У сопки Стерегущей Рыси

— У нас маленькая квартира, а Альма, нам сказали, будет очень большая, — оправдывалась женщина.

— Не беспокойтесь, мы её забираем обратно, — сказала мама.

— Да… Вы уж извините, что так вот…

А мы уже почти бежали вниз по лестнице с радостно суетящейся между нами Неддой. И когда мы подошли к нашему дому, Недда уверенно подбежала к подъезду, толкнула лапой дверь и, не дожидаясь нас, бросилась прямо к двери нашей квартиры.

Шаян встретила её долгим, восторженным воплем. Шаян и так была очень разговорчивой кошкой: она даже на своё имя всегда откликалась ласковым, кокетливым «мрр-м», а тут уж и вовсе разошлась — затянула радостное «мя-а-а-у-у» и стала тереться головой о Неддину морду. Недда восторженно облизала кошку, обежала всю квартиру и на радостях даже осмелилась подойти к суровой бабушке.

С возвращением Недды наш дом снова ожил. Если в свою недолгую бытность Альмой Недда разодрала кресло, то это были просто мелочи по сравнению с тем, что она вытворяла у нас. Каждый день мы натыкались то на новые изжёванные мамины сапоги, то на башмаки без подошвы, то на разорванную бабушкину калошу. Мы спешно прятали всю обувь, и теперь она то и дело сыпалась из шкафа, выползала из-под кровати или из-за стиральной машины. Но Недда быстро научилась находить кожаную обувь по запаху, и никакие внушения и угрозы не могли остановить её. Пропадали веники и щётки, расчёски и пузырьки с лекарствами, карандаши и тюбики крема. Однажды Недда ухитрилась перегрызть и съесть часть провода от телевизионной антенны. Пришлось вызывать телемастера.

В то время у нас жил грач Кузя, которого я принесла ещё летом. Какой-то шутник подрезал Кузе крылья, и он не мог летать. Недда косилась на клетку с Кузей жадными глазами, но я даже подходить к клетке ей не позволяла. Однажды, когда я чистила клетку и на минутку вышла за водой, Недда тут же бросилась к клетке, толкнула её и с грохотом уронила на пол. Когда я вбежала в комнату, Недда, забыв обо всём на свете, с лаем гонялась за Кузей. У бедного грача так стучало сердечко, что я даже испугалась за него.

Да и мало ли было других проделок, не говоря уже о лужах на полу! И всё же Недда постепенно взрослела, заметно и неумолимо росла, обещая быть и впрямь очень большой собакой. Неддин рост был предметом моей гордости: я то и дело измеряла её в холке и с радостью отмечала прибавляющиеся сантиметры. Недда теряла детскую угловатость и теперь всё больше напоминала собой овчарку, но только очень крупную и с короткой шерстью. Одно за другим встали уши, чёрная, без единого пятнышка шерсть стала блестящей и гладкой, и люди на улице всё чаще говорили: «Какая красивая собака! Что это за порода?»

Какая разница, какой породы была моя Недда?! Может быть, она была смесью овчарки и дога, а может, и кровь большой дворняги перемешалась в ней, кто знает? Главное, что она была доброй, сильной и смелой. Была моей, только моей собакой.

Я записалась в клуб собаководства и начала учить Недду собачьим премудростям. А Недда, казалось, излучала из себя сплошное непослушание и упрямство. Я говорила ей «рядом!», а она хватала своими крепнущими клыками меня за ногу или срывалась с поводка и, дразня меня, бегала вокруг.

Помню, что, когда мы пришли на первое занятие в клуб, множество больших собак совсем не испугало её, как я думала. Она легко вошла в их компанию, так, будто уже давно была с ними знакома. Она вела себя очень дружелюбно, но обидеть себя не позволяла, да и не нашлось на то охотников: все овчарки доходили моей Недде лишь до лопатки. Недда была просто возмущена тем, что я взяла её на поводок и не даю поиграть с собаками, она никак не могла понять, что мне от неё нужно, рвалась, хрипела, лаяла и мешала заниматься всей группе. Мне было ужасно стыдно, руки онемели от напряжения, и, вытирая со лба льющийся пот, я зло шептала: «Тупица! Дубина!»

Но на следующем занятии Недда была спокойнее и послушнее, а позже и вовсе оказалась образцовой ученицей, и я с тайной гордостью считала её самой умной среди всех овчарок, эрдельтерьеров, доберман-пинчеров и колли. А то, что она была самой красивой собакой, признала вся наша группа.

Однажды, в очередное воскресенье, мы тренировали собак на задержание. Наш инструктор Люся привела с собой угрюмого парня в толстой телогрейке: на него и должны были по команде «фас!» бросаться собаки.

