Том 48. Тринадцатая

Подумав немного, Кодя обмакнула перо в чернила и бойко написала своим красивым почерком уже не под диктовку, а от себя:

"И еще низко кланяюсь Рыжке — корове вашей и важной телушке с ребятами, свинушке-хрюшке с поросятами. И Василию Васильевичу, куму усатому — коту-котовичу полосатому, и теленку-сыночку глупому, и барану рогатому, и Барбосу лохматому… И еще кланяюсь кумушке-крысе злой и мыши лесной, и еще всем тараканам на печи и всем клопикам в ночи шлю мое приветствие и с любовью низкий поклон! Прошу помнить их всех и не забывать, что далеко-далеко живет ваша старая Ненила Федоровна".

Кодя быстро пробежала конец письма, затем прочла начало его вслух няне и, умолчав о том, что она прибавила от себя, запечатала письмо.

— Вот и готово! Сдавайте, нянечка, дворнику, он скоро поедет на почту, — как ни в чем не бывало, проговорила она. А сама, давясь от смеха, стрелой помчалась в сад, где девочки под наблюдением Марьи Андреевны пололи траву на клумбах.

— Бедная Сарочка! У нее умер папа!

— Бедная! Бедная Сарочка! Как мне жаль ее, бедняжку.

— Мы будем стараться всячески развлекать ее!

— Поможем ей, как умеем, перенести ее горе!

Двенадцать девочек собрались посреди лесного огорода (он же и сад). Ляля-малютка горько плакала, Ганя Сидоркина украдкой вытирала слезы, белокурая Наташа Чижова тоже готова была разрыдаться.

Марья Андреевна, возившая девочку в город проститься с ее отцом, только что вернулась с Сарой, убитой горем.

Бедный еврей-башмачник после долгой, тяжелой болезни скончался.

— Бедная девочка лежит в спальне и плачет, — шепнула Марья Андреевна, на минуту отлучившись от безутешной Сары и выходя в сад к своим питомицам.

— Не шумите, девочки! Было бы очень хорошо, если бы она уснула!

— Да, мы будем тихо себя вести, Марья Андреевна! — пообещала за всех Липа.

Когда воспитательница вышла, девочки снова оживленно заговорили, понизив до шепота звонкие голоса.

— Разумеется, этого надо было ожидать! — произнесла Маня.

— Ну да, — вторила ей Вера, — потому что Сарин папа давно болел!

— И совсем нет, — горячо возразила Маня, — а потому, что к нам поступила эта несчастная Тринадцатая, которая всем должна приносить одно горе!

— Маня, стыдись говорить такие глупости! — вспыхнула Софочка и даже топнула ногой, потом насмешливо взглянула на Маню и затараторила по привычке: — Маня у нас большая, но ужасно глупая какая! Верит в разную труху и городит чепуху! О, Манюша, поскорей хорошенько поумней! А то выросла с версту, а…

— Что за народ собрался? — неожиданно спросила Кодя, появившаяся с Жучком из-за кустов.

Со дня отъезда Симановских прошло уже четыре дня, и в отсутствие Славы и Люси Быстрая Лапа очень привязался к своему "краснокожему вождю". Соколиный Глаз и Быстрая Лапа все это время были неразлучны, как самые близкие друзья.

— Тише! Сарочка спит! Тише! — зашикали на нее все девочки.

— Кодя, у тебя голос, как у мальчишки! — презрительно поджимая губки, произнесла Вера.

— Тем лучше! Значит, его хорошо слышно!

— Правда! — согласилась Софочка.

— А все же надо потише, так как Сарочка спит, — вмешалась Липа.

— Очень хорошо, дорогая Осина, — с изысканной вежливостью ответила Кодя, отвешивав девочке придворный реверанс.

— Липа, а не Осина, — поправила ее девочка обидчиво.

— Осина, а не Липа, — невозмутимо повторила Кодя.

— Какая скверная девчонка! — вспыльчиво крикнула Вера.

— Тише, моя милочка, Сарочка спит! — рассмеялась Кодя. — Зачем так кричать, я не понимаю! — прибавила она, разводя руками.

— У этой Коди нет сердца! — сердито заговорила Вера. — Всем нам жалко Сару, а ей все равно, что у Сарочки умер отец! Она смеется! Конечно, у нее нет сердца!

— Бесчувственная какая-то, — согласилась Маня, недружелюбно поглядывая на Кодю.

