Теодосия и последний фараон

Четверо уаджетинов нащупали почти незаметные, вырезанные в стене ступени и забрались в укрытие над притолокой.

– А для чего раньше служил этот тайник? – спросила я. Вряд ли это укрытие так уж часто приходилось использовать в качестве засады, вы согласны с моим ходом мыслей?

– Для оракула, – неохотно признался Фенуку.

Вот как! Интересно, в храме Гора в Кверет Айхи, откуда мы только что приехали, оракул Маат тоже говорит из такого же тайника?

– Как только слуги Сета убедятся в том, что вы и табличка на месте, они пошлют гонца сообщить остальным, что можно выдвигаться. Я останусь со вторым разведчиком и уведу его в вестибюль. Вы тем временем быстро и бесшумно поменяетесь местами с воинами. Это будет неприятным сюрпризом для слуг Сета – увидеть, кто их здесь поджидает вместо вас и таблички. Вы должны будете оставаться в тайнике и не двигаться с места, пока мы вас не позовем. Надеюсь, вы больше не станете путать нам карты.

Ох, хотела я ему сказать, кто из нас все время путает карты, но не стала. Жизнь успела научить меня тому, что ничего хорошего после таких заявлений ждать не приходится.

– Сколько нам еще ждать?

– Их разведчики вскоре прибудут. Займите свое место и держите табличку, они могут появиться немного раньше времени.

Не помню, говорила я вам, что не люблю замкнутых пространств, или нет? Очень не люблю, поэтому мне было не по себе в этой крохотной комнатке с толстыми выщербленными каменными стенами и без окон. Единственный бледный луч света проникал сюда сквозь узенький дверной проем. Я чувствовала себя подсадной уткой, которой и рвануть-то некуда, если что-нибудь пойдет не так.

Почувствовав мое состояние, Исида вернулась из своих странствий по углам и уселась ко мне на колени. С ней мне сразу стало немного спокойнее. Я гладила мягкую шерстку Исиды и размышляла о том, что мои мрачные мысли и предчувствия никак не связаны с уаджетинами. Теперь я не боюсь их и полностью им доверяю, дело в другом – в моей необыкновенной способности притягивать к себе неприятности. Это я не придумала, об этом говорит весь мой жизненный опыт.

Я постаралась задвинуть эти мысли подальше и принялась еще активнее гладить кошку, молясь о том, чтобы все это как можно скорее кончилось.

Разведчики Змей Хаоса действительно появились несколько раньше, чем с ними договаривались, – не прошло и десяти минут, как я услышала их голоса, доносящиеся из вестибюля.

– Где табличка? И где девчонка?

– Сюда, пожалуйте, – чинно ответил им Фенуку.

Еще секунда, и Фенуку впихнул в мою камеру двоих мужчин. Одного из них я сразу узнала – Каррутерс из Каирского музея.

– Привет, – сказала я, стараясь выглядеть подавленной и несчастной (честно говоря, изобразить это было для меня в тот момент совсем не сложно).

– Что, загрустила, пташка? – презрительно хмыкнул Каррутерс.

– Да, сэр, – умирающим тоном откликнулась я. Эх, с каким удовольствием я врезала бы сейчас по этой наглой физиономии!

Каррутерс взглянул на Исиду.

– Твоя кошка с нами не пойдет. Прощайтесь сейчас, пока есть время.

Он кивнул головой, его напарник шагнул вперед, опустился на колени перед лежащей на полу табличкой, вытащил из кармана перочинный нож и принялся скрести поверхность Изумрудной таблички. Я моргнула, боясь, во-первых, что наложенная на табличку магия может не выдержать такой проверки, а во-вторых, что этот осел поцарапает ценный артефакт.

Табличка проверку выдержала, и довольный Каррутерс послал своего напарника назад к фон Браггеншнотту, передать тому, что все в порядке. При мысли о том, что я могу снова оказаться лицом к лицу с фон Браггеншноттом, мне стало не по себе. «Но до этого не дойдет, не должно дойти! – напомнила я себе. – Этот немец даже до храма не доберется, наши уаджетины перехватят его еще на луксорских улочках».

Фенуку уговорил Каррутерса выйти и подождать своих в вестибюле. Собственно говоря, Каррутерс и не возражал, он прекрасно видел, что из моей камеры в храм можно выйти только через вестибюль, где он и будет находиться.

