Мила Рудик и Чаша Лунного Света

Ригель выглядела и устрашающе, и забавно. Если бы Мила вздумала сейчас забрать у псины печенье и еще вдобавок посмеяться, тогда конечно от забавности не осталось бы и следа. Алюмина уже успела убедиться в том, что с Ригель шутки плохи.

Хрясть!

Хрустнул очередной кусок в пасти драконовой собаки. Мила протянула руку и без страха погладила Ригель по мохнатой голове, почесав в придачу за ушами. Большие янтарно-карие глаза посмотрели на Милу с благодарностью. Высыпав на пол остальное печенье, Мила встала и пошла к выходу.

Возле дверей она остановилась и обернулась. Задние лапы, которые должны были бы принадлежать крупной рептилии, потоптались по полу, как будто в нетерпении перед очередной порцией.

Мила вышла из псарни. Яркое солнце, ослепляя, ударило ей в глаза. Осеннее солнце, палящее из последних сил перед наступлением холодных дней. На небе не было ни единого облачка: гладкая молочно-голубая равнина раскинулась над усадьбой «Конская голова». Внезапно что-то белоснежное мелькнуло над кромкой леса — какая-то белая птица и очень большая, судя по размерам.

Мила сильно зажмурилась, пытаясь спрятать глаза от солнца, а когда снова открыла их, к своему удивлению поняла, что видит рассекающего небесную равнину белого крылатого коня. Его снежная грива развевалась от встречного ветра, а ноги, подобранные к корпусу, застыли, как будто в прыжке. Конь взмахнул огромными оперенными крыльями, и Мила увидела всадника — светловолосого и очень красивого на фоне неба, окутанного солнечным сиянием. Это был Горангель.

Конь пролетел над усадьбой и, поравнявшись с конюшнями, стал опускаться. Белоснежные лошадиные ноги пропали в траве, потом замелькали сквозь стебли копыта, и конь, обогнув луг, легкой трусцой побежал в сторону Милы.

— Привет, Мила! — на ходу спрыгивая с лошади, воскликнул весь сияющий, сам точь-в-точь как солнце, Горангель. А Мила подумала: если все эльфы, когда их было много, были похожи на него, то мир, наверное, в те времена был совершенным.

— Привет, — ее голос прозвучал хрипло, и Мила поспешно откашлялась.

— Ты почему одна? Где твои друзья? — спросил Горангель, поглаживая чудесное животное по холке.

— Когда я уходила — они еще спали, — ответила Мила.

— Спали? — Горангель улыбнулся, и искристо-зеленые глаза, обычно похожие на драгоценные камни, засверкали звездочками, как миллионы галактик. — Вот сони! Спать в такое фантастическое утро — это злодейство. Они же его больше никогда не увидят!

Он бросил быстрый взгляд на своего крылатого коня и сказал:

— Познакомься, Мила, — это Беллатрикс. Она одна из пегасов Ориона, — Горангель нежно погладил морду лошади и тепло улыбнулся. — И самая прекрасная.

— А их что, много? — спросила Мила, восхищенно глядя в золотистые, обрамленные белым веером ресниц глаза Беллатрикс.

— Нет, не много, — ответил Горангель, — но небольшой табун есть.

Беллатрикс зафыркала, вскинув голову.

— Мне нужно отвести ее в конюшню, — сказал Горангель, успокаивая пегаса. — Если хочешь, подожди меня. Я провожу тебя к Львиному зеву, — он улыбнулся. — Я же куратор — мне полагается курировать.

Мила кивнула, и Горангель направился к конюшне Ориона. Она впервые видела летающих коней, но была уверена, что Горангель прав: Беллатрикс, должно быть, и впрямь самая прекрасная из них. Ее крылья были сложены, прижимаясь к туловищу, как крылья большой птицы: сильные, как у орла, и красивые, как у лебедя. А длинные стройные ноги грациозно ступали по траве.

Глядя им вслед, Мила почему-то подумала, что эта волшебная лошадь и не менее волшебный юноша-эльф со стороны похожи на двух лучших друзей, отлично понимающих друг друга.

Через несколько минут Горангель вернулся.

— Как успехи в чародейском мастерстве? — спросил он, когда они медленно пошли по траве вокруг Думгротского холма. — Получается?

Мила хотела просто сказать, что все хорошо, но тут вспомнила их с однокурсниками первый обед в Дубовом зале.