Я очень волновалась, потому что не знала, как поведёт себя Недда. Не испугается ли, как некоторые собаки? Ведь она ещё почти щенок. И хотя, пока не дошла наша очередь, Недда злобно и яростно рвалась с поводка вместе с другими собаками, это меня не успокаивало: я-то знала, что на поводке, у ноги хозяина, любая собака чувствует себя смелой…

И вот пришла наша очередь. Парень подбежал к Недде и ударил её по морде тряпкой. Оскалившись, Недда рванулась на него.

— Ого, вот это клыки! А если прокусит? — удивлённо и беспокойно спросил парень.

— Спускай! — кивнула мне Люся и закричала вместе со мной — Фас, Недда, фас!

Но Недде команда и не требовалась. Она бросилась на парня, схватила его за рукав, потом выше, чуть не повалив его своей тяжестью. Я впервые увидела мою добрую Недду такой свирепой. Я услышала, как восхищённо присвистнули мальчишки из моей группы. Вместе с Люсей мы с трудом остановили Недду.

— Для начала неплохо, — скупо сказала она и занялась следующей собакой.

— Молодец, Недда! — Я погладила её, и она благодарно взглянула на меня коричневыми, сразу подобревшими глазами.

Когда занятие кончилось и мы, перед тем как разойтись, пустили собак поиграть между собой, ко мне подошёл парень, на которого натравливали собак.

— Как зовут твою собаку, девочка? — спросил он. — Красавица какая! А как хорошо работает! Где собачку покупали?

Я неопределённо пожала плечами.

— Послушай, девочка, продай мне собаку, а? Сколько попросишь — отдам, а? — вдруг сказал он.

— Да вы что?! — с удивлением выкрикнула я, и его неприметно-обыденное лицо сразу стало мне ненавистно.

— А что, продай! Зачем она тебе? Я дело говорю, — с напором продолжал он.

— Она не продаётся!

— Как хочешь, девочка! Лучше продай, пока за так не увели, — с усмешкой сказал он.

Настроение у меня испортилось, я позвала Недду и пошла домой.

Стояла поздняя осень. Снег ещё не выпал, а земля уже застыла и даже днём не могла оттаять от ночного мороза. Поблёкшие листья уже не были легки и ярки, как в сентябре; они прилипали к подошвам и пахли не живым деревом, а холодной землёй. Довольная жизнью, Недда носилась по безлюдному, полудикому парку, играла в догонялки с воронами и грачами. «От того заморыша, что встретился мне на помойке, не осталось и следа», — думала я.

Недда всё больше взрослела, и дома теперь установился относительный порядок.

Аппетит у Недды был звериный, и на один день ей с трудом хватало шестилитровой кастрюли супа. Недда твёрдо знала часы кормления и, когда подходило время, начинала нетерпеливо вытанцовывать возле двери, то и дело просовывая в кухню свой большой чёрный нос. И вот наконец наступал долгожданный миг! Дрожа от голода и нетерпения, Недда смотрела, как я наполняю похлёбкой её миску, больше похожую на тазик. Если к миске подходила Шаян, Недда начинала возмущённо лаять и всё же не решалась броситься к еде без моей команды. О желанное, любимейшее слово «ешь!». С громким чавканьем она моментально опустошала миску и с надеждой смотрела на кастрюлю вечно голодными глазами. Её ненасытность не имела предела.

Недда отлично знала мамин звонок. На звонки других она реагировала довольно равнодушно, но, услышав мамин, сразу вскакивала с места. Она радовалась так, будто не видела маму целый год!

Любимым её занятием было смотреть, как Шаян прыгает за солнечным зайчиком. Увидев в моих руках зеркальце, Шаян в восторге замирала, а Недда садилась и смотрела на Шаян блестящими от возбуждения глазами. Шаян забывала всё на свете. Она прыгала на стены, скользя, скребла по ним когтями. От каждого её движения Недда вздрагивала всем телом, повизгивала и глотала слюну. Как ей хотелось броситься на Шаян, поиграть с ней! Но что бы осталось от маленькой Шаян, если бы на неё опустились Неддины лапищи? Шаян это прекрасно понимала и при малейшем покушении на неё убегала, задрав пушистый хвост. Знала она и то, что входить в комнаты собаке запрещено. Порой она до тех пор играла перед носом лежащей Недды, что та не выдерживала и вскакивала. С негодующим лаем она бросалась на Шаян, но разве угонишься за кошкой на скользком полу! На пороге комнаты Шаян с победным видом останавливалась и снова начинала дразнить Недду. Дрожа от обиды и гнева, Недда вползала лапами в комнату и громко лаяла. Шаян же с деланным равнодушием и спокойствием скрывалась под кроватью.