Тридцать три - нос утри...

кой” кокардой. В портупее. И кобура – не плоская, не пустая.

– Ой, па-па-а… Какой ты! – И лишь после этого Винька облапил отца, щекой прижался к гимнастерке (под щеку попала пряжка наплечного ремня). От отца пахло шерстяной тканью, одеколоном и ременной кожей.

Отец гладил на Винькином затылке отросшие волосы.

– Папа, ты насовсем вернулся? – И Винька вопросительно отодвинулся.

– Нет, что ты… Я только до вечера. Это случайный приезд. Машину отправил куда надо, а сам – сюда. Знаю, что мама на работе, а ты здесь…—

– У-у! Я думал, ты отслужил…

– Ну-ну, не гуди… Люда дома?

– Нету ее дома. Пошла в институт библиотечные учебники сдавать. А потом еще по всяким делам и к подругам, а после этого в ясли за Галкой и тогда уж домой.

– Жаль… Ну ладно. А ты как живешь?

– Я? По-всякому… Папа, я телескоп сделал, сейчас покажу! – Винька сбегал в дом за трубой. – Вот! Можно глядеть на что хочешь, только там все вниз головой. Он вообще-то для небесных наблюдений. Я Луну жду, но пока что ее не видать, новолуние…

Отец приставил трубу к глазу. Навел на дальний берег оврага.

– Да, приближает. Ощутимо. Это ничего, что вниз головой. В крайнем случае можешь сам встать на голову и наблюдать в такой позе..

– Ох, правда! Я попробую!

– Только шею не сверни… Ты, наверно, в лагере узнал, как эту штуку смастерить?

– В лагере… Папа! А еще я себе каюту устроил. То есть землянку. Пойдем!

Конечно, майору военно-воздушных сил несолидно было лезть через перила. Винька повел его через калитку и вниз по тропинке.

В землянке отец пригнулся, сел на застеленный одеялом топчан.

– Форменный блиндаж, – похвалил он. (И с того момента Винька называл свое жилище только блиндажом).

Отец погладил одеяло, заметил под ним край простыни.

– Ты что же, и спишь здесь?

– Да! Здесь как… в полевых условиях. Людмила сперва не хотела отпускать, но я ее переупрямил. Тогда она дала полушубок для подстилки и простыню с одеялом. И подушку…

Отец придвинул к себе Виньку, спросил вполголоса:

– А ночью-то не страшно… камарадо Винцент? – И глянул из-под козырька то ли с насмешкой, то ли с сочувствием.

– Нисколечко!.. Ну… то есть сперва чуть-чуть жутковато было. Но я со свечкой. Поставил ее в тарелку с водой, чтобы случайно не наделала пожара. А в другой раз уже без свечки, только рогожу откинул. Интересно смотреть, как среди ночи в овраге туман появляется. Такими пластами…

Винька не стал говорить, что в первую ночь, когда страх поднажал на него, он шепотом позвал: “Глебка…”

Может быть, Винька ненормальный. Нормальные люди, чтобы избавиться от страха, разве зовут тех, кто умер? Наоборот, мертвых полагается бояться. Но Виньке, едва он представил присевшего рядом Глебку, стало гораздо спокойнее.

Чего бояться-то?

От Глебки разве может быть что плохое?

От друзей не бывает несчастий…

“Ты не сердишься, что я взял для телескопа твое стекло?”

“Ничуть…”

“Жаль, что нынче не видать Юпитер. А то бы понаблюдали”