Луна охотника

— Они устроили настоящее шоу, — рассказывала она мне в кровати после очередного успешного часового спектакля с фальшивыми оргазмами. — Вдвое больше свечей, чем обычно, все в черных одеяниях, и один такой же балахон был разложен на полу для Карен. Мы пели печальные песни, провожая ее в последний путь, а потом внешний круг был отпущен, только меня оставили и предложили сменить мое платье на балахон Карен. Где бы она ни была, клянусь, это привело ее в ярость.

Я примерно представлял, где может быть сейчас Карен, но данных у меня не имелось, и я не стал высказывать догадки. Энни продолжала рассказывать:

— Есть одна проблема. Они говорят, что до окончательного посвящения я должна получить разрешение Карен на то, чтобы занять ее место. Как ты считаешь, это не нарушит наши планы?

— Не беспокойся, — ответил я. — Я обо всем позабочусь.

— Как?

— Не спрашивай. — В самом деле, лучше ей этого не знать. Если она поймет, насколько далеко я готов пойти ради ее безопасности, ее снова может стошнить, а мне совсем не хочется драить унитаз. — Когда состоится церемония?

— Ночью в воскресенье.

— Нет проблем.

— Вот как. — Некоторое время она задумчиво изучала мое лицо, а я тем временем уже составлял план. — Скажи, так ли уж необходимо было ее убивать? Нельзя было заставить ее исчезнуть или что-то в этом роде?

— Хотелось бы, Энни, но у меня такое чувство, что это должно было произойти. И если ее не будет там, когда ты попросишь разрешения, Гамильтон наверняка заподозрит неладное. И тогда тебе грозит беда.

— Да, Билл, наверное, ты прав. Но мне не нравится, что убийство единственный способ решить проблему. Нельзя ли просто запугать их, чтобы заставить отказаться от своих планов?

— Нет, нельзя. Это не какой-нибудь наркодилер которого мы могли бы припугнуть, Энни. Это террористы. У них большой опыт борьбы против государства, вмешательства в жизни других людей и прочих скверных проделок с человеческими мозгами. Задумайся хотя бы о Карен. Два года назад она была обычной школьной учительницей, которая интересовалась неоязыческим культом, но умерла она законченной революционеркой, готовой уничтожить все, на чем основывалась ее прежняя жизнь. Я приветствую профессиональный рост, но в данном случае попахивает контролированием мышления.

— Мне кажется…

— Да, я понимаю. Я больше времени варился в этом котле, и все это мне уже знакомо. Все, что нам остается, это остановить их и предотвратить распространение их идей и методов. Дело не в двух дюжинах женщин, желающих мирным путем изменить мир, мы столкнулись с восемью террористками, от которых не приходится ждать ничего хорошего. Помнишь клятву, данную тобой при вступлении в отдел?

— Смутно. Что-то о защите людей от мистификаций.

— Это называется Защитой от Царства. Вот для чего мы здесь. Для того чтобы малыш Джонни, живущий в дальнем конце улицы, мог спать спокойно и не бояться, что из шкафа вылезет чудовище и его сожрет. Для того чтобы каждый человек шел своей духовной тропой и никто не осмелился посягать на его душу. Для того чтобы люди верили в то, что им ближе. В противном случае нам грозит хаос или охота на ведьм. Хоть мне и не слишком нравится наше занятие, два других варианта мне просто отвратительны.

— Да, я все понимаю. Хотя не могу сказать, чтобы мне это доставляло удовольствие.

— Вот так и продолжай, Энни. Когда ты начнешь получать удовольствие от того, чем занимаешься, вот тогда и надо будет беспокоиться.