— Ах, неправда, — горячо протестовала Софочка, — вы Кодю не знаете, оттого так и рассуждаете, а узнаете — будет всем она милее, потому что наша Кодя всех умнее и добрее! Впрочем, с вами рассуждать — только время потерять! Соколиный Глаз, — шепотом проговорила Софочка, обращаясь уже к Коде, — не придумал ли Великий Вождь Краснокожих, чем позабавить и развлечь бедную сиротку Сару, чем хоть отчасти развеять ее тоску?

— Твоя правда, Мудрый Змей! — ответила Кодя. — Соколиный Глаз будет думать сейчас над этим вопросом! — и Кодя глубоко задумалась, опустившись на пень.

Вдруг она стремительно вскочила и звонко шлепнула себя ладонью по лбу.

На лбу тотчас же выступило багровое пятно, а Кодя, снова забывшись, прокричала на весь лес:

— Придумала! Ура! Придумала!

Девочки отчаянно зашикали, Кодя поняла свою ошибку и смущенно понизила голос:

— Завтра я устраиваю представление. Будет отделение цирка, будет театр, фокусы! И в заключение Кодя Танеева, Башибузук и Сорвиголова, спустится со второго этажа на парашюте, — заключила девочка.

— Что это такое — парашют? — живо заинтересовались остальные.

— Огромный зонтик, вроде дождевого, на котором можно спускаться, как на воздушном шаре, с какой угодно высоты, даже с облаков, — пояснила Кодя. — Ну что, хорошо придумано? — снова забывшись, закричала Кодя.

В окно второго этажа выглянуло испуганное лицо Марьи Андреевны.

— Кодя! Разве можно так неистовствовать? Ты разбудишь Сару!

— Не буду! Ах, не буду! Совсем забыла, — ответила сконфуженно Кодя.

Минут через пять Марья Андреевна была уже внизу, среди детей.

— Девочки, — произнесла она, — Сара спит крепко и не скоро проснется. Бедняжка так измучена! Анна Васильевна и няня побудут с ней, а мы отправимся на прогулку в лес. Заодно соберем грибов к завтрашнему обеду да сделаем из цветов большие букеты — ведь вы все так любите цветы! Еще не поздно, к ужину мы успеем вернуться.

— Ах, да, конечно, великолепно, чудесно! — послышались приглушенные голоса.

Только Маня сказала тревожно:

— Сегодня, собственно говоря, не следовало бы идти куда-либо.

— Почему? Почему? — заволновались девочки.

— Да потому что сегодня понедельник.

— Ну так что же?

— Понедельник — несчастливый день! — с уверенностью проговорила Маня.

— Глупенькая, глупенькая ты девочка! — произнесла с укором воспитательница. — И когда ты перестанешь, Маня, повторять эти пустяки?! Все дни одинаково равны у Бога! Сколько раз я это говорила тебе!

Маня покраснела и пролепетала что-то неразборчиво в свое оправдание.

— Дети, — обратилась Марья Андреевна к девочкам, — идите собираться! Берите платки, косынки и корзинки, с которыми мы обыкновенно ходим в лес.

— Я не знаю, где моя корзинка! — объявила Саша-растеряша. — Не видела ли ты моей корзинки? Не знаешь ли, куда я ее дела? — приставала она с расспросами то к той, то к другой девочке.

— Где Сашина корзинка? Растеряша потеряла свою корзинку! — засуетились девочки.

— Кажется, она была в классной, — высказала предположение Ляля.

— Или в спальне… — вторила ей ее подруга Наташа.

— Или на чердаке.

— А может быть, в саду под качелями?

Все бросились искать Сашину корзинку.

Искали в саду между грядками и клумбами, искали в доме и даже заглядывали на чердак и в колодец.

— А это что? — подбегая к Саше и хватая ее за плечо, закричала Кодя.

Через плечо у Саши была перекинута веревка, на которой болталась корзина.

— Вот тебе раз! Я и забыла, что она на мне! — смущенно развела руками Саша.

На это Софочка, давясь от смеха, затрещала скороговоркой:

— Ах ты, Сашенька-Саша! Большая ты растеряша! Все-то ты забываешь, сеешь все и теряешь! На плечах твоих — увы! — тыква вместо головы…

— Ну вот уж и тыква! — обиделась Саша.

— Ну так капустный кочан, — не унималась Софочка.

— А у тебя… А у тебя… — захлебываясь от обиды, начала было Саша…

— Не ссорьтесь, дети! Идем, а то будет поздно!