Теодосия и последний фараон

– Поймите меня правильно, ведь мне нужно было решить, кому верить. Кому отдать Изумрудную табличку. Когда я рассказала Ови Бубу обо всем, что узнала, и сказала, что не отдам ему табличку, не узнав всю историю целиком, он согласился добавить недостающие детали.

– Предатель, – зло выплюнул Фенуку. – Этот человек по-прежнему предатель своего народа.

– Нет, сэр. Это не так. Он… у него была другая причина рассказать мне обо всем. Рассказать только мне, заметьте.

С помощью этих слов я завладела вниманием судей, все они подобрались и выжидающе смотрели на меня.

– Он сказал, что, по его мнению, мне предстоит сыграть какую-то особую роль во всем этом деле. – Знаете, это оказалось очень трудным занятием – стоять перед кучкой чужеземцев, намеренных судить меня, и пытаться убедить их в том, что я не простая, а особенная девочка. – Он сказал, что предвидит это.

Я скорее почувствовала, чем увидела изумленный взгляд майора Гриндла.

Жрецы сдвинули головы и снова принялись переговариваться между собой. Наконец договорились о чем-то и снова повернулись ко мне.

– А что вы можете сказать о своей роли в исчезновении нашего юного фараона? – спросил верховный жрец.

Я быстро повторила все то, о чем рассказывала накануне мудиру. О нашем знакомстве с Гаджи и дальнейших событиях вплоть до исчезновения мальчика.

В конце концов они вроде бы выяснили все что хотели и дали знак младшим жрецам омыть мой язык. После судебного разбирательства я чувствовала себя выжатой как лимон.

Теперь настала очередь майора Гриндла. Как и я, он в точности повторил то же самое, что говорил мудиру, и его рассказ подкреплял мои собственные показания. Когда он закончил, Барути наклонился вперед и спросил:

– А вы встречались с Ови Бубу или были знакомы с ним?

– Нет, сэр. Впервые услышал о существовании этого человека пять дней тому назад, от мисс Трокмортон и Гаджи.

– Значит, она поделилась с вами секретами, которые раскрыл ей Ови Бубу?

– Нет, не делилась. До тех пор, пока я не столкнулся лицом к лицу с вашими людьми, причем это было сделано мной по просьбе вашего юного фараона. После той стычки я потребовал объяснений, и мисс Трокмортон дала мне их, хотя… – он бросил в мою сторону осуждающий взгляд, – …они оказались далеко не полными.

– И теперь вы понимаете почему, – пробормотала я.

– Молчать! – рявкнул Фенуку. Должна признаться, этот жрец Сем вымотал мне последние нервы. – Наиболее серьезное обвинение против этого инглиза состоит в том, что он угрожал жизни нашего фараона, приставив нож к его горлу.

– Чушь! – ответил майор Гриндл. – Я просто блефовал. Если вам когда-нибудь удастся отыскать своего драгоценного фараона, спросите его, и он вам подтвердит. Как только я понял, какую ценность имеет Гаджи для ваших людей, я прикинулся, что угрожаю ему, чтобы они освободили мисс Трокмортон, которая находилась в их руках. И Гаджи прекрасно знал, что я блефую. А еще хочу напомнить, что именно вы, – здесь он указал на Фенуку, – первым начали брать детей в заложники.

Жрецы вновь сблизили головы и зашептались.

– Хорошо, – сказал наконец верховный жрец. – Мы выслушали ваши показания. Заседание суда продолжится завтра. До этого времени вы свободны, но с одним условием: вам запрещено покидать лагерь.

Глава двадцать седьмая. Неожиданное воссоединение

На следующее утро я проснулась рано, меня разбудил доносившийся снаружи шум. Я поднялась с расстеленной на полу постели и поковыляла к пологу шатра.

Здесь уже стоял майор Гриндл.

– Что это там? – спросила я, отводя в сторону упавшую на глаза челку.

– Разведчики вернулись, – ответил майор. – Пойдем послушаем, что они скажут?

– Да, да, пожалуйста!

Мы вместе с майором вышли в рассветное утро. Солнце еще не успело подняться над восточными пиками скал, поэтому воздух еще оставался свежим и прохладным – прелесть! К тому месту, где ссаживались с лошадей разведчики, начинали подтягиваться люди. Мы поспешили примкнуть к ним.

