Теодосия и последний фараон

– Я помню, когда у Гаджи появилась эта обезьянка, – сказала она. – Ее подарил ему Мастер Бубу и взял слово, что Гаджи никогда не расстанется с ней.

Голос Сафии дрогнул.

– Гаджи так и сделал, – сказала я, глядя на девушку. – Они всегда были неразлучны с Сефу. Они оба сдержали слово, которое дали Мастеру Бубу.

Я поднесла зеркало к личику Сефу.

– Что вы делаете? – спросила Сафия.

– Пытаюсь определить, действительно ли он умер. – Пока я говорила, поверхность зеркальца слегка затуманилась. – Смотрите, он дышит!

– Неужели? – наклонилась ко мне Сафия. Я показала ей зеркальце, и девушка радостно кивнула: – В самом деле!

Я осторожно пощупала передние и задние лапки Сефу, пытаясь определить, нет ли переломов. Нет, ничего похожего я не обнаружила. Может быть, у него повреждены какие-нибудь внутренние органы, но как проверить это у обезьянки, я просто не знала. Пусть все остается как есть.

– Его нужно согреть, – сказала я Сафии. – И, наверное, нужно влить ему в рот немного воды.

– Я сейчас вернусь, – сказала Сафия и вновь поспешила к выходу из шатра. Я же взяла одеяла и осторожно укрыла ими обезьянку, поражаясь самой себе. Честно говоря, мы мало общались с Сефу, практически едва замечали друг друга, но сейчас я вдруг почувствовала, что связь между Сефу и Гаджи была очень похожа на то, что связывало меня с Исидой. И сейчас, ухаживая за обезьянкой, я словно ухаживала за ее хозяином, за мальчиком, который вдруг оказался мне очень близок и дорог.

Сафия вернулась с чашкой воды и тряпочкой.

– Вот, – сказала она. – Сейчас я покажу, как мы выхаживаем козлят, у которых шакалы загрызли их мать.

Она свернула тряпочку в тугую трубку и опустила один конец получившегося фитилька в чашку с водой. Когда тряпочка промокла насквозь, Сафия поднесла ее свободный конец ко рту обезьянки, а я осторожно открыла его.

Капля, другая, третья покатились в горло обезьянки. Веки Сефу задрожали, и я едва сдержалась, чтобы не закричать от восторга.

В эту минуту в шатер заглянул майор Гриндл и сказал:

– Мисс Трокмортон? Они уже ждут нас.

Я не сразу поняла, о чем он говорит, – все мои мысли были заняты Сефу.

– А, да, верно. Сейчас иду. – Я посмотрела на Сафию. – Вы присмотрите за Сефу, пока меня не будет?

– Ну конечно. Буду ухаживать за ним, как за своим родным братом.

– Спасибо. – Я поднялась на ноги, разгладила юбки и пошла вслед за майором навстречу своей судьбе.

Глава двадцать восьмая. Взвешивание сердца

У входа в шатер ожидали Хальфани и Хашим, они должны были отвести нас в храм. Хальфани ободряюще улыбнулся мне, но эта улыбка не коснулась его строгих глаз.

Пока мы шли среди шатров к храму, к нам пристраивались любопытные, они буквально прилипали к нашей процессии, как репьи к кошачьему хвосту. Так что, когда мы добрались до храма, за нами уже следовала небольшая толпа. Словно молчаливая тень, эта толпа пересекла вместе со мной и майором Гриндлом внутренний двор, гипостильный зал и втянулась в зал суда. Итак, у нас сегодня будут зрители. Ладно.

В зал вошли три жреца Сем и заняли свои места. Я вдруг вспомнила, что уже много раз видела точно такую же сцену, она часто изображалась на стенах усыпальниц.

Верховный жрец поднялся на ноги и заговорил:

– Выдвинутые против вас обвинения остаются очень тяжелыми, несмотря на то, что вы дали объяснение многим своим поступкам. Мы гадали по звездам, бросали кости, рассматривали внутренности жертвенных животных, но предзнаменования остаются неопределенными.

По стоящей за нашими спинами толпе пролетел шепот. По всей видимости, раньше эти предзнаменования всегда были однозначными.

– Вы, – продолжил верховный жрец, глядя прямо на меня, – приехали издалека и многое перетерпели, чтобы вернуть то, что принадлежит нам, за что мы выражаем вам свою признательность. Но при этом вы узнали наши секреты и тайны, что строжайше запрещено.

