Мамаев омут

Annotation

В книгу входят небольшие повести и рассказы о жизни сельских ребят, о пионерских и юннатских делах.

А. И. Мусатов. Мамаев омут. Повести и рассказы

Повести

Хорошо рожок играет

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

Васька-транзистор

1

2

3

4

5

6

7

8

Под чужим именем

1

2

3

4

5

6

Делегат[1]

Делегат на слёте

Делегат дома

Делегату горько

Слушали — не постановили…

«Гроза сусликов»

Соль и спички

Спасательная экспедиция

Подозрительный незнакомец

Свой человек и чужая зона

В восемь ноль-ноль

«Крепкий орешек»

Боевое задание

Оптовый покупатель

Таинственное послание

Страшная ночь

Мишкина карта

Проводник-разведчик

На сусликов

Плен и ультиматум

Второй рапорт Алёши Окунькова

Рассказы

Мамаев омут

По грибы

Сердитый Кузька

notes

1

А. И. Мусатов. Мамаев омут. Повести и рассказы

Алексей Иванович Мусатов

Мамаев омут

Повести и рассказы

Рисунки В. Панова

Повести

Хорошо рожок играет

1

До сих пор не могу понять, как я попал в пастухи. Лето, каникулы, думалось мне, книжки побоку, купание в Пружанке, щедрая рыбалка, грибные походы, поездки в ночное — словом, полная свобода, раздольная жизнь! И вдруг на тебе — подпасок! И у кого? У деда Авдея Прошечкина, который взялся в этом году пасти колхозное стадо телят.

И всё началось с того, что меня однажды затащил к себе Митька Савкин, сухонький, егозливый, пучеглазый мальчишка — «мелкий частик», как мы его называли. Он угостил меня свежей редиской с огорода и взахлёб принялся расписывать прелести пастушьей жизни: всё лето на воле, под открытым небом, родители далеко, наставлениями не допекают, полная свобода от скучных домашних обязанностей. Делай, что твоей душе угодно: хочешь — пали целый день костёр и пеки картошку, хочешь — лови карасей в бочагах или собирай землянику на вырубке.

А сладкий горох в поле, помидоры, яблоки в колхозном саду — всё это рядом, бери, не стесняйся: пастухам всё разрешается.

Ещё Митька сказал, что пастух теперь, как пишут в газетах, «заглавная фигура в животноводстве», всюду ему почёт, уважение, да и заработать за лето можно неплохо. Будешь сыт, пьян и нос в табаке, как говорит дед Авдей. И, загибая пальцы на левой руке, принялся подсчитывать, сколько он за прошлое лето, когда вместе с дедом Авдеем пас частных коров, загнал грошей и какие купил обновки.

Я даже растерялся от такого Митькиного напора:

— Это всё хорошо, а мокрогубые… орда телячья? Её же пасти надо…

— Ха-ха! — выдохнул Митька. — А Ураган зачем? Он же учёный, дрессированный, хоть сейчас в цирк! Ему только знак подай — любую животину утихомирит. А первым делом, первым делом… — Прищурившись, Митька достал из-под кровати что-то похожее на толстое верёвочное кольцо и потащил меня на улицу.

Проулком мы прошли за огород. Митька, словно волшебник, взмахнул правой рукой — и верёвочное кольцо, как живое, развернулось на зелёной лужайке длинным шевелящимся кнутом.

О, какой это был завидный и редкостный кнут! Он начинался резной, узорчатой рукояткой с выжженными калёным железом таинственными знаками и инициалами. От рукоятки шла толстая, словно девичья коса, основная часть кнута, хитроумно сплетённая из крепких, просмолённых верёвок. Чем дальше к концу, кнут становился всё тоньше и тоньше, пока не завершался острым мышиным хвостиком-хлопушкой из конских волос.

— Показываю! Объясняю! — предупредил меня Митька. — Телёнок заворачивает к клеверищу. Что требуется? Остановить его, вернуть в стадо.

Он отвёл правую руку назад, потом с силой выбросил её вперёд — гибкое, змеевидное тело кнута почти неуловимо мелькнуло у него над головой, и гулкий хлопок волосяной хлопушки разорвал воздух, словно Митька выстрелил из пугача.

