Светлана

Маленький сад между двумя высокими домами.

Легкой спиралью кружит ветер на дорожках осенние листья.

Одна скамейка совсем в стороне, ниоткуда ее не вид­но за широким стволом дерева. Можно посидеть здесь, как вчера.

В саду никого нет. Дошколятам еще рано гулять, а те, кто во вторую смену учится, встают не торопясь, будут готовить уроки. А кто в первую смену — уже входит в класс...

Вчера здесь был слышен — правда, очень слабо, но все-таки был слышен — школьный звонок.

Из подъезда вышла женщина с кошелкой. Хозяйка от­правляется за покупками. Кошелка огромная, да еще зе­леная авоська на руке висит... Большая, должно быть, семья у этой женщины!

А другая женщина, наоборот, вошла в ворота. Загля­нула в сад, присела на скамейку. Потом мимо всех подъ­ездов прошлась, даже в закоулок посмотрела между до­мом и каменной стеной забора.

То ли квартиру чью-нибудь ищет, то ли думала, что двор проходной... А другого выхода нет, вот она и ухо­дит. Нет, не ушла, остановилась на улице за воротами... Немножко похожа на Галю Солнцеву, в особенности в профиль. Вот такой же вид бывает у Гали, когда она очень волнуется, жалеет кого-нибудь и не хочет этого показать, и хочет все поскорее уладить, и не уверена — рассердятся на нее или нет. Хорошая девочка Галя Солн­цева, только не смей ты меня жалеть и не вмешивайся не в свои дела, а то рассержусь!

Галя сейчас уже за партой сидит, вынула тетрадь по арифметике... Вместе со звонком войдет в класс Иван Иванович.

Школа живет где-то за чужими домами своей разме­ренной жизнью. Как и накануне, Светлану охватило горь­кое чувство непоправимости. Вот и еще один школьный день проходит мимо нее. И никому до этого дела нет. Ну и пусть никому дела нет. Сама ушла и больше никогда не вернусь! А все-таки обидно сидеть вот так, совсем в стороне, когда все равнодушны и никто ничего не за­мечает!

Женщина у ворот поджидает кого-то. Вот увидела — помахала рукой.

Чудеса! Иван Иванович идет... и не в школу, а совсем в другую сторону. Не может быть — ведь сейчас звонок будет... Слабый звон донесся из-за каменной стены. Свер­шилось невероятное: Иван Иванович опоздал на урок!

Светлана даже привстала со скамейки и, притаившись за деревом, в тревоге смотрела на улицу.

Иван Иванович подошел к воротам... А из переулка, откуда ни возьмись, Лида Максимова, пальто внакидку, бежит запыхавшись...

Они знают женщину, похожую на Галю. Должно быть, это Галина мама, вот и все! Подойдя к ней, они как-то сразу успокаиваются и смотрят в сторону площа­ди, откуда идет через улицу мужчина в коричневом пальто, под руку с Натальей Николаевной.

Школа и детский дом — все перемешалось, все прихо­дит в движение... И вдруг Светлана увидела себя в са­мом центре.

Вот и кончился ее наивный обман. И как быстро!

Первой мыслью было — спрятаться в одном из подъ­ездов. Они были как темные норы — пускай не очень на­дежное, но все же укрытие. Нет, теперь уже поздно: от ворот будет видно, как она побежит.

Светлане вдруг вспомнилось, как однажды с ребята­ми она ловила ежика в лесу. Застигнутый врасплох, он метался по дорожке, топал и хрюкал сердито: отстаньте, мол, некогда мне, какое вам до меня дело! А норка была далеко, до нее не добраться. Тогда ежик прибегнул к по­следнему средству самозащиты — свернулся клубком и выставил все свои колючки...

Наталья Николаевна пошла к воротам.

Можно себе представить, что делается сейчас в школе и в детском доме! Сейчас они войдут во двор все вместе....

Раздув ноздри, Светлана снова села на скамейку и стала ждать. Ежик свернулся клубком и выставил все свои колючки.

Мужчина в коричневом пальто, не дойдя до ворот, от­чаянным жестом показал на свои часы, приподнял шля­пу, не то здороваясь, не то прощаясь, и помчался к трам­вайной остановке.

Потом Лида с Иваном Ивановичем пошли налево, в сторону школы, а предполагаемая Галина мама — напра­во. У ворот осталась одна Наталья Николаевна. Она зна­ла, где нужно искать, она шла прямо к Светланиной ска­мейке.

