Пропали каникулы

— Приступайте!

Саша сунул в рот ложку тягучего мёда и закрутил головой от удовольствия. Никогда ничего не ел вкуснее!

Антон Иванович, неторопливо прихлёбывая чай, разбирал траву. Каких только трав тут не было! Листья маленькие, с ноготок, и огромные, будто лопухи… Синие, жёлтые, розовые сухие цветочки и сейчас источали тонкий аромат луга. Пучки кореньев напоминали маленьких растрёпанных человечков.

— Что, много у меня сена? — улыбнулся Антон Иванович, перехватив Сашин взгляд. — А ведь вы и чай пьёте травяной, не магазинный…

Саша незаметно понюхал чай — пить отвар сена ему что-то не хотелось. Он осторожно хлебнул глоток и ощутил аромат клубники, смородины, земляники… Ничего, подходяще…

Юзик обмакнул хлеб в мёд и озабоченно спросил:

— Антон Иванович, отчего это у моей мамки голова так часто болит? Может, ей какой травы попить надо?

— Может, и надо, — согласно кивнул Антон Иванович. — Это врачи должны решить. А уж я по их совету самую лучшую травку ей выберу! — Он ласково глянул на Юзика. — А что о матери думаешь — молодец!

— А эти травы… от каких болезней помогают? — осторожно спросил Саша и подумал, что у его мамы тоже иногда болит голова и отец кормит ее всякими таблетками. Только Юзик вспомнил о своей маме, а он — нет.

— Травы лечат от всяких хворей, — усмехнулся Антон Иванович, отодвигая чашку. — Только знать надо, какая от чего помогает.

Он поднялся.

— Допили чай? А теперь пойдёмте со мной, покажу вам зелёную аптеку.

Саша вышел и огляделся. Лужок у шалаша зарос обычной травой, среди которой проглядывали знакомые ромашки, васильки и надоевшие золотоголовые цветы на прямом длинном стебле. Они росли повсюду. Названия их Саша не знал. Никакой зелёной аптеки не было видно.

Антон Иванович наклонился и сорвал несколько золотисто-жёлтых цветов.

— Зверобой! — сказал Юзик.

— Верно. Люди использовали зверобой с самой глубокой древности. Заваривали чай, как мы, пили, лечили болезни желудка и сердца…

Юзик кивнул на тёмно-синюю головку василька:

— Тоже полезный! Бабушка пила его настой, когда у неё почки болели, а ромашкой горло меня полоскать заставляли…

«Что это он свою учёность показывает! — недовольно покосился на товарища Саша. — Жил бы я в деревне, может, знал бы и побольше!»

Он остановился у высоких зарослей лопухов с крупными сиреневыми цветами и спросил с насмешкой:

— А лопухи? Тоже полезные?

— Конечно, — откликнулся Антон Иванович. — Слышал про репейное масло? Из корней лопуха получают.

Саша удивлённо оттопырил нижнюю губу — оказывается, каждое растение имеет полезные свойства!

Незаметно они вышли к пасеке.

— Хотите посмотреть, как пчёлы живут? — предложил Антон Иванович, осматривая ульи.

— Я уже смотрел! — отодвинулся подальше от ульев Юзик.

Саша хотел было посмотреть, но, глянув на недовольно гудевших пчёл, пожал плечами — жиганут еще…

Антон Иванович вернулся в шалаш, надел шляпу с сеткой, закрывавшей лицо, вооружился курящимся дымарём и открыл улей. Над ним тут же взвился и закружил пчелиный хоровод. Саша и Юзик предусмотрительно отошли подальше.

— Мои пчёлки не простые, а учёные, — наставительно сказал Антон Иванович, доставая раму с мёдом. — Летят туда, куда им прикажу!

— Такого не бывает. У нас Гром не хочет идти, куда прикажут, а то пчёлы…

— А у меня бывает. — Антон Иванович закрыл улей и снял шляпу. — Например, пчёлы из этих ульев по моему приказу только на гречиху летают. А вон из тех — только на клевер. Можете проверить.

— А как?

— Очень просто. Вот эти пчёлы — жёлтые кавказские. А эти, — Антон Иванович подвёл ребят к ульям, стоявшим в стороне, — чёрные среднерусские. Видите, как они отличаются друг от друга? Так вот, кавказские летают у меня только на гречиху, на клеверище вы их не увидите. А среднерусские работают на клеверище, их вы не найдёте на гречишном поле.

