Теодосия и последний фараон

– Как банковский вклад, – пробормотал себе под нос майор Гриндл. – Когда нужно будет, тогда его и сниму.

– Ряд наследников мы потеряли в годы турецкой оккупации. Турки были очень жестокими правителями, – продолжил мудир. – Еще нескольких – после того, как на нашей земле высадился Наполеон со своей армией. К началу нынешнего, двадцатого века у нас оставалось одиннадцать наследников Нектанебуса, но последние несколько лет выдались для нашего народа очень трудными. Так что, когда родился Гаджи, он был одним из всего пятерых потомков Нектанебуса – и последним, самым младшим в ряду наследников престола.

Но довольно скоро перед ним осталось только двое претендентов. Затем оба они умерли во время эпидемии, и Гаджи остался единственным. Последним фараоном. Но раньше чем мы успели пригласить его сюда, чтобы он мог занять подобающее ему место в Кверет Айхи, случилось несчастье. Наставник Гаджи пришел к нам и, пряча от стыда свое лицо, рассказал о том, что потерял наследника престола.

Я была возмущена тем, что уаджетины фактически ни в грош не ставили Гаджи до тех пор, пока не умерли остальные претенденты на престол.

– Следовательно, вы не слишком-то ценили Гаджи, пока он был под вашим присмотром, – сказала я. – Что имеем, не храним, потерявши, плачем?

– Ценность Гаджи неизмеримо возросла, пока наше внимание было занято другими вещами.

– А его сестра, Сафия? – спросила я. – Разве в ее жилах не течет та же царская кровь?

– Женщина не может быть фараоном, – резко вставил Фенуку.

Мудир поднял вверх руку, и все мы замолчали, кроме майора Гриндла, который спросил:

– Поисковые партии вы уже выслали?

Мудир и Хальфани обменялись взглядами, после чего Хальфани заговорил:

– Мы оставили половину своих людей еще там, на месте. Они должны искать следы мальчика. Сразу после приезда сюда, в Кверет Айхи, была выслана вторая волна следопытов, они должны искать следы людей, сумевших бежать из Карнакского храма. Как только следопыты возвратятся с донесениями, мы начнем массированную операцию и освободим нашего фараона.

Едва договорив, он громко хлопнул в ладоши, давая понять, что мы здесь больше не нужны.

В шатре появилась Сафия и повела нас к выходу. Мы с майором Гриндлом не перекинулись ни словом до тех пор, пока сестра Гаджи не оставила нас одних. Вот тут уж я взорвалась:

– Они хотят повесить на нас ответственность за то, что Гаджи похитили! Ушам своим не верю!

– Всегда легче обвинить кого-нибудь другого, чем признать собственный промах, – спокойно ответил майор Гриндл. – Особенно если учесть, что ошибки они совершали буквально на каждом шагу.

Майор принялся расхаживать взад-вперед по нашему шатру. Сначала я подумала, что он так же возмущен, как и я, но очень скоро поняла, что майор просто дрожит от возбуждения.

– В чем дело? – спросила я. – С чего это вы так завелись?

Лицо майора просветлело, словно я, упомянув о возбуждении, предоставила ему право говорить.

– Вы видели тех людей? – звенящим от напряжения голосом спросил Гриндл.

– Я видела там двенадцать человек, – сухо ответила я. – Кого из них вы имеете в виду?

Майор оглянулся по сторонам, словно боясь, что нас могут подслушивать.

– Из этой дюжины как минимум шестеро были Урет Хекау.

– Урет Хекау? Вы имеете в виду богиню магии? – Честно говоря, я тогда довольно туго соображала, потому что несколько ночей подряд недосыпала, из еды получала на целый день только горсть фиников да корку тухлого вонючего сыра, и к тому же только-только пережила стресс, побывав на неприятном собеседовании, которое правильнее назвать судилищем. Но даже в таком состоянии я не спутала бы шестерых мужчин с одной богиней магии. Может быть, это не у меня, а у майора что-то с головой?

– Разумеется, те люди не были богиней магии, – фыркнул он, словно в очередной раз прочитав мои мысли, и продолжил мерить шатер шагами.

– Ну хорошо. Будем считать, что с этим недоразумением покончено, поскольку я что-то не совсем вас поня…

– Урет Хекау не только имя богини. Так в Древнем Египте называли также самых искусных магов. Лучших из лучших. И вот шестеро таких великих мастеров сидели на ковриках в том шатре.

