Как там у вас, на Бета-Лире?

Искать химические соединения в космосе начали давно — почти сразу после того, как астрономы получили от физиков и химиков замечательный метод исследования далеких космических объектов: спектроскопию. Впрочем, здесь, в задаче поиска в космосе химических соединений, дело обстоит далеко не так просто, как при обнаружении различных элементов: дескать, навел телескоп со спектрографом на нужную тебе область Галактики — и записывай в рабочий журнал всю «химию», какую регистрируют приборы. Ведь для того, чтобы элементы могли послать о себе весточку, они должны раскалиться в звездной печи. А именно эта процедура для подавляющего большинства химических соединений противопоказана: химическая связь не может существовать при той температуре, которая царит на поверхности даже относительно холодных звезд. Какая тут химическая связь, когда атомы при температуре в несколько тысяч градусов движутся с неистовой скоростью, что разрывают путы любой связи!

Когда астрономы, проконсультировавшись с химиками, выяснили, что надежд нет никаких, им оставалось одно — попытать счастья в «небесных дырках». Именно так, почти бранно, нарек открытые еще в XVII веке громадные скопления космической пыли знаменитый Вильям Гершель, рассердившись, что эти пылевые облака заслоняют свет от многих звезд. Температура «дырок», конечно, гораздо ниже, чем у звезд, и поэтому можно было надеяться, что в «дырках» будут образовываться некоторые не очень сложные химические соединения.

Первая «космическая» молекула была обнаружена в 1937 году. Молекула была очень простенькой: по одному атому углерода и водорода СН. Такая молекула в земных условиях существует ничтожные доли секунды («нормальное» соединение углерода с водородом — сгорающий в горелках наших газовых печей газ метан, СН₄). Но важно другое: впервые было доказано, что в космическом пространстве, не только на Земле, могут существовать молекулы химических соединений.

Спустя несколько лет в «дырках» был обнаружен и циан — соединение атома углерода с атомом азота. Открытие дало основание для ряда прогнозов и догадок, большинство из которых выглядело достаточно мрачно: соединение циана с водородом, а его, как известно, в космосе предостаточно, — это цианистый водород, репутация которого зловеща и общеизвестна.

В 1963 году в межзвездной среде обнаружили гидроксил — соединение атома кислорода с атомом водорода (одним, а не двумя, как в случае воды!): ОН.

Но все эти открытые молекулы, во-первых, были радикалами, то есть очень неустойчивыми, по нашим земным понятиям, соединениями, а во-вторых, совсем простенькими: соединения всего двух атомов — это еще не бог весть какая химия. Но ведь надежды на встречу в космическом пространстве со сложными соединениями особенно радужными назвать было никак нельзя. В самом деле, для того чтобы в пылевом облаке образовалось соединение, необходимо по крайней мере столкновение атомов, которые могут вступить в химическую связь. Но ведь это только так говорится «облако». Концентрация вещества в пылевых облаках совсем ничтожная: меньше 100 атомов в кубическом сантиметре пространства. Это, конечно, больше, чем в «обычном» межпланетном пространстве, где количество вещества едва дотягивает до одного атома на кубический сантиметр, но гораздо меньше, чем плотность вещества, скажем, в земной атмосфере, в которой молекул в миллиард миллионов раз больше, чем в пылевых облаках. Да, перспективы на встречу атомов в таких «облаках» самые незавидные. Соответственно и прогнозы на открытие различных химических соединений в межзвездном пространстве были довольно незавидными. Во всяком случае, до тех пор, пока для спектроскопии не применили радиоволны и инфракрасное излучение.

И вот тут-то дела пошли веселее!

В космическом пространстве были обнаружены: аммиак, вода, сероводород, угарный газ, цианистый водород (оправдались прогнозы!), а затем и целый ряд довольно сложных органических соединений — формальдегид, метиловый спирт, муравьиная кислота, ацетальдегид. И этиловый спирт, о котором уже упоминалось.

