Большая книга ужасов – 60 (сборник)

«Сейчас он меня убьет», – подумалось Личуну, но он даже не сделал попытки убежать, просто стоял и смотрел на бывшего артиллериста, будто от этого взгляда зависела жизнь. И, скорее всего, это так и было. Зоя Родионова. Он вспомнил, как зовут эту хрупкую, похожую больше на ученицу начальных классов девочку. Именно про нее утром говорили Волкогонов и Масляев. А теперь все подтверждается, да еще таким кошмарным образом. Только сегодня утром… Из ступора его снова вывел военрук.

– Идемте, Виталий Алексеевич. Думаю, нам надо поговорить.

Как сомнамбула, Личун повернулся и поплелся на ватных ногах по коридору. Там все так же тускло светила одинокая лампочка, и теперь ее свет нагонял на биолога гораздо больший ужас, чем раньше. Мир вокруг казался ненастоящим, подернутым какой-то дымкой, а из недр земли словно шла еле уловимая вибрация, было похоже, что там работает гигантская машина. Но биолог знал, что это пульсирует черный туман за дверью подвала. Он заполоняет все школьные катакомбы. А когда он вырвется из заключения, не только Зоя будет беззвучно молить о помощи. Туман пожрет всех. ВСЕХ! В момент, когда у него уже начиналась истерика, Виталий Алексеевич больно ударился о притолоку. Оказалось, пока в голове роились эти апокалиптические мысли, он успел доковылять до кабинета ОБЖ, и военрук, похлопав его по спине, заставил его войти в это помещение, погруженное в кромешный мрак. Но темно было всего секунду, рядом прогремели шаги, и на учительском столе зажглась настольная лампа. Горбунов стоял, уперев кулаки в столешницу, и смотрел на своего незваного гостя.

– Проходите, Виталий Алексеевич. Присаживайтесь… И не бойтесь вы так, То, что вы видели, еще не самое страшное. Поверьте.

Не поверив ни на йоту и вообще почти не слушая собеседника, Личун тем не менее сделал несколько шагов и сел сбоку от стола преподавателя ОБЖ. А тот тем временем, как радушный хозяин, включил электрочайник, достал две чашки из шкафчика, побросал туда чайные пакетики, не спрашивая, насыпал сахар. А когда он переставлял чашки на стол, ту, что досталась биологу, он взял прямо за края, будто и не чувствуя горячего пара, поднимающегося от напитка. В эту секунду жидкость резко устремилась вверх, просачиваясь между пальцами мужчины, но, не пролившись ни единой каплей, резко остановилась, приняв форму причудливого цветка, и снова вернулась в чашку. Правда, этого Виталий Алексеевич не видел, уставившись воспаленными глазами на свои руки, безвольно лежащие на коленях.

– Вы меня, наверное, за какого-то экстрасенса приняли, да? – осведомился Горбунов, ставя чашку перед гостем. – Это очень далеко от истины. Я сейчас вам все расскажу… Да вы пейте чай, на вас лица нет.

Голос у военрука был ровный и спокойный, он по своей всегдашней привычке не сел за стол, а начал расхаживать по кабинету, заложив за спину руки. От этого спокойствия Личуну становилось еще страшнее. Следя за каждым движением военрука, он бездумно поднял чашку и отхлебнул слишком сладкий и слишком горячий напиток. В желудок будто огненный ком рухнул. Поперхнувшись, учитель биологии поставил трясущимися руками чашку назад, пролил горячий чай на брюки и зашипел от боли. Однако это дало и положительный результат: пламя внутри живота и тройная доза сахара словно встряхнули Виталия Алексеевича. Он пошевелил пальцами ноги и понял, что к нему вернулся контроль над телом – хотя неизвестно, надолго ли. Надо бежать!

– Какой вы неловкий, – покачал головой хозяин. – Сейчас я салфетку вам дам.

Как только Горбунов отвернулся к шкафу, Личуна будто пружиной подкинуло. Сорвавшись с места, он ринулся к двери, натыкаясь на парты и стулья. Дверь в кабинет осталась приоткрытой, и преподаватель биологии вылетел в коридор. Он не видел, как за его спиной военрук взмахнул рукой, и только почувствовал, как внутри словно лопнула какая-то очень важная струнка.

