Очарованная жизнь (ЛП)

Уильям Нострум кричал каждой торопливо проходившей группе:

– Расходитесь. Расходитесь по лугу. Окружайте ворота! Не оставляйте пути к бегству.

Дженет пробилась между ними и схватила Кота за руку.

– Кот! Что мы наделали? Не говори мне, что это всё ведьмы и чародеи, потому что я не поверю тебе!

– А, моя дорогая Гвендолен, – произнес мистер Генри Нострум. – План номер Два осуществляется.

К этому моменту склоны луга были забиты ведьмами и чародеями. Земля дрожала от их топота и гудела от их веселых разговоров. Их были сотни – кивание цветастых шляп и блестящих цилиндров, будто публика на открытии благотворительного базара.

Как только последний некромант прошел между колоннами, мистер Нострум положил тяжелую властную ладонь Коту на плечо. Кот с беспокойством задумался, случайность ли то, что это та же рука, которая держала его открытку к миссис Шарп. Он видел, как Старательный Чародей в тесном воскресном костюме разместился рядом с одной из разбитых колонн – как всегда веселый и с синеватым небритым подбородком. Мистер Уильям Нострум, насколько мог, скрылся за второй колонной и зачем-то снял тяжелую серебряную цепочку от часов, помахивая ею.

– А теперь, моя дорогая Гвендолен, – сказал Генри Нострум, – не желаешь ли воспользоваться честью призвать Крестоманси?

– Я… пожалуй, нет, – ответила Дженет.

– Тогда я возьму это на себя, – произнес абсолютно довольный Генри Нострум и, прочистив горло, закричал высоким тенором: – Крестоманси! Крестоманси! Приди ко мне.

И Крестоманси появился между колоннами.

Должно быть, Крестоманси шел из церкви. В одной руке он держал серый цилиндр, а другой убирал молитвенник в карман чудесного серо-голубого сюртука. Собрание ведьм и некромантов приветствовало его стонущим вздохом. Крестоманси моргнул, окинув их самым своим мягким и озадаченным взглядом. Он стал еще более рассеянным и озадаченным, когда заметил Кота и Дженет.

Кот открыл рот крикнуть Крестоманси, чтобы он уходил. Но Старательный Чародей прыгнул на Крестоманси в тот самый момент, когда он появился. Он рычал. Его ногти превратились в когти, а зубы – в клыки.

Крестоманси засунул молитвенник в карман и обратил рассеянный взгляд на Старательного Чародея. Старательный Чародей замер в воздухе и сжался. Он сжимался так быстро, что издавал жужжащий звук. А потом он стал маленькой коричневой гусеницей. Упав на траву, он принялся извиваться в ней. Но пока он еще кричал, Уильям Нострум внезапно набросился из-за другой колонны и проворно обернул цепочку от часов вокруг правой руки Крестоманси.

– Сзади! – закричали Кот и Дженет, но слишком поздно.

Скорчившись еще раз, гусеница взлетела от травы и снова стала Старательным Чародеем, слегка взъерошенным, но очень довольным собой. Он снова бросился на Крестоманси. Было ясно, что цепочка от часов каким-то образом сделала Крестоманси абсолютно беспомощным. Около секунды в проеме арки шла яростная борьба, когда Старательный Чародей пытался схватить Крестоманси обеими мускулистыми руками, Крестоманси пытался левой рукой снять цепочку от часов со своего запястья, а Уильям Нострум изо всех сил вцепился в нее. Ни один из них не использовал магию, и, похоже, Крестоманси мог только слабо отталкивать Старательного Чародея. Через две попытки Старательный Чародей сумел обхватить Крестоманси руками сзади, а Уильям Нострум вытащил из кармана пару серебряных наручников и защелкнул их на запястьях Крестоманси.

Из-под кивающих шляп зрителей раздался вопль триумфа – вопль настоящего колдовства, заставивший дрогнуть солнечный свет. Крестоманси, еще более взлохмаченного, чем Старательный Чародей, вытащили из пространства между колоннами. Его серый цилиндр подкатился к ногам Кота, и Генри Нострум с величайшим удовлетворением растоптал его. Пока он был этим занят, Кот попытался вырваться из-под его руки. И обнаружил, что не может пошевелиться. Мистер Нострум позаботился об этом с помощью открытки миссис Шарп. Коту пришлось принять тот факт, что он так же беспомощен, как Крестоманси.

