В начале летних каникул

Павел Молитвин

В начале летних каникул

Глава первая

Михаил Худоежкин медленно шел по Парку, мрачно глядя себе под ноги. Ему не хотелось смотреть на яркую веселую зелень, на сияющие, словно налитые солнцем пруды, на мельтешащих вокруг песочниц малышей. Летнее утро не радовало его.

– Полоса неудач – вот как это называется, – тихо и жалобно пробормотал Михаил себе под нос.

Он точно знал, с чего началась эта полоса, – с того момента, как он обнаружил в своем табеле две тройки: по поведению и по физике. Тройку по поведению он пережил легко – Худоежкин-старший не раз говорил, что презирал в детстве мальчишек, имевших «отлично» по поведению. Но тройка по физике… Она означала – прощай, «Орленок», прощай, мечта: физику Худоежкин-старший уважал. «Есть тройка – нет велосипеда», – лаконично сказал он, и спорить было бесполезно – существовал между ними такой договор.

Михаил вздохнул и двинулся по дорожке, ведущей к львам. Только их бронзовое спокойствие и величие могли утешить его. А в утешении он нуждался потому что тройка по физике была лишь началом.

Следующим ударом судьбы было ОРЗ, подкараулившее Михаила сразу после бесславного окончания пятого класса. Всего неделю провалялся в кровати, казалось бы, пустяк, но из-за этого пустяка не попал в пионерлагерь и будет теперь целый месяц торчать в городе. И это летом, когда все друзья разъехались!

Михаил вздохнул тяжелее прежнего. К львам, к львам! Он мужественно переносил обрушившиеся на него невзгоды, но сегодня… Нет, это уж слишком! Это и есть та соломинка, что сломала хребет перегруженному верблюду. Пропустить утренник!

Михаил вздохнул так тяжело, что ленивые голуби с шумом взлетели у него из-под ног. К счастью, до львов было уже недалеко.

Михаил застыл, выкатив глаза и разинув рот от удивления. Потом закрыл рот, похлопал длинными, отвратительно загибающимися вверх, почти как у девчонок, ресницами и почесал в затылке. Львов не было.

Канал между прудами, заросшими по берегам плакучими ивами и густым невысоким кустарником, был. Два выдающихся навстречу друг другу полуострова, на которых раньше стояли львы, остались на прежнем месте. Даже постаменты, облицованные плитами известняка, сохранились, а львы пропали. Большие бронзовые львы, правые передние лапы которых опирались на шары. Львы, которые являлись гордостью Парка и были лишь капельку мельче своих знаменитых невских собратьев.

Михаил Худоежкин протер глаза, помотал головой, подошел к постаменту и потрогал его рукой. Постамент – шершавый, прохладный, с нацарапанной на одной из плит надписью «Здесь был Вася Смердов» – стоял на месте, но лев отсутствовал.

– Что же это за Парк без львов? – Михаил растерянно оглянулся по сторонам. – Как же это без львов-то?

И тут он понял, что все его прежние неудачи, в общем-то, ерунда. Подумаешь, велосипед, подумаешь, утренник! А вот львы…

Он не просто привык к ним, он любил львов! Любил за их мощь, красоту и спокойствие. За то, что под шапками снега, в пелене дождя и в солнечных лучах они не меняли своего гордого вида. За то, что они всегда были и всегда будут. А рядом с вечным что стоит случайная тройка, замечание в дневнике или плохое настроение?

Несколько минут Михаил смотрел на ставший вдруг куцым и скучным канал, а потом побежал на аллею.

– Простите, вы не знаете, куда делись львы? – обратился он к молодой мамаше, которая катила перед собой коляску и одновременно читала испещренную формулами тетрадь.

– Кто? Какие львы? – Она подняла на Михаила отсутствующие глаза.

– Бронзовые, вот тут стояли, – указал Михаил рукой на постаменты.

– Не знаю. А разве тут были львы? – удивилась женщина.

– Были, – дрогнувшим голосом ответил Михаил.

Ребенок пискнул, и молодая мамаша, сердито мотнув головой, мол, какие еще львы, быстро покатила коляску по дорожке, приговаривая: «Агусеньки-матусеньки-кукусеньки. Нету никаких львов, нету. Нет и не было никогда. И не надо нам их, не надо».