Не останавливаясь и не разбирая дороги (благо коридор был прямой), он понесся к лестнице и, плохо соображая, что делает, побежал вверх. Почему-то ему казалось, что в своем кабинете он будет в безопасности. Ведь это была его территория, он был там хозяином, он всегда прятался там от мира. Это было единственное место на свете, где он чувствовал себя спокойно. Даже не дома, а именно в своем рабочем кабинете. В классе, где все было организовано так, как ему хотелось. Там был единственный островок нормальности во всем происходящем безумии. Никогда, никогда в своей жизни грузный Виталий Алексеевич так не бегал. Он немного успокоился, только захлопнув за собой дверь кабинета. Прижавшись к ней спиной и тяжело переведя дух, повернув щеколду замка. Потом кое-как Личун добрался до своего рабочего стола и рухнул на стул. Мысли метались взад-вперед, пока вдруг на первый план не вырвалась какая-то абсурдная мыслишка: завтра же придет комиссия из гороно! Надо срочно проверять тетради. Личун схватил тетради из стопки, начал размашисто перечеркивать неаккуратные строчки.

– Грязь, грязь, – шептал он. Дыхание уже пришло в норму, но комната перед глазами начала расплываться.

Виталию Алексеевичу становилось все хуже. Перед глазами висело черное марево с искореженной фигуркой Зои Родионовой.

– Умираю… – прорвалась единственная четкая мысль сквозь пелену ужаса и дурноты. Тогда учитель схватил листок бумаги и, уже проваливаясь в забытье, трясущейся рукой нацарапал пару строчек, затем сунул записку в первую попавшуюся тетрадь. Скоро свет в его голове погас совсем.

Глава 5

Следующее утро в школе ознаменовалось какой-то повышенной нервозностью, хотя день выдался довольно солнечным, и в воздухе уже явно чувствовались весенние ароматы. Учителя прятали глаза, шушукались, и общая атмосфера в коридорах пензенской школы № 4 была гнетущая. Даже вечно рвущиеся к активным действиям ученики вели себя тихо, многие были бледными и осунувшимися, будто недавно переболели и еще не до конца оправились. Волкогонов и Масляев после вчерашнего разговора с Личуном ходили как в воду опущенные, вся энергия и желание что-либо предпринимать сменились апатией. Какая разница, если им все равно никто не поверит. Да и снилось им снова одно и то же, да еще и похлеще вчерашнего кошмара – теперь им всю ночь виделась Зоя Родионова, которую засасывало в какой-то странный черный туман, а она кричала и пыталась вырваться. Объяснить подобные ассоциации было уже сложно, а то, что одно и то же снилось обоим, начало порядком раздражать и даже немного пугать. Короче, выспаться не удалось, что не прибавляло никакой радости.

Оба так и проваландались в пасмурном настроении до третьего урока, который должен был как раз вести Личун. На задних партах расположились проверяющие из гороно, а вот Виталий Алексеевич, как всегда, задерживался.

– Уже прозвенел звонок, – скрипучим голосом проговорила сухопарая тетка в огромных очках и поставила закорючку в своей тетради. Учителя мальчики ждали с ощущением холодной и липкой неприязни, как будто это он был виноват во всех бедах, которые приключались с Андреем и Романом. Однако неожиданно для всех в класс вместо Личуна вошла Гелла Ивановна, пожилая лаборантка, которая помогала учителям химии, физики и биологии с экспонатами и которой побаивались почти все ученики. В общем-то это было и неудивительно, Гелла Иванова походила на классическую Бабу-ягу, даже бородавка на носу имелась. Волкогонов и Масляев поняли, что ненавистный биолог не придет.

– Здравствуйте, класс, – поздоровалась Гелла Ивановна с нескрываемой улыбкой, кладя на стол стопку тетрадок: вести урок ей доверяли крайне редко. – Виталий Алексеевич приболел, так что я его сегодня заменю. И начнем с того, что я раздам тетради с вашими лабораторными. А потом немного позанимаемся.

– Ему, похоже, от жира совсем плохо стало, – шепотом отвесил замечание Артем Павлихин. Его иногда подвозил отец на машине по пути на работу, и приезжавший раньше всех в школу парень от нечего делать болтал с вахтером, а значит, первым узнавал все школьные новости. – С утра Василий Платонович кабинеты обходил и нашел Личуна. Пришлось «Скорую» вызывать. Но говорят, ничего серьезного. Скоро опять начнет нашу кровушку пить.