Ужас в Белом Доме

Перед ним стоял среднего роста человек в черной майке и серых слаксах; на ногах его были мокасины, в руке — красная телефонная трубка, и в эту трубку он говорил вполголоса.

— Смитти, у нас тут кое-какая путаница. Да. Все кувырком, как обычно. Прошу извинить меня, господин президент — работа, сами знаете.

— Может, мне выйти? — президент кивнул на дверь ванной комнаты.

— Нет, нет, вам лучше остаться. Это ведь вас касается... Да, Смитти, он здесь, рядом со мною. Что вам от него нужно, слушайте? С ним все в полном порядке, только немного усталый вид. Да, вот Чиун утверждает, что вам нужна его сушеная голова или что-то в этом... Ага, понял. Понял. Хорошо. Да, он хочет поговорить с вами.

Президент взял трубку.

— Да... О, нет, нет. Бог мой, я просто не мог себе представить! Я не слышал даже, как он вошел. Он словно возник из небытия, ниоткуда. Боже мой... Я не могу поверить, что существуют люди, способные... да, разумеется, доктор Смит. Огромное вам спасибо. — Прикрыв телефонную трубку рукой, он нерешительно обратился к пришельцу: — А некий мистер Чиун... тоже здесь, с вами?

— Эй, папочка! — Римо приоткрыл дверь. — Смит на проводе.

Президент в изумлении следил, как в дверь сначала просунулась пергаментно-желтая длань, украшенная неимоверной длины ногтями, а затем появился рукав золотистого кимоно, спадавший с худого запястья, словно струи воды с обрыва.

Телефонная трубка исчезла за дверным косяком.

— О да, величайший из императоров... Исполнен повиновения воле вашего величества. Навечно и навсегда... Да продлится царствование ваше во славу трона.

За скрипучими изъявлениями любезности последовал звук опустившейся на рычаг телефонной трубки и затем — гневное кваканье на каком-то восточном языке.

Обладателем желтой длани и кимоно оказался пожилой азиат, появившийся в ванной комнате в обществе знакомого красного телефона. Ростом сей восточный человек казался ниже двенадцатилетней дочери президента и весил гораздо меньше ее. И еще он был здорово рассержен. Клочковатая бородка яростно тряслась, пока он в течение примерно пяти минут что-то скрипуче выговаривал Римо на своем наречии.

— Что он сказал? — полюбопытствовал президент.

— Кто? Чиун или Смитти?

— А, так это, значит, и есть Чиун. Здравствуйте, мистер Чиун. Как поживаете?

Великий Мастер Синанджу медленно повернул голову в сторону президента самой могучей в мире страны. Увидел улыбку на его лице, дружески протянутую руку. И — отвернулся, скрыв сплетенные пальцы в рукавах кимоно.

— Я сказал что-нибудь не так? — обеспокоенно спросил президент.

— Да нет, все нормально. Просто он малость не в себе.

— А он вообще знает... что я — президент Соединенных Штатов Америки?

— О да, знает, разумеется. Он, видите ли, слегка разочарован.

— А что случилось?

— Да ничего особенного. Вам будет сложно понять. У него своеобразный стиль мышления, и я не знаю, сможете ли вы уяснить, а чем дело.

— А вы попробуйте, — президент скорее приказывал, чем просил.

— Да нет, вы не поймете.

— Мне уже приходилось общаться с японцами.

— Ой, Боже мой... — скривился Римо. — Бога ради, не называйте его японцем. Он ведь кореец. Если бы вас назвали французом, вам бы понравилось?

— Смотря где бы я в тот момент находился.

— Ну, или там немцем или англичанином... Вы же американец. А он вот кореец — и никто иной.

— И при том из лучших, — холодно блеснул глазками Чиун. — Уроженец лучшей части страны — и самой лучшей в этой части деревни Синанджу, средоточия славы этого мира, центра земли, на коий взирают с почтением небесные светила...

— Вы сказали — Синанджу? — переспросил президент.