– Как вы их узнали?

– Увидел татуировку, которую могут носить только Урет Хекау, – обвившуюся вокруг запястья змею.

О, а ведь я тоже заприметила тех змеек, и даже собиралась спросить о них майора. Да, посадил он меня в лужу.

Майор тем временем прекратил метаться по шатру и сказал:

– Вы что, не понимаете? Это означает, что далеко не все древние тайны погибли во время того пожара в Александрийской библиотеке. Знания, которые необходимы для того, чтобы стать великим магом, не утеряны!

– Надеетесь уговорить магов записать для вас свои секреты, чтобы вы могли спрятать их в свой сундук?

Прежде чем майор успел что-нибудь ответить на мою шпильку, в шатер снова заглянула Сафия, и с ней были еще две женщины. Они принесли ведра с водой и охапки одежды.

– Мудир велел передать, что завтра вы должны предстать на суд перед верховным жрецом, – сказала Сафия. – Мы принесли вам чистую одежду, а грязную возьмем постирать. И воды принесли. Вымойтесь. – И она красноречиво сморщила свой нос.

Глава двадцать шестая. Обряд Маат

В ту ночь я спала плохо, меня не оставляли мысли о том, что завтра утром мне предстоит суд. А в числе судей наверняка окажется Фенуку, который так откровенно недолюбливает и меня, и Гриндла, и – особенно – Ови Бубу. Разбудила нас Сафия. Она принесла нам плотный завтрак и нашу выстиранную, выглаженную одежду. Поев и переодевшись в свое собственное платье, я почувствовала себя более похожей на саму себя и готовой встретиться лицом к лицу с судьями.

Нас повели от лагеря к расположенным поблизости развалинам огромного храма. Впрочем, подойдя ближе, я обнаружила, что это вовсе не руины, в тени которых разбит наш лагерь.

Это был работающий храм, в котором египтяне продолжали поклоняться своим богам. По двору сновали лысые жрецы в плиссированных полотняных юбках – одни несли сосуды с водой для очищения, другие – корзины с зерном и фруктами. Где-то неподалеку блеял козел, спешил в боковой придел храма писец.

Нас провели через первый пилон, затем через второй, а когда мы вошли внутрь храма, я увидела, что судить нас будут трое жрецов Сем. Они сидели перед стеной, на которой была изображена огромная фреска: Гор возглавляет церемонию взвешивания сердца. Окажутся ли наши сердца легче пера богини справедливости Маат? И припрятан ли где-то поблизости пожиратель душ Амат, готовый проглотить нас, если мы не выдержим испытания?

Плохая новость: в числе судей, как я и подозревала, был Фенуку. Хорошая новость: другим судьей оказался Барути, добрый старичок, пославший сокола позвать уаджетинов перед нашей самой первой встречей с ними в Луксорском храме. Барути тоже оказался жрецом Сем и сейчас сидел, дружелюбно посматривая в нашу сторону. Третьим судьей, как я поняла, был сам верховный жрец.

Нам приказали опуститься на колени на жесткий каменный пол. Как только мы это сделали, заговорил верховный жрец:

– Вы призваны на суд Маат, который должен расследовать ваши действия в деле о похищении нашего фараона. Кроме того, суд собирается выяснить, каким образом вы узнали о нашем существовании, а также проникли в ряд наших строго охраняемых тайн. Наконец, вы должны будете рассказать все, что вам известно об изменнике по имени Ови Бубу, с тем чтобы мы могли решить, в какой мере вы во время похищения нашего фараона действовали в интересах этого преступника.

– Нет! Постойте! – возмутилась я. – Ови Бубу никогда при мне не упоминал ни о каком фараоне…

– Молчать! – прикрикнул Фенуку. – Когда вам дадут слово, тогда и будете говорить.

– Выдвинутые против вас обвинения очень серьезны, дитя, – сказал верховный жрец, слегка наклонившись вперед. – Даже просто случайно узнавшего о нашем существовании человека ждет быстрая и страшная смерть. Но вы, помимо этого, оказались вовлеченной в наши дела и оказались причастной к потере самого дорогого для нас – нашего последнего фараона. Последствия для вас могут оказаться ужасными.