Покушение

— А так?

— Нич… Ой! — Жюльен откинул голову назад и до крови прокусил нижнюю губу. — Нееееет!

— Что происходит?

— Неееееееет!

— Жюльен, отвечай! Жюльен!

— Пусти ее! Мама, мама! Пусти!

Это уже был не его голос, а голос ребенка, воющего от ужаса.

— Нееееееееет! Только не это… Пожалуйста…

Это было еще хуже реальности, поскольку он не мог ничего сделать. Он был просто сторонним наблюдателем. Он застонал. Сириль облокотилась о прибор. В ее горле образовался болезненный комок. Все, что произошло с ним в детстве, было невыносимо. А теперь повзрослевшему Жюльену снова приходилось пережить эти события. Хорошо это или плохо? Сириль начала сомневаться в себе, в собственном решении. Она прекратила стимуляцию.

— Он убил ее! Глаза… Вот почему, Сириль, вот почему… Вот откуда эта одержимость! — Он некоторое время молчал, потом попросил: — Я хочу увидеть его лицо.

— Ты уверен? — быстро ответила Сириль. — Мне кажется, этого достаточно.

— Нет.

Сириль хотела еще что-то сказать, но новая вспышка, на этот раз менее мощная, заставила ее замолчать.

Я привел этого мужчину в бухту. Я его связал. Я достаю нож для устриц — такой же, каким он убил маму, — и наношу удары. Один, второй… Пока кровь из его тела, рта, глаз не перестает литься.

Сириль пришла в себя.

«Возможно ли это?»

Это не были воспоминания, активированные ею. Это был рассказ самого Жюльена, самая ужасная его часть, то, что он поведал ей в конце курса терапии…

Прижав руки к губам, она опустилась на пластмассовый табурет. Черная туча, десять лет скрывавшая от нее воспоминания, вдруг рассеялась.

Все частички мозаики наконец сошлись, и ей открылся весь ужас ситуации. Она окончательно вспомнила рассказ своего бывшего пациента. Когда Жюльену Дома было двенадцать лет, на его глазах убили мать. Это сделал их сосед — немного странный тип, которого все избегали. Жюльен видел, как он зарезал его мать и оставил ее с выколотыми глазами умирать на лестничной площадке шестого этажа.

Лицо нападавшего закрепилось в его памяти в мельчайших деталях. Бабушка и дедушка со стороны отца забрали мальчика к себе и сообщили ему, что убийцу поместили в психиатрическую клинику на обследование. Какое-то время спустя Жюльен прочел в газете, что его признали «невменяемым и не подлежащим ответственности» и отправили в психиатрическое отделение больницы Св. Маргариты.

В день своего восемнадцатилетия Жюльен, ярый поклонник серфинга и искусства фотографии, сбежал из дома. Два года спустя он оказался в Марселе и попросил у руководства больницы Св. Маргариты разрешение сделать несколько снимков для статьи о психиатрических учреждениях Франции. Его план сработал, и Жюльен принялся за создание портретов больных, среди которых был и убийца его матери, которого он запечатлел во всех возможных ракурсах.

С тех пор он не мог нормально спать. Каждую ночь его мучили кошмары. Он переживал такие ужасы, что просыпался по утрам истерзанным, будто всю ночь пытался голыми руками задушить дьявола. Он сильно похудел, начал курить, иногда напивался. Ему приходилось принимать снотворное, чтобы уснуть.

Жюльен вернулся в больницу под предлогом того, что ему нужно завершить репортаж. Помимо фотосумки, у него на плече была спортивная сумка. Никто больше не обращал на него внимания. Жана-Клода Ж., благодаря послушанию и положительным результатам терапии, перевели в отделение для пациентов, которые могли принимать посетителей, и Жюльен без труда прошел в его палату. Он подарил бывшему соседу свои старые вещи: спортивные штаны и свитер с капюшоном, которые тот тут же примерил. В больнице царил полнейший хаос из-за ремонта и забастовки работников неотложной медицинской помощи. Выйти из больницы не составило ни малейшего труда.

Жюльен сжимал нож, спрятанный в кармане. Раз правосудие не свершилось, он свершит его сам.

