К истокам слова. Рассказы о науке этимологии

«Прошу простыню за грехи свои»

Вообще, если мы обратимся к древнерусскому языку, на котором говорили наши предки во времена Киевской и Московской Руси, то окажется, что многие привычные для нас слова выступают в памятниках древнерусской письменности в совершенно неожиданных сочетаниях. Значения этих слов оказываются подчас весьма далёкими от их современных значений — даже, казалось бы, у самых обыденных слов. Возьмём, к примеру, слово простыня.

В одном из памятников XI века мы находим такое странное сочетание слов (орфография даётся в упрощённом виде): простынею и послушаниемъ украшена… Прежде всего, трудно себе представить, чтобы простыня могла служить украшением кому-либо; кроме того, в сочетании простынею и послушаниемъ украшена, кажется, несколько хромает логика.

В другом древнерусском памятнике XVI века (это уже эпоха Ивана Грозного) мы читаем о человеке, который просил и получил простыню… за многочисленные свои грехи.

Попробуем разобраться во всех этих «простынях». Наше современное слово простыня является производным от прилагательного прост(ой). Простыня — это простое (то есть не сшитое и не стеганое) покрывало на постель. В первом из приведённых древнерусских примеров слово простыня (с ударением на ы) также этимологически связано с прилагательным простъ (как гордыня — с гордъ). Простыня здесь имеет значение ‘простота, скромность’. Следовательно, слова простынею и послушаниемь украшена означают: ‘украшена скромностью и послушанием’. Во втором примере слово простыня этимологически связано с глаголом простить и означает оно ‘прощение’. Таким образом, речь здесь идёт всего лишь о прощении за грехи…

Примеры со словами прелесть и простыня показывают, с какой осторожностью следует относиться к значению тех древнерусских слов, которые, казалось бы, нам хорошо знакомы. Но семантические изменения не всегда документированы в памятниках письменности. Нередко они могут быть восстановлены только в случае привлечения материала родственных языков.

Гость и гостиный двор

Возьмём хотя бы русское слово гость. В латинском языке ему полностью соответствует — как в фонетическом, так и в словообразовательном отношении — слово hostis [хóстис]. Но вот значение латинского слова, казалось бы, не имеет ничего общего с русским гость. Дело в том, что латинское слово hostis означает ‘враг’.

Как можно объяснить столь существенные семантические расхождения? Обратимся к истории русского языка. Оказывается, в древности слово гость имело значение ‘купец’. Вспомните, например, варяжского или индийского гостя из оперы Н. А. Римского-Корсакова «Садко». Или самого Садко — новгородского гостя. Глагол гостити имел в древнерусском языке значение ‘торговать’, ‘приезжать с торговой целью’, и только позднее слова гость и гостить приобрели их современное значение. Следы более древнего значения слова гость сохранились и в наши дни. Взять хотя бы Гостиный двор в Петербурге. Раньше гостиным двором называлось место, где останавливались приезжие купцы и торговали своими товарами.

Но как же быть со значением латинского слова hostis ‘враг’? Оказывается, это значение также не было первичным. Сравнение со славянскими и другими индоевропейскими языками показывает, что наиболее древним у слов hostis и гость было значение ‘чужой, чужеземец’. Отсюда в латинском языке возникло значение ‘враг’, а в русском — ‘чужеземный купец’ и ‘купец’ вообще.

О свежем и чёрством хлебе

Как-то раз один чешский студент, учившийся в Москве и не очень хорошо знавший русский язык, зашёл в булочную купить хлеба. Продавщица любезно предупредила его, что хлеб, который он выбрал себе; — чёрствый. Студент-чех поблагодарил продавщицу и сказал, что это как раз то, что ему нужно. Но увы — оказалось, что покупатель и продавщица не поняли друг друга. Дело в том, что чешское čerstvỷ chlẻb [чéрствы: хле: б] означает совсем не черствый, а, наоборот, ‘свежий хлеб’.

Такие недоразумения особенно часто встречаются в близкородственных языках.