Старичок-пенсионер, остановленный Михаилом, приподнял очки, посмотрел на пустые постаменты и, вздохнув, сказал:

– Да-а… Как время бежит! А ведь помню, хорошо помню, были львы. Были…

Молодой мужчина, шедший по аллее быстрым шагом, остановился с явной неохотой и долго смотрел на Михаила непонимающими глазами:

– Где львы? Откуда львы? Какие львы? Два года ведь прошло, как здесь «Шапито» не выступает!

– Да не живые, а бронзовые. Скульптуры.

Мужчина внезапно нагнулся, пристально вгляделся в лицо Михаила и спросил громким шепотом:

– А тебе они зачем, а?

Казалось, еще минута, он схватит Михаила за руку и, несмотря на свою занятость, потащит в ближайшее отделение милиции.

– Да нет, я просто так, – промямлил Михаил. Конечно, он не испугался, но галстук, строгий черный костюм и жесткий пробор портфеленосного мужчины подействовали на него угнетающе.

– Ах, просто так? Странно, странно… – подозрительно процедил мужчина и пошел прочь, время от времени оглядываясь на Михаила. Видимо, он все еще колебался, оставить ли это чрезмерное любопытство безнаказанным, или принять соответствующие меры.

Толстая тетка с метлой и в ватнике так же, как и Михаил, почесала в затылке, а потом вымолвила:

– Кажись, были львы-то? Ей-бо, были. Хм-гм. Ну, стало быть, увезли их. А тебе они нужны, что ль? Зачем?

Михаил Худоежкин пожал плечами, поковырял землю ногой, обутой в красную с белым кроссовку, и ничего не ответил толстой тетке. Потому что объяснить, зачем ему нужны львы, было очень трудно. Львы – это не ватник, без которого зимой холодно, не метла, без которой не сделать порученную работу… Но они тоже нужны.

И, может быть, не меньше чем ватник и метла.

Михаил Худоежкин понуро брел к своему дому, когда его неожиданно окликнули:

– Мишка, привет!

Михаил поднял голову – и увидел своего одноклассника Витьку Суковатикова. С Витькой Михаил был в прохладных отношениях, потому что тот жил в другом дворе, но сейчас обрадовался, как лучшему другу.

– Привет! А ты знаешь, что львы в Парке пропали?

– Бронзовые? Врешь!

– Честно. Постаменты стоят, а львов нету.

– Врешь!

– Ну, заладил. Пойдем, сам убедишься.

Пока они шли к месту, где раньше стояли львы, Михаил поделился с Витькой своими печалями, а тот, в свою очередь, рассказал, что путевку в пионерлагерь ему не достали и придется до августа сидеть в городе. А в августе он вместе с родителями поедет на Кавказ.

– Смотри-ка, действительно нету! – Витька вытаращился на пустые постаменты. Тут же ребята услышали возмущенный бас:

– Куда их дели? Вчера еще тут стояли!

– Стояли, стояли. Я помню.

– Да что вы помните! У меня вот холст незаконченный остался! Хотел сегодня дописать, а их нету. Безобразие!

Ребята выглянули из-за кустов. На полянке стояли бородатый мужчина с висящим через плечо этюдником и средних лет женщина.

– Действительно, безобразие!

– Ну, я это так не оставлю! Я этих горе-администраторов найду!

– Правильно-правильно, надо найти того, кто всем тут заведует, и все выяснить. Как это наш Парк – и вдруг без львов! Сегодня скульптуру увезли, завтра воду из прудов отведут. Надо узнать…

– Узнаем! – пообещал художник и решительно двинулся по аллее. Женщина засеменила следом.

– Вот это да! Исчезли львы, – Витька не мог прийти в себя от изумления. – А ты не знаешь, куда они делись?

– Спрашивал. Никто не знает.

– Здорово! – Витька обошел постамент, но никаких подозрительных или наводящих на дельную мысль следов не обнаружил, – Ну ничего, найдем и узнаем.

– Может, их ремонтировать увезли?

– Что в них ремонтировать-то? – Витька смотрел на пустой постамент, и на губах его блуждала сладкая улыбка. – Нет, тут дело не простое. Тут надо мыслить не традиционно, предлагать смелые гипотезы, иначе эту загадку не разгадать. Есть у тебя смелая гипотеза?.