В памяти его всплыли вдруг воспоминания молодости, когда он служил в подводном флоте. Тогда все в экипаже почему-то шепотом произносили название захолустной деревеньки на берегу Корейского залива, к которой уже двадцать лет с завидной регулярностью наведывались американские подводные лодки. Ходили самые разные слухи — о золоте, которое доставляют таким образом американским агентам, еще о каких-то столь же невероятных вещах. Но как бы то ни было, каждый матрос, от салаги до старослужащего, знал легенду о том, как каждый год в одно и то же время та или иная субмарина получает секретное задание — проложить курс во вражеские воды, чтобы...

— Да восславится имя ее, — закончил Чиун.

— Ах, да, да... Восславится, несомненно. Знаете, это название почему-то ассоциируется у меня с подводными лодками...

— Это дань Соединенных Штатов деревне Синанджу, — охотно пояснил Римо.

— Дань? А за что?

— За то, что вот он меня тренирует.

— А на предмет чего?

— М-м... разного.

Римо не успел продолжить, поскольку Чиун вновь перебил его гневной тирадой на корейском.

— А сейчас что он вам сказал? — полюбопытствовал президент.

— Он утверждает, что его мастерство никогда не использовали в полную силу. Вот они психует по этому поводу.

— По какому именно, простите?

— Видите ли, Синанджу — это, собственно, Дом наемных убийц. Которые столетиями продавали свои услуги разным там императорам, королям и прочим подобным типам...

Закончить ему помешал ввинтившийся в воздух длинный ноготь Чиуна.

— Лишь для того, чтобы не бросать голодных детей в студеные волны! Мы спасали детей! — гневно возопил он.

Римо с извиняющимся видом пожал плечами.

— Он имеет в виду, что веков этак двадцать восемь назад... ну, в общем, еще до рождества Христова... им пришлось топить всех младенцев в заливе, потому что их не на что было кормить. Деревня, понимаете ли, была тогда бедной.

— Всему виной засуха! — сердито затряс бородой Чиун. — И безмозглые бестии, захватившие власть в деревне! И козни врагов-соседей! И...

— Короче, — продолжал Римо, — пока Мастера Синанджу не начали наниматься по всему свету на такую вот службу, деревня прозябала в крайней бедности. От этого они ее, конечно, избавили — но до сих пор любят утверждать, что, мол, спасают от смерти детей и все прочее.

— А этих... Мастеров — их что, много? — спросил президент.

— Нет. Вот остался Чиун и... ну и я, наверное. Но такова традиция Синанджу — говорить о Мастерах так, будто все они живы и здравствуют. Вы ведь думаете о времени как о прямой — сзади прошлое, впереди будущее, вы находитесь посредине. А по нашим представлениям это нечто вроде большой тарелки — так что и прошлое, и настоящее, и все, что будет находятся, так сказать в одной плоскости.

— Но ученики после мастеров остались? — полуутвердительно спросил президент.

— Нет. Чиун первый из них имеет ученика — да еще иностранца к тому же.

— Ага. Но чем же именно они занимаются?

— Я ведь говорил вам — это Дом наемных убийц, — ответил Римо.

— А, и он сердится из-за того, что ему приказали меня не трогать?

— Ну... вообще да. Понимаете, он видит живого президента — а он уже столько времени не имел возможности лишить жизни государственного деятеля. И это оскорбляет его... ну, как если бы вы были президентом Соединенных Штатов, а вас возьми и назначь президентом ассоциации аптекарей. Поняли, в чем дело? Да нет, ни черта вы не поняли.

— Значит, он собирался убить меня, — медленно произнес президент. Его лицо потемнело.

— Говорил же я — не сможете вы ничего понять, — покачал головой Римо.

— Я понял только одно — моя жизнь в опасности. Кстати, кто вас впустил?

— Впустил? — поднял брови Римо.

— Ваша безалаберность, — проскрипел Чиун.

— Слушайте, хотите сами убедиться в том, что у вас тут все открыто, как на ладони? Вы, по сути уже мертвы. Вас, фигурально говоря, уже сунули в духовку — осталось вынуть и поперчить, — Римо осклабился. — Какая, к черту, охрана? Здесь ничегошеньки нет. Смитти сказал, что мы должны, вроде, спасти ваш зад — так пошли, сейчас все сами увидите.

Позже президент обращался за консультациями к видным врачам, специалистам из ЦРУ и разведки, пытаясь выяснить один вопрос — насколько сильным бывает внушение.