Империя (СИ)

Согреет землю солнце, горячее, умытое, свежее. Ароматы цветущей земли к облакам поднимутся, и всё пестрей и нарядней она будет становиться, словно принцесса. В проснувшемся лесу зазвучат птичьи трели, запрыгают по ветвям зверушки, зашумит лес. Увидят это люди, восхитятся — бессмертна красота природы. И только тысячелетний дуб возле лаза в медвежью берлогу, да старый её хозяин, глядя на резвящихся медвежат своих, застонут неслышно, зная — погибает душа леса.

Не сумел Славка забыть, не избавился от мыслей о том, что должен что-то сделать, каким-то образом разыскать Димку. Храбрецом или легкомысленным любителем приключений сам себя не считал, но лишился покоя после неудачной погони за Наместниками, и думал, строил планы, а утром того самого дня, когда была устроена облава на нечисть, решился. Собрал рюкзак с кой-какой одеждой, консервами, положил буханку хлеба, нож, спички. Дорогу к избушке Славка помнил лишь приблизительно (или думал, что помнит), поэтому заблудиться ничего не стоило, и Славка это понимал, только ничуть уже не боялся. Без страха думал теперь о лесных хищниках и ночной тьме. Да и людей, похитивших Димку, Славка сейчас бы не испугался. Исчез куда-то страх. Была только злость и обида. И беспокойство за что-то неосязаемое, неуловимое, что может исчезнуть, растаять, оставив после себя тоску и пустоту. Это ощущение Славка не смог бы описать, даже не знал, откуда оно взялось, может быть, жил с ним всегда, и только чудесные события в лесу изменили самого Славку, и теперь он мог видеть и воспринимать больше. Сам мальчик не задавал себе эти вопросы, он безотчётно верил странному чувству.

День был мрачный, промозглый, словно сплющенный между тёмно-свинцовыми тучами и чёрной с крапинами буреющих листьев и жухлой травы землёй. Чуть покачивались под ветром голые деревья по обеим сторонам просеки, казалось, кто-то огромный и исстрадавшийся еле слышно ноет от бесконечной зубной боли. Не таким любят художники и поэты осенний лес, тоскливое, тягостное предзимье не оставило следа от многоцветья пылающих листьев. Отовсюду веяло холодом близкой зимы, воздух, по осени всегда такой терпкий и бодрящий, сейчас отдавал гнилью, всё было безжизненно.

Славка чувствовал враждебность леса. Казалось, деревья нарочно сомкнулись на пути. Капли нарочно падали с мокрых веток точно за шиворот, холодный ветер пробирался за Славкой следом далеко в чащу.

Как будто я виноват, снова и снова шептал Славка. Что Димку схватили…

Славка подумал, что лес не пропустит его к логову леших. А возможно и вовсе погубит, нарочно уведёт в какие-нибудь гиблые дебри. Как ни странно, эти мысли только добавили Славке решимости.

А случилось иначе, наперекор предчувствиям, или, может быть, некая сила всё-таки хранила Славку — к полудню он достиг дремучего сердца леса, места, где несколько дней назад впервые встретился с Димкой.

Здесь всё казалось прежним. Холм с зарослями почернелого бурьяна на пологих склонах, которые ветер успел обсушить после дождя. Ручеёк у подножия. Домик, косивший на гостя крохотным оконцем из неровных кусков стекла. Славка подумал, что ещё пару месяцев назад это жилище было бы трудно разглядеть за высокими травами и кустами лещины, так буйно они тянулись к солнцу, переплетаясь друг с другом.

Избушка встретила Славку тишиной. Хозяева куда-то ушли, но он решил, что удача сегодня и так велика, поэтому не стал огорчаться. К тому же Славка устал, и сил беспокоиться о чём-то просто не было. Он с наслаждением растянулся на травяной подстилке у очага. Славка полагал, что Джа и Кхо, скорее всего бродят где-нибудь поблизости и наверняка к ночи возвратятся домой.

Прошёл, может быть, час, Славка успел уже отдохнуть и даже немного поспал, когда за стеной послышались негромкие восклицания. Это они! — обрадовано вскинулся Славка. Он выскочил наружу и тут же на кого-то налетел. И присел испуганно — перед дверью стоял совершенно незнакомый человек. Синий плащ, камзол, перевязь со шпагой, сверкающая бриллиантами звезда на груди и обруч из драгоценного металла, обрамляющий высокий лоб. Выражение лица у нежданного гостя было надменным, властным. Димка мгновенно узнал бы в нём одного из Наместников, а вот Славка только растерялся. Он прислонился к стене и негромко воскликнул:

— Кто в…?

