У сопки Стерегущей Рыси

Майя Валеева

У сопки Стерегущей Рыси

-

ПОВЕСТЬ О ЧЁРНОЙ СОБАКЕ

Моя восьмилетняя немецкая овчарка Недда спит на своей подстилке в коридоре, положив на лапы большую голову. Она уже начала стареть: в последние годы отяжелела и обленилась, у неё стираются клыки и на морде появилась лёгкая седина. Но я хочу рассказать не о ней, а о другой собаке, с которой всё и началось…

Был тёплый сентябрьский день. Ветер с неистовством носился между каменными громадами нового микрорайона, в глаза забивался песок, хрустел на зубах. Ветер разворошил мусорные ящики, возле которых, среди разбросанной по земле бумаги, копошились шумные и жадные голуби. Крупный и худой щенок с непомерно большими лапами, слезящимися глазами, с чёрной короткой шерстью сидел возле одного из ящиков. То ли больной, то ли голодный, щенок был воплощением печали. Я остановилась возле него, и во мне всё замерло от мучительного беспокойства.

Собака… Собака бездомная, но чем-то похожая на дога: вон и хвост длинный, тонкий, как хлыст.

Наверное, с того момента, как я начала помнить себя, я мечтала о моей собаке. И вот дожила до седьмого класса, а её всё нет.

Я погладила щенка. Щенок робко, печально смотрел на меня серо-карими глазами. «Да ты ещё и девчонка!» — вздохнула я, увидев гладкое, голое пузо щенка. Щенок вильнул тяжёлым хвостом. От него сильно пахло помойкой. «Взять?!» Я представила лицо бабушки, вечер, когда придут с работы мама и папа.

«Дог ты или дворняжка, мне всё равно!» Я встала и позвала щенка за собой. Недоверчиво, будто нехотя, щенок поплёлся за мной, неловко переставляя крупные длинные лапы. Почти через каждый шаг я гладила щенка по костлявой спине, по большой голове с болтающимися ушами и упрашивала его идти за мной. Так мы дошли до дома. Я с трудом втащила собаку на третий этаж и в нерешительности остановилась перед дверью. Теперь предстояло самое трудное: пронести щенка в квартиру незаметно от бабушки, а если она всё же заподозрит неладное, выдержать её осаду до прихода родителей.

Открыв дверь, со щенком под мышкой я прошмыгнула в свою комнату. Шаркающие, быстрые шаги бабушки испугали меня, и я попыталась затолкать щенка под письменный стол. Но не тут-то было! Грязная чёрная упрямица упиралась всеми четырьмя лапами, а когда бабушка вошла в комнату, — как нарочно, жалобно завизжала. Так моё преступление было раскрыто.

Вечером в коридоре возле вешалки, где на подстилке лежал худой щенок с печальными глазами, решалась его участь.

— Мы же хотели взять хорошую, породистую собаку из клуба, — расстроенно говорил папа. — И потом, если ты утверждаешь, что это дог, тем хуже для нас! В нашей квартире нам только дога держать. Нельзя было придумать что-нибудь покрупнее?

— Может, она хозяев потеряла? Надо в клуб сообщить, объявление дать… Может, найдутся хозяева. А если нет, то что делать… Пусть уж живёт у нас. Нельзя же сейчас её выбрасывать на улицу, ведь она нам поверила… — Мама вздохнула и погладила собаку по голове.

То ли дог, то ли дворняжка лизнула мамину руку и застучала по полу тяжёлым хвостом.

Сердитая бабушка закрылась в своей комнате. Кошка Шаян, которая считала себя хозяйкой квартиры, тоже была возмущена. Несколько раз она подходила к лежащему щенку, надувшись от презрения и обиды, но уличный щенок даже не замечал её.

— Ладно, — сказал папа и строго посмотрел на меня, — ты собаку притащила, ты за неё теперь отвечаешь, сама её воспитывай и за ней смотри.

Собака осталась у нас.

Мы назвали её Неддой. Развесили на заборах и столбах объявления, сообщили в клуб собаководства, всё ещё надеясь, что найдутся её настоящие хозяева. Вернее, больше всего на это надеялась бабушка, и её, конечно, поддерживала Шаян. Я же думала только об одном: чтобы Недда осталась у нас и была моей собакой.