А одна из заметок в журнале «Природа» так и называется: «29-я органическая молекула в космосе». Два японских астронома обнаружили в созвездии Стрельца и в туманности Ориона метиламин, довольно сложное органическое соединение, молекула которого состоит из семи атомов. Между прочим, метиламин, взаимодействуя с муравьиной кислотой, образует глицин — простейшую аминокислоту. А аминокислоты — главные составные части, главные блоки белка. А это означает, что… Впрочем, здесь нас уже заносит в область научного фантазирования, а ведь на научных поворотах надо быть едва ли не более осторожным, чем на скользком шоссе! Доказательством этому может служить хотя бы история о Сеньке Зайцеве, который ни в чем не был виноват.

Эх, Сенька Зайцев, Сенька Зайцев!

Октябрьским ярким днем на иоле подмосковного совхоза студенты копали картошку. Внезапно в небесной сини возник все усиливающийся нехороший фугасный звук и что-то, взметнув ботву, врезалось в землю. Повыждав, студенты принялись откапывать неизвестный предмет и скоро обнаружили глыбу льда весом килограммов в пять. Разочарованные студенты начали было стряхивать прилипшие к джинсам комки глины, но тут обратили внимание на коллегу — астронома Сеньку Зайцева, лицо которого застыло в маске вдохновенного глуповатого блаженства.

Астрономы хорошо знают, что многие из метеоритов, подлетающих к Земле, состоят из льда, обычного льда, весело искрящегося под яростными, но совсем не греющими в космосе лучами Солнца. Но никому еще не удавалось держать в руках ледяной метеорит. Стоит ли объяснять, почему? Зафиксирован, правда, один случай, когда ледяной метеорит каким-то чудом прорвался, не расплавившись, через атмосферу. Этот едва ли не единственный на памяти людей ледяной метеорит умудрился упасть на шедшее в Дубровники грузовое судно «Пракситель», с непостижимой точностью вонзившись в голову старшего помощника.

Ледяные метеориты манили астрономов не только из-за их неслыханной редкостности. Главная притягательность этих, конечно же, необычных космических гостей заключалась в том, что вероятность обнаружить следы инопланетной жизни в ледяных метеоритах наибольшая: известно — из всех химических соединений живые клетки больше всего любят воду.

— И вот, — пояснил Сенька, — наконец ледяной метеорит найден. Здесь, близ деревни Волково, девятого октября одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года.

Спустя полтора часа дежурный на платформе «И 1-й километр» с удивлением наблюдал, как к электричке двигалась кавалькада молодых людей, двое из которых бережно несли что-то завернутое в ватник, а остальные, вытянув шею, не отрываясь смотрели на ношу и шипели:

— Оссссторожжжжно!..

— Змея? — спросил дежурный.

— Неа… — разъяснил Сенька Зайцев, сохраняя на лице выражение Главного Хранителя государственной тайны, и вся компания укатила в Москву, не взяв билетов.

Дальнейшие события лучше, излагать в форме дневника.

22 часа. Студенты прибыли на Павелецкий вокзал. Собрав в карманах двугривенные и подсчитав сумму, сели в такси. Ватник осторожно положили на колени.

22 часа 30 мин. Приехали в обсерваторию МГУ. По причине отмечавшегося накануне Дня астронома и ввиду пасмурной погоды в обсерватории находился только вахтер, отличавшийся предельной некоммуникабельностью.

— Ничего! — не огорчился Сенька. — Поехали в институт.

23 часа. На метро добрались к институту, в котором помещается метеоритная комиссия Академии наук. И здесь не было ни души, что вряд ли стоило считать удивительным, так как в 11 часов вечера даже специалисты по метеоритам спят или, в крайнем случае, смотрят танцевальное обозрение из Варшавы. Местный вахтер оказался ничуть не общительнее обсерваторского.

Тогда астроном решительно подошел к телефону-автомату, набрал «09» и узнал номер телефона академика Ч., председателя метеоритной комиссии.