Как только голоса Фенуку и Каррутерса отдалились, я опустила Исиду на землю, вскочила на ноги и поспешила к дверному проему.

Молчаливые, словно тени, уаджетины соскользнули из своего укрытия вниз. Трое бесшумно подошли ко мне, четвертый свесил из укрытия свою руку, готовый подхватить и втащить меня наверх.

Спустившиеся уаджетины подсадили и поддерживали меня, пока я карабкалась наверх, нащупывая ногами углубления в стене, четвертый уаджетин помог мне забраться в нишу над притолокой. Кивком головы я показала, что готова, и меня быстро загородили каменными плитами, полностью спрятав от посторонних глаз.

Я была ужасно рада, обнаружив в плитах отверстие глазка – это значит, что темнота, в которой мне предстоит сидеть, будет не полной. Припав к глазку, я отыскала взглядом Исиду, она сидела возле стены так неподвижно и молчаливо, что напоминала лишь бледную тень самой себя.

Я уже говорила вам, что самое трудное для меня занятие – ждать? Кажется, говорила. А вся наша жизнь – сплошная спешка или ожидание. То бежим, то ждем, то ждем, то бежим…. Коротать ожидание какое-то время мне помогала мысль о том, каким будет выражение лица у фон Браггеншнотта, когда он увидит в камере не меня, а поджидающих его четверых уаджетинов. Но довольно скоро эта мысль отошла на второй план, сменилась размышлениями о маме и Гаджи. Что может сделать с ними фон Браггеншнотт, когда не найдет меня на месте?

«Успокойся, – говорила я себе. – Теперь от тебя уже ничего не зависит. Положись на уаджетинов. И вообще, при чем тут появление фон Браггеншнотта? По идее, до этого никак не должно дойти».

Когда мне удалось наконец убедить саму себя в том, что все будет хорошо, из вестибюля донесся громкий голос Фенуку:

– Идут ваши приятели, слуги Сета.

– Вижу, – отозвался своим мерзким голосом Каррутерс.

Разумеется, Фенуку сказал это вовсе не Каррутерсу, а нам, чтобы предупредить меня и четверых уаджетинов. Но если сюда приближаются слуги Хаоса, значит, идея с устройством засады провалилась.

– Кто все эти люди с ними? – спросил Фенуку.

– А вы разве не слышали? – ответил Каррутерс. – Утром началась еще одна демонстрация националистов. Мы решили, что сегодня лучше держать улицы города забитыми народом – на случай, если вы решите устроить нам какой-нибудь сюрприз. Мы считаем, что политические игры порой приносят пользу.

Мое сердце превратилось в кусок гранита. Уаджетинов лишили возможности действовать из засады. Что дальше? И как теперь отреагирует фон Браггеншнотт, когда не найдет того, за чем он явился?

Спустя минуту я услышала стук десятков ног в вестибюле, а затем знакомый, отвратительный голос фон Браггеншнотта:

– Где они?

– Прежде всего я хочу видеть женщину и мальчика, – напомнил ему Фенуку.

– Приведите их, – распорядился фон Браггеншнотт.

После небольшой паузы вновь заговорил Фенуку.

– Я вижу, они целы и невредимы. Это хорошо. Теперь пойдемте и совершим обмен там, где находятся девочка и табличка.

– Вы видели их своими глазами, Каррутерс? – спросил фон Браггеншнотт.

– Да, сэр. Видел.

– Отлично. Давайте сюда женщину и мальчишку.

– Все эти ваши люди не могут пойти с нами, – предупредил Фенуку. – Во-первых, камера слишком маленькая. Во-вторых, как мы договаривались, я в храме один и без оружия.

Вновь повисла пауза. Очевидно, фон Браггеншнотт решал для себя, должен ли он действовать так, как сам договаривался, или может послать первоначальные договоренности ко всем чертям.

– Вы, шестеро, подойдите вместе с Каррутерсом сюда, – сказал, наконец, фон Браггеншнотт. – Остальным ждать здесь.

– Но мы так не договаривались, – запротестовал Фенуку.

Опять пауза, затем снова заговорил фон Браггеншнотт.

– Это не вашего ума дело, – решительно заявил он. – Вот что: давайте мне табличку, забирайте мальчишку и проваливайте. Остальное вас не касается.