Потерявшиеся в мирах

— Мы ехали недалеко от Ратини, и вдруг колесница сломалась и полетела вниз! И всё завертелось вокруг, я упала, больно ударилась…

— Ох! — ткачиха слушала с упоением.

— Это было ужасно… — не останавливалась Ася. — И я потеряла друга… Он, наверно, тоже где-то упал с колесницы… Ой! — ей припомнились вдруг слова вельможи. — Он сказал, что никого незнакомого в городе нет! Значит, нет и Сергея… Ведь он бы знал о нём, да?

— Да, — уверенно закивала её впечатлительная собеседница. — Город у нас, сама видишь, не слишком большой, здесь чужому не скрыться.

Ася поникла. Ещё одной надеждой у неё стало меньше…

Неожиданно Нета заволновалась:

— Ну, хватит нам торговать, пора возвращаться! Укладывай половички в мешок!

— Почему? — удивилась Ася. — Все ещё торгуют.

— Солнце низко! — придушенным, хриплым голосом прошептала ткачиха. — Пока доедем, стемнеет! — и принялась суетливо упаковывать непроданные холсты.

Кое-как уложившись, она торопливо запрягла Каурку и погнала её в обратный путь. Вскоре город остался за их спиной, и вокруг потянулись поля, рощи и перелески в пунцовом и золотом осеннем уборе. Ася не могла налюбоваться долиной. На горизонте со всех сторон поднимались подёрнутые голубоватой дымкой островерхие горы. Солнце мягко светило с ясного неба, весело и приветливо заглядывая в глаза.

Но осенью солнечный путь недолог! А дорога была не близкой. Нета, правя телегой, то и дело поглядывала на алый огромный диск, быстро спускавшийся к вершинам гор. Теперь она не говорила ни слова, и на лице её всё явственнее читался испуг. Когда угасающее солнце наполовину скрылось за чернеющими зубцами западного хребта и на долину пали синие сумерки, ткачиха забормотала:

— Эх, пожадничала я! Не надо было сегодня ехать в столицу! Ведь поздно же выехала… Ясно было, что до темноты не управлюсь, да пожалела базарный день… А зачем барыши, коли Чёрный ужас подстережёт!.. Эх, бедная, шальная моя головушка! Маландрин-то, Ася, мне дал гороскоп, а в нём написал, что нельзя мне на этой неделе ввечеру выходить!!! Этот… Мруст… меня стережёт! Моя звезда ныне слаба… Эх, пропадать моей головушке жадной! — с подвыванием запричитала Нета, косясь на сумрачный лес.

— Нас защищают не звёзды, — попыталась её успокоить Ася, но невольно поёжилась: ей тоже было не по себе от сгущавшейся тьмы.

Ткачиха её не услышала.

А лес всё теснее смыкался вокруг дороги, пугая тайной чёрных глубин, странными очертаниями кустов, необъяснимыми, резкими звуками, доносившимися из чащи.

— Не бойтесь, — как можно увереннее сказала Ася, — Каурка у Вас такая резвая, быстро домой домчит! Мы уже близко! И ещё не ночь, только сумерки!

— О-ох! — тихонько всхлипнула бедная женщина и затрясла вожжами, подгоняя и без того быстро бежавшую лошадь.

Но вдруг Каурка взметнулась, дернулась, заржала и встала как вкопанная, дрожа и прядая ушами. Ася и Нета едва не свалились с облучка. Девочка схватилась за оглоблю и в ужасе, не в силах пошевелиться, всмотрелась в лес. Она поняла, что Каурка почувствовала Мруста.

В тот же миг из мрака донёсся уже знакомый ей жуткий звук: «Мру-у-у-с-с-с-т» — и громадное чудовище, неестественно зависая в воздухе, выпрыгнуло на дорогу метрах в двадцати впереди, медленно повернуло к ним голову и пронзило их оранжевыми огнями горящих глаз…

Асю спасло лишь то, что среди прежних опасностей и приключений она научилась искать защиту в молитве. И теперь, перед Чёрным ужасом, молитва вспыхнула в ней сама. «Господи, помилуй и защити!» — почти бессознательно пролепетала она, и сейчас же из глубины её памяти мгновенной защитой взвились слова, когда-то прочитанные в псалме: — «Не предавай зверям душу, исповедующую Тебя!»

И сразу ей стало легче, так явно одновременно с молитвой пришла и помощь. Оковы страха исчезли. Ася быстро и широко, словно воздвигая перед собою щит, перекрестилась.

И тотчас же Мруст, точно от невидимого удара, отпрянул назад, метнулся прочь — и исчез в сумрачной чаще.