Нож попал убийце в сердце. Затем в глаза…

Сириль пришла в себя.

Она поняла, что сделала десять лет назад, когда Жюльен открыл ей свою тайну. Он доверился ей, во всем признался. Она единственная знала об этом.

И тогда она приняла это сумасшедшее решение.

Она включила Жюльена Дома в клиническое испытание мезератрола, чтобы он забыл о своем горе и избежал суда.

Осознав все это, она сидела неподвижно, не в состоянии пошевелиться.

Сириль смотрела на Жюльена, рассматривала его руки, шею, лицо, ресницы. Она видела перед собой маленького мальчика, искалеченного жизнью. Он сражался за нормальное существование, но трагическое прошлое настигло его и терзало до тех пор, пока он не совершил непоправимое.

Если его преступление останется в подсознании, он спасется.

Именно таким был ее расчет.

Она сочла, что его жизнь стоила больше, чем справедливое наказание за жизнь Жана-Клода Ж.

И теперь перед ней стоял все тот же вопрос, все та же дилемма.

Казалось, земля уходит у нее из-под ног. Во рту она ощущала горький привкус желчи. Если она прекратит стимуляцию, у Жюльена будет шанс выпутаться из всего этого. Если нет…

Остановиться или продолжить. Невиновность или вина. Сириль встала. Она была белой как мел.

Допустить или вмешаться.

Помнить или забыть.

Жюльен захрипел. С ним что-то происходило.

— Я помню… Я был в Марселе… Я вижу больницу… Где я?

Сириль подошла к нему, не зная, что сказать.

Виновный или невиновный.

Справедливость или месть.

Заблуждение или настоящая жизнь.

— У меня на плече фотосумка. Что я здесь делаю?

Имела ли она право отпускать грехи?

Она подняла руку, в которой держала зонд…

— Не двигаться! — послышались крики.

52

В зал ворвались двое охранников с автоматами в руках. Они готовы были стрелять.

Сириль медленно положила зонд на стол и сжала руку Жюльена, чтобы разбудить его. Один из мужчин в военной форме заломил ей руки за спину, и Сириль вскрикнула от боли. Второй направился к Жюльену. Первый удар пришелся ему в челюсть, второй — в грудь. Жюльен отключился, не издав ни звука.

Вошел Рама Супачай. Его взгляд не выражал ничего, кроме ненависти. Он встал между ними, скрестив на груди руки, будто чего-то ждал, и Сириль прочла в его глазах свой смертный приговор. Затем ее взгляд привлекло какое-то движение за спиной Супачая. За долю секунды она узнала темный силуэт.

Сириль побледнела. Ее муж постарел лет на двадцать. Под его покрасневшими глазами виднелись темные круги, у обветренных губ — морщины, влажные волосы взъерошены и небрежно зачесаны назад, одежда промокла от пота.

— Профессор Супачай сообщил мне, что я могу найти тебя здесь.

Сириль молчала.

У Бенуа Блейка был такой вид, будто он сражался с целой армией.

— Ты отправишься за решетку за все свои преступления, — сумела наконец выговорить она, захлебываясь от ярости.

Губы Бенуа скривились.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Мари-Жанна даст против тебя показания! — закричала она, бросаясь на мужа. — Я заставлю тебя заплатить за всю эту ложь!

Он схватил ее за плечи и крепко сжал.

— Ты ничего не сделаешь. Я не дам тебе такой возможности. Мне очень жаль, дорогая.

Яростный вопль, вырвавшийся у Сириль, напоминал скорее звериный, чем человеческий.

— Я тебя ненавижу!

Бенуа по-прежнему держал ее. Лицо у него было напряженным.

— На что ты жалуешься, Сириль? Благодаря мне ты избежала жизни с этим жалким типом. Ты построила карьеру, основала клинику. Если бы не я, у тебя ничего бы не было. Ты снова хочешь поставить все под угрозу?

Сириль зло рассмеялась.

— Я предпочту любую жизнь тому лживому существованию, которое ты мне создал. Но теперь все кончено! Слышишь меня?

Бенуа вскинул голову.

— Наша любовь никогда не закончится! Ты останешься со мной.