В чистую, светлую квартиру Недда явно не вписывалась. Ходила неуклюже, задевая всё на пути, оставляла за собой лужи, потихоньку жевала ботинки и туфли. Но больше всего спала и ела. Она была так измучена своей бродячей жизнью, что, наверное, никак не могла насытиться и выспаться. Очень скоро она подружилась с Шаян, — наверное, сразила её своей доверчивой лаской. Теперь наша высокомерная кошка частенько лежала рядом с Неддой, тихо и довольно мурлыча.

Нам часто звонили, расспрашивали о щенке, обещали подумать или сразу отказывались.

Однажды вечером, когда за окном лил дождь, позвонили прямо в дверь.

— А мы по объявлению! — сказала немолодая женщина в жёлтом берете, с ярко накрашенными губами. Рядом с ней стоял мальчик лет восьми. — Посмотри, Саша, ведь это наша Альма, правда? Альма, Альма!

Но Недда, которую звали Альмой, даже не пошевелилась. Подняла голову и непонимающе уставилась на вошедших.

Мальчик подошёл к ней и обнял её за шею:

— Альма, ты нашлась, нашлась! Мама, а это правда Альма?

Женщина тихо сказала нам:

— Можно вас на минутку, — и дотронулась до маминой руки. — Понимаете, это не наша собака, у нас был такой же щенок, он погиб… Но я не хочу травмировать ребёнка. Пусть он думает, что это Альма! Вам же всё равно она не нужна, раз вы объявление дали, а я заплачу…

— Что вы, что вы! — Мама замахала руками и растерянно взглянула на меня.

Я стояла рядом, как оглушённая.

— Мы ведь её и правда хотели отдать и взяли из жалости, ведь так, дочка?

Я молчала и не могла ничего сказать.

— Я очень вас прошу! — умоляюще прошептала женщина. — У нас ей будет очень хорошо!

— Мама, Альма уже хочет домой! — радостно проговорил мальчик.

— Ну ладно… — чуть слышно сказала я. — Пусть она будет Альма.

И Недду увели в красивом ошейнике в вечернюю темноту, в дождь, в осенний ветер.

Ночью я лежала и плакала, уткнувшись в подушку. Всего-то дней шесть прожила у нас Недда, а мне казалось — я потеряла близкое, родное существо, жизнь без которого теперь представлялась мне невозможной…

Прошло несколько дней, полных какого-то ожидания. Казалось, комнаты давили своей пустотой. Шаян часами сидела на табуретке возле входной двери и прислушивалась к звукам в коридоре. Видно, скучала без Недды. Как-то вечером я случайно услышала, как папа сказал маме:

— А может, и зря мы её отдали? Я что-то к ней привык, а теперь сразу пусто в квартире стало.

— Не говори ты об этом, я и так сама не своя хожу. Сегодня чуть не поехала по их адресу за нашей Неддой…

Мне показалось, что мама всхлипнула. Не помню, как я ворвалась в комнату, вся в слезах… Помню, что плакала и твердила об одном — вернуть, вернуть Недду, и как мама тоже заплакала, и мы решили ехать за ней немедленно.

Уже который день, не переставая, лил дождь. Мы с мамой даже не взяли зонтика и, пока добрались до другого конца города, совершенно промокли. Когда мы наконец, стряхивая с себя холодные брызги, остановились перед нужной дверью, у меня всё похолодело внутри от волнения. На звонок нам открыла знакомая уже женщина; она сразу узнала нас, заулыбалась как-то виновато и суетливо:

— Ой, знаете, а мы вам хотели позвонить…

— Мы пришли за собакой, — мрачно сказала я, со страхом оглядывая коридор и не находя в нём Недды.

— А знаете… Мы её наказали. Сейчас, сейчас… Она в ванной. Она, знаете ли, ободрала нам кресло, вот мы её и наказали.

Женщина торопливо зашла в ванную, и через секунду оттуда с шумом вырвалась Недда и бросилась с радостным визгом прямо ко мне. Она неуклюже ласкалась и повизгивала, будто всхлипывала от слёз.