— Полдень! Гоню телят на водопой, — продолжал выкрикивать Митька, оглушительно щёлкая кнутом.

Потом, войдя в раж, он состриг кончиком кнута островок золотых глазастых одуванчиков, а следующим взмахом сорвал с куста лозняка несколько зелёных веток.

— Всё! Шабаш! В стаде полный порядок, — удовлетворенно заявил Митька и протянул мне рукоятку кнута. — Можешь попробовать.

Как тут было удержаться! Я давно уже мечтал о таком кнуте и не раз подлаживался к деду Авдею, чтобы тот разрешил пощёлкать. Но старик только отмахивался, говорил, что кнут «струмент» тонкий и не каждому даётся в руки.

Сейчас, осторожно взяв кнут, я попробовал повторить все Митькины движения. Получилось довольно сносно: кнут щелкал громко и внушительно, хотя волосяная хлопушка дважды обожгла мне щёку.

— Ничего, научишься, — успокоил Митька. — Я, когда начинал, чуть ухо себе не срезал, — Он свернул кнут в толстый бублик и протянул мне ладонь: — Значит, по рукам. Двинули в пастухи… На всё лето. Втроём.

— Это кто же? Дед Авдей да мы с тобой?

— Дедушка само собой. А ему ещё подпаски в помощь нужны. Три человека. Стадо-то ой-ой — под двести голов! Вот он и подбирает: я, ты да ещё Андрюха Сергачёв.

Я был сражён, как говорится, под самый дых, наповал. Разве не с Андрейкой, моим закадычным дружком, договорились мы всё лето провести вместе? И чего мы только с ним не напридумывали: добраться до истоков речки Пружанки, пожить в лесном шалаше, порыбачить в торфяных болотах, покопаться в Иваньковском городище, где счастливчики до сих пор находят что-нибудь исторически ценное: наконечники стрел, лезвия ножей, обломки древних чаш. Мы уже видели, как наши находки экспонируются в витрине краеведческого музея, и под каждой этакая скромненькая подпись; «Найдено учениками Ольховской средней школы А. Сергачёвым и П. Теряевым».

В глубокой тайне нами был составлен план похода, разработан маршрут, припасены сухари, соль, спички, а Андрейка даже утащил у брата компас, хотя стрелка его почему-то упрямо не желала показывать на север.

— Да не можем мы с Андрюшкой… Мы слово друг другу дали, — пролепетал я, едва не выдав нашего сговора.

— Известное дело, — ухмыльнулся Митька. — Тайна у вас великая, под семью замками. Знаете вы с Андрюхой да сова… да ещё людей полсела. В Иваньковском городище копаться собрались. А только твоя мамаша уже давно про этот секрет расчухала. И подрядила тебя в подпаски к деду Авдею… Чтоб ты летом пустяками не занимался.

— Меня… в подпаски? — изумился я.

— Ага… И тебе прибыльно, и матери спокойно. Да и Андрюха от городища вроде отказался…

— Как отказался?

Я ничего не понимал.

— Приходи вот сегодня на пионерский сбор, — предложил мне Митька, — всё и узнаешь.

Я вспомнил, что среди животноводов давно уже шёл разговор о телятах. За зиму и весну они подросли, в загончике около фермы им стало тесно, они рвались на волю, на зеленые лужайки, на подножный корм. А пастухов в колхозе — раз-два и обчёлся. Все уже заняты: кто коров пасёт, кто овец, кто свиней. Один свободный пастух остался — дед Авдей Прошечкин. Но две сотни бестолковых, озорных телят ему не под силу — нужны помощники.

Тётя Катя Чашкина, заведующая фермой, обратилась к парням, к девчатам: не пойдёт ли кто в подпаски к деду Авдею, — но все заняты, все при деле, да и не к лицу вроде молодым людям за мокрогубыми телятами бегать. Тогда тётя Катя решила взяться за пионеров. И вот сегодня вместе с дедом Авдеем она пришла на наш пионерский сбор и произнёсла чуть ли не целую речь. Вы, мол, ребята, первые наши помощники на ферме, шефы над телятами: зимой поили, кормили их, на ноги ставили, а теперь пришло время на пастбище выгонять, привесы нагуливать, выхаживать в рослых тёлочек да бычков упитанных.