Например, сербское слово зной значит ‘пот’, куча — ‘дом’, úграти — ‘танцевать’, слово — ‘буква’, кúснути — ‘мокнуть’, любити — ‘целовать’; болгарское стая имеет значение ‘комната’, гора — ‘лес’, дума—‘слово’, неделя — ‘воскресенье’, стол — ‘стул’ и т. п. Сербское слово домовина означает ‘родина’, а украинское домовина — ‘гроб’.

Иногда расхождения в значении слов ограничиваются лишь стилистической окраской. Так, русские слова сдохнуть и издохнуть употребляются обычно только по отношению к животным. В применении к людям этот глагол приобретает оскорбительно-бранный оттенок.

А вот сербское издáхнути, наоборот, имеет возвышенное значение: ‘скончаться, испустить дух’. На первый взгляд такие расхождения могут показаться несущественными. Но попробуйте сказать: «Опочившую лошадь свезли на живодёрню» или в предложении «Наполеон умер на острове Святой Елены» заменить слово умер глаголом издох — и вам сразу же станет ясной разница в употреблении соответствующих слов.

Как стая стала ‘комнатой’

Почему же слова, несомненно восходящие к одному и тому же общему источнику, приобретают иногда даже в близкородственных языках совершенно различное значение? Как это происходит?

Возьмём в качестве примера русское слово стая и болгарское стая ‘комната’. В древнерусском языке и в диалектах современного русского языка словом стая обозначалось ‘стойло, хлев’. Этимология этого слова достаточно прозрачна: стая представляет собой место, где стоит скот.

Позднéе значение слова стая развивалось в двух различных направлениях:

1) ‘стойло’ → ‘стоянка скота’ → ‘стадо (домашних животных)’ → ‘стая’ (русский язык); 2) ‘стойло’ → ‘сарай’ → ‘помещение’ → ‘комната’ (болгарский язык).

Подобного же рода семантические изменения произошли и в других приведённых выше случаях. Но подробный их разбор занял бы слишком много места и времени.

Бесценный — ‘дешёвый’ и бесценный — ‘дорогой’

Иногда значение слова изменяется столь существенно, что оно приобретает прямо противоположный смысл. Так, например, сербское слово вредно имеет значение ‘полезно’, спори [48] — ‘медленный’, польское uroda [урóда] — ‘красота’, zapominać [запомúнач] — ‘забывать’. В диалектах русского языка слово ядовитый может означать ‘съедобный, вкусный’, вонь — ‘приятный запах’ (сравните благовоние), ученик— ‘учитель’. Одно и то же слово погода (без всякого определения к нему) в одних говорах русского языка значит ‘ясное, сухое время, вёдро’ (сравните погожий день), а в других— ‘ненастье’.

Не только в диалектах, но и в литературном русском языке мы нередко сталкиваемся с такими же явлениями. Сравните между собой, например, выражения исход дела и исходная точка, В первом случае исход означает ‘конец’, а во втором — ‘начало’. Слово хулить, как свидетельствует его этимологический анализ, оказывается неразрывно связанным с противоположным по значению словом хвалить, д. хула — с хвала. В слове честить ‘ругать’ мы без труда ощущаем связь со словом честь ‘почёт’.

Таких примеров можно привести немало из самых различных языков. Пути развития противоположных значений в слове не всегда одинаковы. И не во всех случаях эти пути могут быть прослежены с достаточной определённостью.

Сравнительно простой в этом отношении пример — развитие значений у слова бесценный. Если предмет не имеет никакой ценности, если он слишком дёшев для того, чтобы за него можно было назначить хоть какую-то цену, его называли бесценным, то есть дешёвым. Это значение в современном русском языке является устаревшим, но оно сохранилось, например, в выражении купить за бесценок. Чешское слово becenny [бэсцены:] также означает ‘ничего не стоящий’ и (в переносном смысле) — ‘ничтожный’. В настоящее время мы обычно употребляем слово бесценный в прямо противоположном значении: ‘дорогой’. Такое употребление слова довольно легко объяснимо. Речь в данном случае идёт о столь дорогом предмете, который мы не согласны уступить ни за какую цену, о предмете, которому и цены нет. Так возникло у слова бесценный его второе значение, ставшее основным в современном русском языке.