Рядом со мной остановилась Сафия, вышел из своего шатра Хальфани. Он заговорил по-арабски с разведчиками, и я скорее сунула руку к себе в карман, чтобы сжать в ладони кусочек Вавилонского кирпича.

– Напали на след мальчика?

– Нет, – покачал головой высокий следопыт. – Ничего. Когда мы возвратились в Карнак, там уже не было никого.

– Мы разделились и поехали в трех разных направлениях, – сказал другой разведчик. – Все они словно сквозь землю провалились.

Я подумала, почему бы им не попросить бога ветра сказать им, куда делись люди, которых они ищут, ведь, насколько я понимаю, они большие друзья с этим богом.

– Расспрашивали тех, кто живет поблизости? Обошли все дома в Карнаке?

– Разумеется, – кивнул разведчик. – Никто ничего не видел и не слышал.

– Что само по себе довольно странно, – пробормотал Хальфани.

Тот разведчик, что был пониже ростом, шагнул вперед и вытащил из складок своей одежды какой-то сверток.

– Вот, пожалуй, единственное, что нам удалось найти.

Он развернул тряпку, и мое сердце болезненно сжалось. Это был Сефу, безжизненно лежавший на руке разведчика.

Не задумываясь о том, что я делаю, я бросилась вперед.

– Сефу! – Разведчик удивленно посмотрел на меня. – Он мертв?

– Да, эта бесполезная тварь сдохла.

– Он должен был присматривать за нашим фараоном, – сплюнул на землю другой разведчик. – Со своим заданием он не справился. Пусть его сожрут шакалы.

Державший Сефу разведчик размахнулся и отшвырнул обезьянку далеко в сторону.

– Нет! – прошептала я и бросилась к бедному мертвому Сефу. Они с Гаджи были друзьями не разлей вода, и если Сефу не уследил за своим хозяином, это не его вина. Маленькая обезьянка, что он мог сделать против могучих Змей Хаоса?

Пока остальные продолжали разговаривать, я пробралась сквозь толпу в сторону. Быстро оглянувшись, я убедилась в том, что за мной никто не наблюдает, все слушали рассказ следопытов, и я поспешила к неподвижно лежавшему на песке Сефу. Наклонилась, подняла его, уложила на ладони, приложила палец к груди Сефу, там, где должно было биться сердце обезьянки. Оно не билось.

– Что вы делаете, мисс Трокмортон?

Я подняла голову и увидела стоящего передо мной майора Гриндла.

– Они с Гаджи были большими друзьями, Сефу верой и правдой служил мальчику. Он заслуживает того, чтобы его похоронили как положено.

Я не стала говорить майору, что умираю при мысли, что то же самое могло случиться и с моей кошкой.

Майор оглянулся через плечо на толпу и заметил:

– Боюсь, что похороны обезьянки – не самое важное из того, что нам сегодня предстоит.

– Неправда, – заупрямилась я. – Как они могли так поступить с бедной обезьянкой? И вообще, чего они ждали от Сефу? Что он заменит их всех?

Я удивилась, обнаружив, что мои щеки залиты слезами. Я переложила Сефу в одну руку, другой стерла с лица слезы, смущенно опустила голову, повернулась и пошла к своему шатру.

Зайдя в шатер, я нашла маленькую подушку и положила на нее обезьянку – тельце Сефу неловко раскинулось, и я наклонилась, чтобы поправить ему лапки.

Но минуточку, минуточку! Если Сефу мертв, почему его тельце до сих пор не окоченело? И не заледенело. У мертвого оно должно быть холодным, разве не так? Я притронулась к животику Сефу. Его кожа была прохладной, но не ледяной, как у мертвого. А что, если он еще жив?

За моей спиной негромко хлопнул полог шатра.

– Что вы делаете? – спросила вошедшая в шатер Сафия.

– Ухаживаю за обезьянкой Гаджи, – ответила я. – Сафия, вы можете дать мне зеркало, которое приносили вчера, когда мы готовились пойти на суд?

– Конечно, – кивнула Сафия и поспешила к выходу из шатра, а я вернулась к Сефу. В моем сердце зародилась маленькая надежда на большое чудо.

Очень скоро Сафия вернулась и принесла медное зеркальце, которое протянула мне.