— Тихо! — сдавленным голосом остановил его маг. Тонкие, чуть скрюченные пальцы Наместника потянулись мальчику, Славка попытался крикнуть, но только молча смотрел широко раскрытыми, дикими глазами на иссохшую, словно мумифицированную ладонь у своей шеи.

Внезапно маг дёрнулся, будто ударенный током, резко повернулся, и тут же лицо его невероятным образом изменилось. Ледяное презрение исчезло, а губы растянулись в улыбке, только в глубине глаз остались еле заметные, недобрые огоньки.

— А, это ты, чучело! — приветствовал он. Из зарослей вышли великан Джа с Кхо на плече.

— Оставь его, Грук, он наш друг.

— Да? А… я подумал было… Ну, тогда извини, малыш, — обратился Грук к Славке, который уже пришёл в себя, но на мага косился с недоверием.

— Славка, ты чуть не опоздал! Беда! Мы уходим. Димка в беде, Ворон в беде. А это — Грук, он Наместник, он пришёл, чтобы помочь нам освободить их. Ты идёшь с нами? — пропищал малютка Кхо.

— Д-да… — Славка не до конца разобрался, кто, всё-таки, кроме Димки, попал в беду, и при чём тут Наместник Грук, но идти с Джа и Кхо спасать Димку — в этом ведь и был главный смысл всего предприятия.

— Тогда вперёд, не медлим! — Славка опять вздрогнул — так громко и властно объявил Грук.

Кхо напоследок деловито окинул взглядом избушку, словно вспоминая, не забыли ли чего-то необходимого в дороге. И тоже скомандовал тоненьким голоском:

— Вперёд!

Грук шёл во главе маленькой колонны, валежник оглушительно трещал под его сапогами. На руки он надел перчатки и с лёгкостью отбрасывал преграждавшие дорогу ветки. От каждого движения мага веяло уверенностью и силой.

За ним шагал Джа с малюткой Кхо на плече. После того, как исчез Димка, жизнерадостного великана словно подменили. Он и прежде говорил не много, теперь от Джа давно никто не слышал ни слова. Он ходил, понуро опустив большую, мохнатую голову, на расспросы леших отвечал угрюмым, злым взглядом. Первые сутки он часто ревел, оглашая лес дикими, жуткими звуками, ломал деревья. Потом великан притих, но только внешне.

Разумеется, Кхо переживал за Димку не меньше. Но за всегдашней суетливостью малыша это было не так заметно. Много забот свалилось на Кхо — надо было всюду успеть, всех предупредить, опросить, разъяснить, чтобы все в этом лесу, да и в соседних, знали — случилось несчастье, явились враги, надо искать Димку, искать изо всех сил — да ещё быть бдительными, ведь кто знает, почему украли мальчика?

Всё это было слишком странным, никак не укладывалось в голове когда-то беззаботного лесного существа. Кхо пришлось играть новую, такую трудную роль командира.

Славка замыкал шествие. Озадаченный появлением и поведением Грука, он, вместе с тем, радовался забрезжившей надежде. И размышлял на ходу, стараясь привести мысли в порядок (чего те никак не хотели делать):

«Кто он, этот Грук? Слишком странный человек. Или маг. Маги — они и должны быть такими? И почему он вдруг за нас? А ещё Ворон какой-то тоже… Откуда они все взялись?»

Славка не хотел расспрашивать Кхо в присутствии мага. Он решил подождать — часто вопросы разрешаются сами собой. Ещё он вспомнил об оставленном в избушке рюкзаке, хотел разозлиться на свою забывчивость… но не получилось. А малютка Кхо вдруг заговорил сам, обращаясь к Славке:

— Вы ушли тогда, а мы с Джа так отчего-то боялись за Димку! Мы без него уже не могли, понимаешь? Пусто было везде, изнутри давило — я чувствовал беду. На другой же день мы обыскали и деревню твою, и ещё пол леса. И с горя подвывали, точно волки. — Кхо говорил жалобно, Славка даже подумал, что в голосе малыша — упрёк ему. Но нет, вот Кхо повернулся, и Славка понял по его глазам — никакого упрёка нет. Просто хотелось малышу хоть кому-то излить душу, пожаловаться. А Славка — поймёт, это Кхо знал. — Наконец, мы совсем измучились, пошли опять в деревню. Там собака одна вспомнила, что какая-то тетка, чтоб ей пусто было (Славка опустил голову), поймала нашего мальчика в конуру. А потом его утащили люди, какие-то неправильные старики. Джа, когда узнал это, будто взбесился — ночами рыскал по сёлам, а днём неистовствовал в лесу. Потом к нему другие лешие присоединились, стали изводить людей за Димку…