– Значит, это правда! – радостно воскликнул Генри Нострум, когда Старательный Чародей тащил Крестоманси к яблоне. – Прикосновение к серебру способно одолеть Крестоманси – великого Крестоманси!

– Да. Ужасно неудобно, не правда ли? – заметил Крестоманси.

Его подтащили к яблоне и прижали к ней. Уильям Нострум поспешил к своему брату и снял цепочку от часов с выпуклого жилета Генри. Двух цепочек от часов от двух столь толстых братьев было более чем достаточно, чтобы привязать Крестоманси к дереву. Уильям Нострум торопливо завязал концы в два зачарованных узла и отошел, потирая ладони. Зрители взвыли жутким хохотом и захлопали. Крестоманси повис на цепях, словно обессилев. Волосы упали ему на лицо, галстук оказался под левым ухом, а от коры дерева серо-голубой сюртук весь перепачкался зеленым. Коту почему-то было стыдно смотреть на него в таком состоянии. Но Крестоманси оставался совершенно спокойным.

– Ну, связали вы меня серебром, и что теперь собираетесь делать? – спросил он.

Глаза Уильяма Нострума радостно завращались.

– О, худшее, что только можем, мой дорогой сэр, – ответил он. – Будьте в этом уверены. Нас уже тошнит от ограничений, которые вы на нас накладываете. Почему мы не можем отправиться завоевывать другие миры? Почему мы не можем использовать драконью кровь? Почему мы не можем быть такими злыми, как нам хочется? Ответьте-ка, сэр!

– Вы способны сами найти ответ, если хорошенько поразмыслите, – предложил Крестоманси.

Но его голос потонул в воплях собравшихся ведьм и некромантов. Пока они кричали, Дженет начала тихонько подбираться к дереву. Она решила, что Кот не смеет двигаться из-за ладони Генри Нострума на его плече, а она чувствовала, что кто-то должен что-нибудь сделать.

– О, да, – с ликующим удовольствием произнес Генри Нострум. – Сегодня мы берем искусство магии в наши собственные руки. К вечеру этот мир станет нашим. А на Хэллоуин, дорогой сэр, мы отправимся завоевывать каждый известный нам мир. Мы уничтожим вас, приятель, и вашу силу. Но перед тем мы, конечно, уничтожим этот сад.

Крестоманси задумчиво опустил взгляд на свои руки, безвольно повисшие в серебряных наручниках.

– Я бы не советовал, – сказал он. – В этом саду хранятся тайны с зари всех миров. Он куда сильнее, чем я. Вы ударите по источнику магии и обнаружите, что его потрясающе сложно уничтожить.

– А, – произнес Генри Нострум. – Но мы знаем, что не сможем уничтожить вас, если не уничтожим сад, мой коварный сэр. И не думайте, будто мы не знаем, как уничтожить сад, – он поднял свободную руку и похлопал ею Кота по другому плечу. – Средства здесь.

В этот момент Дженет споткнулась о каменную глыбу, лежавшую в траве рядом с яблоней.

– Проклятье! – воскликнула она, тяжело упав поперек глыбы.

Зрители взвыли от смеха, указывая на нее пальцами, что еще больше раздражило ее. Она пронзила взглядом круг воскресных капотов и шляп.

– Вставай, дорогая Гвендолен, – ликующе произнес Генри Нострум. – Здесь должен оказаться юный Кот.

Он обхватил рукой беспомощного Кота, оторвал его от земли и понес к каменной глыбе. Уильям Нострум поспешил к ним, лучезарно улыбаясь и разматывая веревку. Старательный Чародей тоже с готовностью прыгнул, чтобы помочь.

Кот так перепугался, что каким-то образом сумел сбросить чары. Он вывернулся из рук Генри Нострума и со всей мочи понесся к двум колоннам, пытаясь на бегу вытащить драконью кровь. Пробежать надо было всего несколько шагов. Но, естественно, каждый присутствующий здесь чародей, ведьма, некромант и волшебник наложил чары. Густой запах магии окружил луг. Ноги Кота словно превратились в свинцовые столбы. Сердце колотилось. Он чувствовал себя как в замедленной съемке, двигаясь всё медленнее и медленнее, будто заводная игрушка, у которой заканчивается завод. Он слышал, как Дженет кричит ему бежать, но он больше не мог двигаться. Он застрял прямо перед разрушенной аркой и застыл, парализованный. Он мог только дышать.