Светлана молча встала ей навстречу.

Лицо Натальи Николаевны не было таким спокойным, как всегда.

 — Как ты напугала нас, девочка!

Она крепко обняла Светлану (тоже, должно быть, знала, что это помогает). Это помогает почти всегда! Но Светлана еще не хотела сдаваться.

Они сели на скамейку.

Маленькие дошколята, неведомо откуда появившиеся вдруг во дворе, окружили скамейку, смотрели любопыт­ными глазами.

Наталья Николаевна встала:

 — Пойдем, Светлана.

Светлана ответила горячим шепотом:

 — Наталья Николаевна, я в школу больше никогда не пойду!

Наталья Николаевна взяла ее за руку:

 — Я тебя в школу не зову. Пойдем домой. 

А дома — то есть в детском доме — было большое волнение.

Уходя, Наталья Николаевна строго-настрого распоря­дилась ребятам ничего не говорить, не устраивать сума­тохи.

Но пришла воспитательница Тамара Владимировна. Ее не успели предупредить. А тут позвонили из школы, спросили, не вернулась ли в детский дом Светлана Соко­лова, которая убежала куда-то и уже два дня не ходит в класс.

Когда что-нибудь случалось в отсутствие Натальи Николаевны, Тамара Владимировна всегда терялась. По ее репликам в телефон ребята поняли, что Светлана ку­да-то пропала.

А тут еще Аня-Валя были разлучены в этот день каш­лем. Они всегда болели вместе, но Валя уже успела на­чать кашлять, Аня же еще не успела, поэтому Аня пошла в школу, а Валя осталась дома.

Под натиском Тамары Владимировны, без поддержки сестры Валя сдалась очень быстро и рассказала про Светлану все, что знала.

Теперь, в свою очередь, Тамара Владимировна позво­нила в школу. Как раз в эту минуту в кабинете директо­ра сидела Аня-без-Вали, которой тоже пришлось капиту­лировать.

Галя Солнцева и обе Мухи, узнав, что Аню «повели к директору», превозмогая естественный для каждой школьницы страх перед этим святилищем, добровольно явились к дверям кабинета.

Потом в школу вернулись Иван Иванович и Лида. В четвертом «А» начался урок, и все стало понемногу успокаиваться.

А в детском доме нянечка Тоня вдруг закричала:

— Идут! Идут! Нашлась! Отворяйте!

И дверь распахнулась раньше, чем Наталья Нико­лаевна успела позвонить.

Светлана увидела встревоженные лица Тамары Вла­димировны и Тони, заплаканную Валю-без-Ани и ма­ленького Славика с льняными волосами, к которому она уже успела привязаться. Из всех дверей в переднюю выглядывали ребята.

Появление Натальи Николаевны подействовало на всех, как хороший прием валерьянки.

Наталья Николаевна провела Светлану к себе в каби­нет и, показав на диван, сказала:

 — Посиди здесь.

А сама вышла восстанавливать нарушенный порядок.

На этом диване Светлана провела свою первую ночь в детском доме.

Диван широкий, коричнево-зеленый, приветливо-мяг­кий, даже странно было на нем спать с непривычки. А ря­дом в кресле сидела Наталья Николаевна, сидела до тех пор, пока Светлана не заснула...

Может быть, теперь выгонят из этого детского дома? Кажется, есть такие специальные детские дома для трудновоспитуемых детей... Может быть, отправят в та­кой детский дом? Тогда — прощай, диван!

Светлана прижалась щекой к пестрому валику...

Наталья Николаевна вернулась в кабинет: должно быть, нарушенный порядок уже восстановился.

Нет, еще не совсем восстановился порядок в детском доме. Звонок. Голоса в передней, шаги и опять какая-то суматоха.

Наталья Николаевна молча прислушалась.

Стук в дверь. Нянечка Тоня вошла в кабинет с испу­ганным лицом:

 — Наталья Николаевна, Светланин лейтенант при­шел и вас спрашивает!

Наталья Николаевна вышла в переднюю, оставив дверь кабинета открытой.

Первым движением Светланы было вскочить и мчать­ся в переднюю. Но она сейчас же опять села на диван. Ведь она не знала, зачем Наталья Николаевна сказала: «Сиди здесь!» — просто чтобы все наконец успокоились или в наказание. Если Наталья Николаевна посадила ее на диван в наказание, Светлана была готова сидеть на диване, пока не умрет от голода и жажды!