Мучные младенцы

— Если я смогу прийти, я сяду возле дверей, — пообещала она ему.

Возле дверей сидела Сью. Смешно, но он никогда не задумывался прежде, что мама, должно быть, с трудом сползла по лестнице, чтобы в последнюю минуту позвонить Сью. А Сью, должно быть, все бросила, отпросилась с работы и помчалась на другой конец города, чтобы сесть туда, куда велела ей сесть подруга, возле дверей, изо всех сил стараясь заменить Саймону маму.

Но это было невозможно. И во время короткого антракта мисс Несс, сражавшаяся с блестящей звездой из фольги, которую должна была нести Гиацинт, на секунду забылась.

— Не расстраивайся, — сказала она. — Разве папа твой не пришел?

Едва она произнесла эти слова, она осознала свою ошибку. Но было поздно. Саймон залился слезами. Усадив его к себе на колени, она обняла его. Но все без толку. Слезы катились градом, и не было им конца. Прошло слишком много времени. Антракт не мог длиться вечно. Ей пришлось отколоть его роскошный алый плащ и завернуть в него Хамида, который еще с первой репетиции хвастался, что знает наизусть все слова.

Удар!

Саймон яростно ударил по мячу.

— Это тебе, отец, — задыхаясь, пробормотал он. — За то, что ты не пришел.

Он ударил еще сильнее.

— За то, что тебя никогда не было рядом!

Удар! Удар! Удар!

Он чувствовал, что тучи сгущаются, но ему было наплевать.

Удар! Удар!

— Ну все, Саймон Мартин! Мое терпение лопнуло!

УДАР!

Пробежав последний отрезок, Саймон размахнулся и так вмазал по мячу, что он перелетел через крышу раздевалки.

— Это тебе, отец! — крикнул он. — Спасибо за то, что тебя не было в моей жизни!

Потом уже он подумал, что благодарен мистеру Фуллеру за дополнительное наказание. В конце концов, для пятидесяти отжиманий сил у него было более чем достаточно. А лишняя физическая нагрузка помогла заглушить боль. Но главное, на это ушло еще время. Не больше двух-трех минут, конечно, даже при том, что он отжимался старательно и не спеша. Но этого хватило — почти хватило на то, чтобы неистовый блеск в его глазах немного угас.

5

Ну что, этого вы хотели, да?

Мистер Картрайт поймал доктора Фелтома на пути из учительского туалета и вручил ему стопку бумаг.

— Возьмите, — торопил его мистер Картрайт. — Прочтите хоть одну запись.

Доктор Фелтом озадаченно взглянул на подпись, нацарапанную в верхнем углу заляпанного листка.

— Саймон Мартин? Разве это не мой ученик?

— Нет, — отрезал мистер Картрайт. — У вас Мартин Саймон. Тот, который сдает все экзамены, читает Бодлера и прочее в том же духе. А это Саймон Мартин. Мой ученик. Пол-урока отсиживается в сортире, а остальное время слоняется по школе, изображая из себя идиота.

Доктор Фелтом не мог не упрекнуть своего коллегу за некорректность.

— Я думаю, Эрик, вы хотели сказать, что он пока еще не до конца раскрыл свой академический потенциал.

— Нет, я хотел сказать то, что сказал, — настаивал мистер Картрайт. — Слоняется по школе, изображая из себя придурка.

Менее чем в трех футах от них, за дверью туалета Для мальчиков, на корточках, опустив голову на руки, сидел Саймон Мартин, а доктор Фелтом тем временем продирался сквозь дебри корявого почерка и орфографических ошибок, чтобы прочесть первую страницу его дневника.

Доктор Фелтом дочитал, наконец, до конца. Его реакция поразила Саймона даже сильнее, чем мистера Картрайта.

— Это же потрясающе, Эрик! Потрясающе! Посмотрите, сколько всего узнал этот мальчик. Всего за один день он понял, что даже несмотря на то, что он освобожден от трех основных родительских обязанностей, на нем лежит огромная ответственность! Кроме того, он немного узнал о своем раннем развитии. И даже произвел довольно сложные арифметические подсчеты, работая на пару с этим Фостером.

За дверью туалета Саймон приподнял голову и, потрясенный, уставился на стену перед собой. Неужели он не ослышался? Неужели его похвалили?

А в коридоре доктор Фелтом снова взглянул на старательно исписанную страницу.

— Любопытно, он решил, что его мешок женского пола. Что вы об этом думаете, Эрик?

Но, не дожидаясь ответа мистера Картрайта, он приступил к дешифровке второй страницы дневника Саймона.

Доктор Фелтом помахал страницей в воздухе.

— Видите! — торжествовал он. — Вы видите, Эрик? На второй день он узнает о том, как секрет слюнных желез собаки действует на натуральное тканое полотно.

— Слюни на мешке, другими словами!

В запале энтузиазма доктор Фелтом не уловил издевки в голосе мистера Картрайта.

— Именно! — продолжил он. — И не только. Он уже задумался о необходимости детской вакцинации.

В подтверждение своих слов он ткнул указательным пальцем в листок.

— Судя по всему, Эрик, он уже прочел о первых симптомах бешенства в энциклопедии. Иначе зачем ему наблюдать за собакой?

По ту сторону двери удивление на лице Саймона сменилось гордостью. Не так-то часто его работу хвалили. Вернее, теперь, задумавшись об этом, он понял, что этого не случалось никогда. Может, ему стоило остаться в классе доктора Фелтома, где его могли оценить по-настоящему? Жаль, что этот проныра и ботаник Мартин Саймон вытурил его оттуда в первое утро. Какая разница, в какой последовательности писать имя и фамилию? Мартин Саймон. Саймон Мартин. Не все ли равно?

Окрыленный новой надеждой, Саймон раскачивался на пятках взад и вперед, пока доктор Фелтом шелестел разрозненными листками в поисках третьей части дневника Саймона.

Саймон опустил взгляд на покрытый кафелем пол. Впервые в жизни он пожалел, что недостаточно постарался, ведь мог бы написать чуть побольше. Он чувствовал, что подвел доктора Фелтома. И, мучимый укорами совести, услышал из-за двери разочарованный голос.

— Вне сомнения, вчерашние результаты оставляют желать лучшего. Но ничего страшного, Эрик. Остается надеяться, что мальчик извлечет пользу из полученного наказания.

Его шаги стихли в конце коридора, перебиваемые лишь громким презрительным фырканьем мистера Картрайта, который двинулся в противоположном направлении. Саймон вылез из укрытия. Кипа отчетов по мучным младенцам была свалена на батарее. Он не спешил вернуться в класс для отбытия наказания, к тому же, приди он вовремя, его репутация оказалась бы под угрозой. Проглядывая чужие записи, Саймон прислонился к стене.