— Расскажи, — заглядывая ей в лицо и благодушно улыбаясь, попросил Горангель. — У тебя на лице написано, что ты вспомнила что-то забавное.

— Э-э-э, — нерешительно выдавила из себя Мила, неуверенная, стоит ли рассказывать ему такие глупости. Но в конце концов решила: будь что будет. — Ну-у-у, однажды мы с друзьями пытались превратить сосновую шишку в ступу. А она взяла и засыпала нас чешуйками — испортила обед. Получилось настоящее волшебство.

Горангель от всей души засмеялся. Если бы смеялся кто-то другой, подумала Мила, — выглядело бы как издевательство. А Горангеля ее рассказ просто развеселил, без всякой видимости взрослого превосходства.

— Наверное, — сказал он, улыбаясь, — нужно было попробовать какой-нибудь более легкий предмет.

— А, да! — согласилась Мила. — Мы тоже решили, что шишки — это очень опасно и нужно колдовать на чем-нибудь попроще.

Горангель рассмеялся еще громче.

— Вообще-то, я имел в виду ступу, — пояснил он сквозь смех. — Превратить шишку не в ступу, а во что-нибудь поменьше размером.

— А-а-а… — сконфуженно улыбнулась Мила и, почувствовав себя глупо, поспешила сменить тему: — А как высоко может взлететь Беллатрикс?

Горангель проницательно глянул на Милу, но разоблачать ее не стал.

— Очень высоко, — ответил он, — выше облаков.

— А там, наверху, страшно?

Горангель восторженно улыбнулся. Миле показалось, что он на миг вспомнил свои ощущения во время полета. Она тоже летала, но одно дело — в удобной ступе, а другое — верхом на крылатой лошади.

— Страшно только в первый раз, — ответил он, — а потом… Потом ты уже знаешь, что пегас никогда не скинет своего седока, потому что, когда ты с ним в воздухе, вы единое целое. Ты просто не можешь упасть — твой крылатый конь этого не допустит.

Мечтательный взгляд Горангеля, невероятно спокойный и мирный, заскользил по горам, и Мила невольно посмотрела туда же. Горные вершины купались в солнечном мареве, как будто вылитые из чистого золота. Трудно было себе в этот момент представить, что скоро наступит осень, и все вокруг окрасится в тоскливые серые тона.

— Пегас не просто служит человеку, для того чтобы носить его на себе, — продолжил Горангель. — Хотя, конечно, когда поднимаешься над облаками на спине крылатого коня — это уже кажется чудом. Но волшебство пегасов заключается не только в их крыльях. Каждый из них сам выбирает себе друга-хозяина и всегда сохраняет ему верность. Но самое волшебное качество — это то, что пегас всегда чувствует, когда он нужен своему хозяину и, где бы тот ни был, приходит к нему на помощь.

— И они все такие? — очарованная его голосом, спросила Мила.

— Все, — ответил Горангель, чуть склонив голову набок. — Даже Черный пегас.

— Черный пегас? — переспросила Мила с нескрываемым интересом.

— Ты никогда не слышала предание о Черном пегасе? — спросил Горангель.

— Нет.

Лицо Горангеля приняло загадочное выражение, а зеленые глаза опять стали похожи на драгоценные камни с их холодным светом.

— Черный пегас, — задумчиво повторил он еще раз, глядя прямо перед собой. — Фантом. Призрак. Возрождающийся из мрака с пробуждением зла. Согласно поверью, Черный пегас существовал со времен рождения света и тьмы. Много веков подряд он появлялся тогда, когда в волшебном мире возникал колдун, способный поколебать устоявшееся согласие. Кто-то сильный и темный. Кто-то, несущий большое зло.

Горангель сделал чуть заметное движение плечами.

— Никто не знает, как черный конь и его новый повелитель узнают друг друга. Может быть, это знание хранится в их темных душах?

Мила настолько прониклась рассказом о темных силах, что тень от холма, на котором стоял Думгрот, показалась ей страшным предвестником мрачных времен. Перед ее глазами мелькнули пустые, одинокие коридоры замка, наполненные гулким эхом. И это эхо уносит к сводам жуткие голоса злых духов. А кругом — ни одной живой души.

Потом Мила вспомнила, что сегодня воскресенье и коридоры замка действительно пусты. Разве что сторож время от времени прогуливается по этажам из одного крыла в другое. Подумав об этом, она сама себе показалась смешной.