В зале стало так тихо, что я слышала даже, как кто-то из жрецов слегка посапывает носом.

– Поскольку ваши действия преследовали добрую цель, Маат милостиво разрешает вам вернуться к своей семье, выпив предварительно Вино Забвения.

– Что это такое – Вино Забвения? – спросила я. Ох не по нраву мне было это название, ох не по нраву!

– Это напиток, который сотрет нас из вашей памяти, дитя мое, – печальным тоном сказал Барути. – Но он не причинит вам какого-либо вреда.

– Но Ови Бубу говорил…

– Он утратил право голоса после того, как был изгнан из наших рядов, – с явным наслаждением заявил Фенуку.

– Но если я все забуду, то как же я смогу помочь вам? Ови Бубу совершенно определенно говорил, что мне предстоит сыграть какую-то важную роль. Я не справлюсь с этим, если обо всем забуду.

– Уаджетины прекрасно существуют почти тысячу лет без помощи какой-то инглизской девчонки, – сказал верховный жрец. – Уверен, что мы прекрасно обойдемся без этого.

– Ты можешь просчитаться! – раздался за моей спиной слабый старческий голос. Я обернулась и увидела, как толпа расступается, пропуская какую-то старую женщину. И тут в тишине я услышала… колокольчик?

Старуха тем временем отделилась от толпы и направилась к тому месту, где сидели жрецы. На ней было ветхое черное платье с золотым шитьем вдоль подола. Талия женщины была перехвачена поясом, с которого на красном шнурке свисал колокольчик. Подойдя ближе, женщина подняла голову, и я ахнула. Незнакомка не носила чадру, как большинство женщин в Египте, поэтому ничто не скрывало татуировку у нее на лбу – большой диск с торчащими по его бокам рогами.

Фенуку окинул старую женщину недовольным взглядом, а я поспешно сунула руку в карман, чтобы успеть добраться до обломка Вавилонского кирпича раньше, чем жрец начнет говорить.

– Что тебе нужно, старуха? – спросил Фенуку.

Верховный жрец ткнул его локтем под ребра – весьма сильно, как мне показалось, – и злым шепотом приказал замолчать, а затем заговорил сам:

– Добро пожаловать, Мать.

Старая женщина улыбнулась своим беззубым ртом и ответила:

– Так-то лучше. Я пришла говорить в защиту девочки.

Толпа дружно ахнула, Фенуку еще больше помрачнел, а майор Гриндл… он был похож сейчас на мальчишку, который, раскрыв рот, наблюдает за партией в крикет.

– Что дает тебе право говорить в ее защиту? – требовательно спросил Фенуку.

Старая женщина взглянула на меня, и ее глаза потеплели.

– Потому что я посетила эту девочку на седьмой день после ее рождения, – сказала она. – В тот день я предсказала ее судьбу. Это предсказание я собираюсь повторить перед всеми вами.

В толпе стремительно нарастал шум. Жрецы Сем принялись переговариваться между собой, перешептывались и собравшиеся позади нас уаджетины. Майор Гриндл с нескрываемой завистью посмотрел на меня и прошептал:

– Так вы родились в Египте, мисс Трокмортон?

– Вроде бы да, – смущенно улыбнулась я.

– Вы знали о том, что вас посещала одна из Семи Хатор?

– Нет. Я даже не знаю, кто это – Семь Хатор, – призналась я, дрожа от возбуждения. Наконец-то нашелся кто-то, знающий тайну моего появления на свет и, очевидно, то, что именно делает меня такой, какая я есть.

– Тишина! – потребовал верховный жрец, и все притихли. – Пусть говорит Хатор.

– Около двенадцати лет назад богиня приказала мне и моим сестрам навестить новорожденную.

– Но эта новорожденная была инглизской девочкой! – вмешался Фенуку. – А известно, что Семь Хатор посещают только детей-египтян.

– Но девочка родилась в храме Исиды, в счастливый день, и богиня направила нас к ней. Было ясно, что мы должны благословить девочку и подготовить к великой судьбе, ожидающей ее впереди.

– Какова ее судьба? – наклонился вперед верховный жрец.

– Разве ты ослеп и не видишь того, что у тебя перед глазами? Эта девочка – Хекау, – звенящим голосом ответила Хатор. – Она обладает великой магической силой.