— Вы что же их… дрессируете? — воскликнул Саша. — Как мы Грома?

— Немножко иначе. Но похоже.

День клонился к вечеру, и проверку назначили на завтра. Ребята позвали щенка, игравшего с пустой миской, и побежали домой.

Однако назавтра их у калитки перехватила тётя Глаша.

— Куда это вы с самого утра разогнались? — подозрительно осмотрела она ребят.

— На пасеку надо, — выпалил Саша. — Будем с Антоном Ивановичем пчёл дрессировать!

— Уже и до пчёл добрались? Закусают они вас! А как же горшки? — с осуждением посмотрела на ребят тётя. — Просились, просились делать, а теперь в кусты?

— Да не в кусты, тётя! — попытался проскользнуть мимо неё Саша. — Мы скоро вернёмся!

— Знаю я ваше «скоро»! Нет, раньше горн помогите подготовить, а потом бегите!

— А как его готовить?

— Поленьев для обжига выберите.

— Это мы мигом! — обрадовался Саша.

— Мигом не получится. Чтобы горшки были крепкими, звонкими, обжигать их нужно на жарком пламени. А такое пламя только берёза даёт!

— А я знаю, где берёзу ветром свалило! — обрадовался Юзик. — Еще в прошлом году повалило, до звона высохла. Пошли, Саша!

Юзик прихватил пилу, топор, и ребята пошли в лес. На опушке, придавив молодые ёлочки, лежала огромная берёза, далеко протянув сухие ветви. Юзик ловко обрубил их, и в руках ребят запела пила…

Пока напилили и накололи две охапки чурок, солнце стояло в зените. У Саши горели руки, на ладонях вздулись пузыри и спину ломило — не разогнуться.

— Работничек! — пошутил Юзик, вытирая со лба капельки пота. — Мы с папкой на всю зиму дрова пилим и — хоть бы хны, а ты над одной берёзой скис.

— У тебя тренировка, — разозлился Саша, — а мне где пилить? У нас паровое отопление!

Дрова тёте Глаше понравились:

— Сухие. Хорошо гореть будут.

Она повела ребят в глухой уголок сада. Саша прожил у тёти почти месяц, но так и не удосужился заглянуть сюда.

У самого забора он увидел небольшое полукруглое сооружение, вроде дзота, и заглянул внутрь. Внизу была топка с остатками золы. Из топки шли наверх глиняные трубы, — «продухи», как назвала их тётя Глаша. Крыша «дзота» ощетинилась толстыми глиняными наростами, словно ёж иглами. «Горшки сажать», — догадался Саша.

Юзик аккуратно крест-накрест сложил в топку полешки, а Саша наколол лучинок для растопки.

— Можете идти на пасеку! — разрешила тётя Глаша, удовлетворённо оглядывая горн.

Ребята собрались уже уходить, как вдруг увидели, что тётя ставит на стол какие-то баночки с красками и бесцветной жидкостью.

Как только она отлучилась, Саша сунул в баночку палец — жидкость была прозрачной и пахла металлом. Саша хотел было лизнуть палец, но Юзик остановил его:

— Ты что? Жить надоело? Это же глазурь!

— Очень интересно! — недовольно проворчал Саша. — Значит, тётя собралась горшки раскрашивать, а нас — на пасеку! Посмотрим?

— Ясное дело!

Тётя Глаша вернулась, осторожно неся доску, на которой стояли подсохшие горшки и кувшины. Поудобнее устроилась на скамейке. Размешала краски, взяла кисточку. Поставила перед собой высокий горлач и осторожно нанесла на глину мазок, другой, третий… Линии разбегались в разные стороны, соединялись в причудливый узор, и вскоре на крутом боку кувшина ожила золотопёрая птица и уставилась на ребят блестящим чёрным глазом.

— Нравится? — Тётя отставила кувшин и принялась споласкивать кисточку.

— Очень! — в один голос откликнулись мальчики.

Теперь тётя Глаша взяла толстобокую кринку. Несколько уверенных штрихов, и на кринке, подбоченясь, появилась толстая тётка с открытым, будто буква «О», ртом.

— На тётку Фрузу похожа, — шепнул Юзик Саше.

— Ну, а теперь вы попробуйте! — предложила тётя Глаша.

Юзик сел на скамеечку, прикусил зубами кончик кисточки и застыл.

— Рисуй же скорее что-нибудь! — взмолился Саша. — Мне тоже хочется!

— Сейчас придумаю, — задумчиво откликнулся Юзик.