похвастался:

— Смотри, я уже солдат! Мама, подай, пожалуйста, мой портфель, мы с Шахом за почтой идём.

— Это же далеко...

— Подумаешь, далеко. Ничего не далеко.

— Когда вернётесь?

— Управимся и сразу же вернёмся. У нас тут, знаешь, сколько разных дел? Скорее, мама...

И вот уже шагают они — два солдата — сперва лесной дорогой, потом — просёлком. У Шахназарова через плечо кожаная «почтарская» сумка — для газет и журналов, у Юрки в руках портфель — для писем.

Солнце палит вовсю, и в той стороне, куда они идут, деревенские избы, водонапорная башня и даже столбы высоковольтной линии, будто плавают в трепетном сизоватом мареве.

Юрке жарко, но он застёгнут на все пуговицы. По дороге навстречу им или обгоняя то и дело проносятся машины, мотоциклы, и все, кто ни едет, обращают на него, на Юрку, особое внимание. А вон, слева, близ дороги, женщины теребят лён. Одна поглядела из-под ладони, и вот уже глядят все и, ясно, удивляются: такой маленький, а уже солдат. Как тут расстегнёшься? Как тут будешь идти не в ногу с Шахназаровым?

А водонапорная башня и дома посёлка всё ближе, ближе, они уже твёрдо стоят на земле, окружённые садами и огородами; на крайнем от шоссе доме Юрка замечает вывеску: «Почта». К раскрытым настежь окнам подбегают девушки, смеются, машут руками. Юрка немного растерян, но всё-таки ему приятно, что и эти девушки видят его в военном мундире, и, наверное, тоже удивляются: такой маленький, а уже солдат.

Шах, когда они поднимаются по ступенькам, заметно волнуется, вроде бы даже краснеет. Отчего бы это? Но с порога, козырнув, громко выкрикивает:

— Доблестным работникам связи физкульт-привет!

Девушки отвечают ему наперебой, Юрку вроде бы и не замечают.

— Здравствуй, Костенька!

— По тебе тут, может, страдают, а ты где-то...

— Ой, Костенька, кого ты к нам привёл? Какой симпатичненький солдатик!..

Наконец-то!

Две девушки, шмыгнув в дверь, куда-то исчезают, остаётся одна — беленькая, круглощёкая, глаза, ну прямо Олины — синие-синие и как большие пуговицы.

— На гауптвахте сидел, да?— спрашивает она, укладывая в сумку газеты.

— Что ты, Таня! Почему именно — на гауптвахте?

— Целую неделю приходил Байков, а тебя всё нет и нет.

— Зато теперь буду ходить каждый день.

— Каждый-каждый?— уточняет Таня, повеселев.

— Конечно,— Шахназаров берёт у Юрки портфель.— Письма — сюда. Мы ведь сегодня вдвоём. Это Юра, сын командира.

— Очень приятно. Погодите, у меня тут что-то есть.— Таня роется в хозяйственной сумке и протягивает Юрке несколько карамелек.— Вот... Угощайся, Юра...

Юрке хоть сквозь землю провались: за ребёнка она его считает, что ли? Шахназаров толкает в плечо: бери!

— Я не люблю сладостей,— упрямо отказывается Юрка, хотя с удовольствием полакомился бы конфеткой.

Но на него, кажется, уже не обращают внимания ни Таня, ни Шахназаров. Они толкуют о чём-то о своём, Юрке не понятном, до чего ему, впрочем, тоже нету никакого дела. Потом, спохватившись, Шах торопливо застёгивает сумку:

— Нам пора. В райцентр подскочить надо. У нас, понимаешь, экстренное дело.

— Зачем же туда и сумки тащить? Заберёте на обратном пути,— советует Таня.— Эх, Костенька, какой ты недогадливый.

— В самом деле...— засмеялся Шахназаров.

— Видишь, я о тебе забочусь. Намотай на ус...

— Да ведь у меня усов нету. Ладно, срочно отращу и намотаю. Юра, наш автобус... Бежим!

...В районный центр они добрались только через час. Ни в универмаге, ни в магазине «Культтовары» октябрятских звёздочек не оказалось.

— Ничего,— похлопал Юрку по плечу Шахназаров.— Завтра старшина в город едет. Накажем — привезёт.

— А если и там нету?

— Найдёт. Живей, гвардеец! Задержимся, попадёт нам с тобой...

Спасаясь от жары, они на автобусной остановке сразу же укрылись под навесом. Юрка хотел было снять мундир, но тут из ближнего переулка сперва вылетел на лужайку футбольный мяч, потом выскочили трое мальчишек. На бегу сняв с себя майки, они обозначили ими ворота, один — высокий и белобрысый — занял место голкипера.

— Ну, Пилипка, держись!— крикнул мальчик в джинсах.

Казалось, он будет атаковать ворота сам, но неожиданно мяч очутился у его товарища, и тот с ходу пробил по воротам.

Пилипка отразил удар, а вот второй мяч оказался трудным, пришлось рукой отбивать куда попало. Отбил к дороге. Нападающие наперегонки ринулись за ним, но тут наперерез им выскочил Шахназаров, обвёл одного и другого и точно пробил в левый верхний угол. Может, потому, что Пилипка зазевался, глазея на Юрку.

— Дядя солдат, ударь ещё!— наверное, чтобы оправдать себя, попросил вратарь.

На этот раз Шахназаров сделал вид, что хочет послать мяч в левый угол, а пробил в правый. Гол!

— Вот это класс!— восхищённо сказал мальчик в джинсах и, вероятно, с целью показать солдату, что он и его товарищи тоже не лыком шиты, вдруг ловко перекувырнулся через голову.

Шахназаров подмигнул ему и, недолго думая, проделал это дважды.

Юрке не хотелось пачкать мундир, а то и он, пожалуй, решился бы на такое.

— А стойку делать умеешь, дядя солдат?— спросил Шахназарова третий мальчик, тоже с интересом и завистью поглядывая на Юрку.

— Что ещё за стойка?

— Ну, стоять на голове...

— Пожалуйста.— Шахназаров взмахнул руками, коснулся ими земли, свёл ноги, фиксируя устойчивое положение, и тело его вытянулось в струнку. Постоял с минуту на голове, потом, выжавшись, пошёл на руках к посрамлённому вратарю.

— Вот здорово!

— Нам бы так!

— Как ты это делаешь, дядя солдат?

По шоссе мчалась машина. В ней было полно девушек. Они кричали что-то, хохотали.

Шахназаров встал на ноги, сконфуженно поскрёб в затылке:

— Н-да-а, влетел я с вами, братцы-кролики... Послушайте, а почему так долго автобуса нету?

— Он теперь только вечером будет. Дневной — давно ушёл...

— Фью-у!— свистнул Шахназаров.— Юрка, наше дело — табак. Прощайте, ребята.

Когда они уже подходили к шоссе, Шахназаров вдруг стукнул себя по лбу и, подмигнув Юрке, поманил мальчишек. Те подлетели дружно, всем своим видом выказывая полнейшую готовность идти за ним в огонь и в воду.

— Вот что, братцы-славяне, наверняка вы все — пионеры, стало быть, дружный, отзывчивый народ. Выручите моего друга Юрку. Скоро в школу, а у него октябрятской звёздочки нету.