Утром мы оба отправились каждый на свою работу, но я не переставал беспокоиться об Энни. Я понял, что она переживает в некотором роде кризис, но время для переживаний было крайне неудачным. Я знал, что Карен можно считать жертвой, однако эта мысль не вызывала ни малейших сожалений по поводу моих действий. Имея дело с подобным заболеванием, мы можем прибегнуть к единственному средству — радикальной хирургии, как и в тех случаях, когда ради спасения всего тела приходится пожертвовать одной конечностью. И насчет альтернативных вариантов я тоже говорил серьезно: попытка контролировать подобные действия другими методами могла бы вернуть нас к временам Охоты на ведьм и сопутствующей этому периоду истерии и бессмысленному кровопролитию. Наш метод — выявление опасных элементов и последующее их истребление с возможностью для остальных выбирать более безопасные пути — настолько чист, насколько это вообще возможно. Я очень хотел, чтобы Энни это поняла, поскольку любые сомнения в данной ситуации могли бы привести ее на край пропасти.

Мы встретились в пятницу, и Энни, казалось, стало лучше, но она все же выглядела немного подавленной. Мне показалось, что она долго размышляла о нашем деле и все-таки сумела понять суть войны, в которой мы участвовали. Мне бы не хотелось таким образом лишать ее сохранившихся остатков невинности, но выбора не было. О воскресном собрании она рассказала мне все, что было ей известно, но, поскольку и сама не знала главного — где и когда состоится шабаш, никакой существенной помощи я не получил. Мне по-прежнему отводилась самая трудная роль, но на этот раз у нее хватило ума ни о чем не спрашивать.

Воскресный полдень, как мне показалось, наступил слишком быстро. Для предстоящей операции мне надлежало спокойно собрать все необходимое оборудование, а также найти заброшенный дом посреди какой-нибудь пустоши. Все, что я мог собрать дома, я сложил в сумку и отправился на поиски большого зеркала с серебряной амальгамой. Этот последний атрибут нашелся в антикварном магазинчике в Глостершире — самый удаленный пункт, куда я мог забраться, не рискуя опоздать к началу церемонии.

На закате я подъехал к одинокому пустому домику в Котсуолдских холмах, на многие мили вокруг которого не было ни одного строения, ни дорог. Для работы я выбрал помещение, видимо служившее раньше основной гостиной. Эта комната была достаточно большой, чтобы выполнить работу, и предоставляла крышу на случай непогоды. Сначала пришлось убрать остатки пикника, когда-то устроенного здесь подростками, а потом тщательно подмести пол. Только тогда я при помощи соли нарисовал большую — на всю комнату — пентаграмму. Зеркало на подставке встало у западной стены, две свечи я поставил по обе стороны от него, а остальными отметил необходимые точки внутри круга. Затем я зажег ладан в двух кувшинах, проверил, чтобы все необходимые предметы находились внутри пентаграммы, и разделся. Пора очистить мысли и начинать.

При помощи выученного наизусть заклинания (в основном по той причине, что оно было частью тренировок по выживанию) я запечатал круг. Теперь никакие сверхъестественные силы не в силах пересечь линию, пока ее не перешагну я, а все остальное будет испытывать непреодолимое стремление убраться из этого места, пока я не закончу свою миссию. Я многим рисковал, отважившись на подобный ритуал, и никак не хотел, чтобы мне кто-то помешал. К счастью для меня, наиболее нежеланные личности в этот момент были заняты собственными приготовлениями.

Потом последовали молитвы и заговор. Убедившись, что все готово, я перешел на латынь. Я снова воспользовался скверной книгой, которая вечно ставит мне ловушки, но ничто не могло сегодня помочь Энни остаться в живых, кроме старой доброй черной магии, а моим приоритетом в эту ночь была именно она. Энни хорошая девочка и уже показывала способность к нашей работе. Если она благополучно проведет эту миссию, я, возможно, и не стану упоминать о ее колебаниях. Нет смысла ломать ее карьеру из-за единственной незначительной ошибки.

Наконец с заклинаниями было покончено, и пришло время вызывать Карен. Я произнес ее имя и прочитал призывающий заговор, глядя в зеркало. Мое отражение постепенно рассеялось, и на его месте появился образ Карен. Забавно, но при виде меня она не проявила ни малейшей радости; тем не менее произнесенные мной заклинания не оставляли ей выбора — она оказалась в ловушке и должна была оставаться со мной, пока я ее не отпущу.