Динка прощается с детством

ажи мне, как она начинается?

- Я люблю тебя давно. Мне кажется, я родился с этой любовью...

- Как странно. Ведь меня тогда еще не было на свете.

- Все равно я уже любил тебя...

- И я пришла. Ведь это было чудо. А мы могли бы не встретиться.

- Нет-нет! Это не могло быть, я бы все равно нашел тебя!

- Никогда не встретиться... Как страшно! Поцелуй меня скорей. Как тогда...

- А что, если ты рассердишься?

- Я не рассержусь. Только не очень долго, а то у меня разорвется сердце...

Сердце, сердце... Откуда оно взялось, это сердце? Его как будто не было до сих пор, а теперь оно бьется и замирает, как на качелях.

- Эгей! Динка! Динка!..

Нет, они не слышат. В волосах Динки звенят луговые колокольчики, на губах ее чистый, как родниковая вода, сладкий, сладкий поцелуй. Так не целуются дети, потому что они еще не научились; так не целуются взрослые, потому что они давно разучились; так не целуются брат с сестрой, потому что у них не бьется сердце. Так целуются только те, кто впервые открыл чудо любви...

Но жизнь врывается и на необитаемый остров, взмахивая вышитыми рукавами, она выбегает на луговую тропинку.

- О! Дывысь! Я их шукаю, бегаю по всему хутору, а они идуть обнявшись, як жених з невестою!

- Федорка... - удивленно шепчет Динка.

- Федорка! - строго говорит Леня.

- Та я вже давно Федорка! Пошли до дому скорейше! Бо меня Ефим за вами послал! А на терраске одна Мышка. Да еще двое хлопцев. Да таки страшенны обои! - быстро говорит Федорка, фыркая в кончик платка.

- Страшенны? Кто же это? - спрашивает Динка, еще не оправившись от смущения.

- Кто такие? - хмурится Леня, идя сзади подруг.

- А я знаю, с откудова вы их взяли? Один такой черный-черный, блескучий, як той жук, а другой лобастый да рудый, аж горит! - хохочет Федорка.

- Рудый? - пожимает плечами Динка.

- Ну, рыжий по-вашему! Да не в них дело! Ходим скорей, бо зараз Ефим придет и с ним солдат Ничипор да мой Дмитро! На беседу до вас придут, або вы до их идите! Ефим казал, чтоб ты, Леня, пришел...

- А зачем? Что случилось? - тревожится Леня.

- Да говори же, Федорка. При чем тут хлопцы какие-то? И зачем мы Ефиму? не понимает Динка.

- Хлопцы тут ни при чем... Тут дело другое... Да нехай Ефим сам расскажет. Только у нас в экономии такой гвалт стоит, что упаси бог! Бабы плачут, мужики с Павлухой ругаются, а Матюшкины, да Нефедовы, да Рудьковы на всех грозятся! Ой, горенько!.. - теребя концы платка, рассказывала Федорка. - Одним словом, пошли скорей, там всё узнаете! Федорка схватила Динку за руку и потащила ее за собой.

Все трое вышли на аллею, ведущую к дому.

- Ну, куда идти? - спросил Леня, оглядываясь на белевшую на пригорке хату Ефима. - К Ефиму или домой? Объясни ты толком, Федорка, звал нас Ефим или сам придет?

- А иди да спроси его! - огрызнулась вдруг Федорка. - Сказано, поговорить ему с тобой надо! Иди, иди! А мы тут обождем.

- Зачем? Я тоже пойду! - рванулась было Динка, но Федорка удержала