Девочка перевела дыхание. Потом вспомнила о Нете. Та сидела прямо на дороге с вытаращенными глазами и открытым ртом. Ася соскользнула с телеги, наклонилась к ней, обняла за трепещущие плечи, потянула вверх:

— Вставайте, надо ехать, он убежал!

К счастью, Каурка, ошеломлённая появлением чудища, неподвижно стояла рядом. Девочка кое-как растормошила оцепеневшую Нету, помогла ей взобраться на облучок, села сама и дёрнула вожжи, умоляя:

— Но, но! Каурка, езжай!

Лошадка послушно тронулась в путь, испуганно поглядывая на лес. Но, как видно, Чёрный ужас был уже далеко.

Вскоре впереди показали огни, и минут через десять дрожащие путешественницы подъехали к деревне. У околицы их встретила Верна. Она сразу всё поняла по их перепуганным лицам и, обняв, провела соседку в свой дом. В горнице Нета, трясясь как в ознобе, молча забилась с ногами на сундук, что стоял в углу напротив жарко пылавшего очага, и наотрез отказалась идти к себе ночевать. Ася напоила беднягу горячим сбитнем, а потом побежала помочь бабушке Верне обиходить лошадь. Та уже завела Каурку в конюшню, пристроенную к её дому так, что из неё можно было попасть прямо в задние сени. Здесь её и решили оставить на ночь. Ни той, ни другой не хотелось выходить в тёмную ночь, даже для того, чтобы дойти до соседнего дома.

Нета встретила их возвращение с болезненной радостью.

— Наконец-то! — вскричала она. — Я тут одна чуть с ума не сошла! Идите сюда, на сундук!

Они уютно присели рядом, и она тотчас же спросила то ли их обеих, то ли саму себя:

— Я вот одного не могу понять… Как это я осталась жива? Этот… — её передёрнуло, — Мруст… приходил за мной, а я… жива?! Это как?!..

— Я помолилась Благословенному, и Он защитил нас обеих, — просто сказала Ася.

— Кто? — явно не понимая, переспросила Нета. — О ком ты? Я не понимаю…

Ася в недоумении посмотрела на Верну. Неужели ткачиха то ли от страха, то ли от ворожбы Маландрина потеряла память?

— А… как называется наша деревня, ты помнишь? — осторожно, ласково спросила Верна.

— Конечно, соседка, что за странный вопрос, — устало поморщилась та, — мы живём в Ратини.

«Она забыла не всё, — догадалась Ася: — Только Благословенного. Только настоящую веру…»

Старушка с состраданием смотрела на Нету. Она тоже всё поняла.

— А я знаю, почему я жива! — вдруг радостно возвестила ткачиха. — Ночью от Мруста защищают лишь звёзды, когда сильны. Но это ночью, а не вечером! Мы же всё видели, были сумерки. И это был ещё не самый опасный час. Вот Мруст-то и ускакал!

— Это Ася молитвой спасла тебя, глупая! — возразила Верна.

Ткачиха с пренебрежением посмотрела на девочку и громко фыркнула.

— Девчонка? Ты в уме, соседка?

— Это не я, это нам Благословенный помог, — сделала ещё одну попытку Ася. — Неужели Вы Его не помните, ведь вы ходили когда-то в Его часовню?

— В какую ещё часовню, ты умом повредилась что ли? — снова фыркнула та. — Иди-ка ты спать, проспишься, и опомнишься от испуга, перестанешь глупости говорить. Мала ещё взрослых-то учить!

— И то, — решительно прервала её Верна, вставая, — давайте-ка спать. Утро вечера мудренее.

Ася послушалась и, пожелав всем спокойной ночи, грустно ушла к себе. Верна была права: от попыток помочь бедной Нете хоть что-нибудь вспомнить всем становилось только хуже. Её и вправду как подменили в башне Углынь.

Вскоре в тихом, уютном домике все уже спали, измученные тревогами долгого, тяжёлого дня.

Глава 12

Инфида

Ночь вступила в свои права. Уснула столица, поглощённая тьмой. Один за другим погасли одинокие огоньки в окошках постоялых дворов и деревень, и всё Светодолье погрузилось в усталый, настороженный сон.

И только одно окно продолжало светиться красноватым, тревожным светом. Оно смотрело в тёмно-синее небо с самой вершины сумрачного трезубца башни Углынь.

Маландрин не спал. Глухая ночь всегда была для него временем дел: он следил из своей смотровой за движением звёзд или уединялся в чтилище. Сегодня труба звездочёта была бесполезна. Он долго шарил ею по небу, но ни одного просвета не обнаружилось в низких тучах, обложивших к вечеру перевал. Тогда чародей взял со стола свечу и вышел из смотровой. Задумчиво глядя под ноги на косые винтовые ступени, он спустился по узкой лестнице вниз, на самый широкий этаж, соединявший основания трёх зубьев-башен…