Оборотни

— Не купить ли здесь гамбургер или пиццу? — спросила проголодавшаяся Билли.

— В отеле. Мы скоро там будем. — Это было решение, о котором Эдему пришлось вскоре пожалеть.

Уточнив направление, он обнаружил, что проехал слишком далеко. Повернули назад к «ИФА моторенверк» и там еще направо. Через девять кварталов однообразных, сложенных из квадратных плит домов для рабочих спросили Йоркштрассе. «Куротель», пятиэтажная башня из стекла и некрашеного бетона, гордость восточногерманской архитектуры 1950-х годов, находился здесь.

Тучная и не очень приветливая регистраторша, согласно культурной норме своих сограждан, немного говорила по-английски. Эдем счел ненужным говорить по-немецки и потому усиленно жестикулировал, чтобы заставить ее понять себя. В конце концов с помощью других служащих, которые владели английским не лучше, чем она, удалось договориться о двух комнатах.

— Зачем же две? — спросила Билли, когда они поджидали едва работавший лифт, чтобы подняться на третий этаж.

— Так безопаснее.

— Для кого?

— Для нас обоих. Если мы подвергнемся нападению, за нами останется лишнее укрытие.

— Глупость, — сказала она и слегка ткнула его в бок, заметив усмешку Эдема.

Комнаты их были соседние и одинаковые: жалкое проявление спартанского комфорта, имеющего целью подольше держать гостя в вестибюле отеля.

— Не доверяю я этим постелям, — ворчала Билли, кидая свой чемоданчик на кровать и наблюдая, как из нее поднялось облако пыли. Это была узкая, на одного человека, кровать с тонким, как вафля, матрасом, протертым посредине. Коричневое шерстяное одеяло, по всей видимости, находилось здесь со времени основания отеля. Обстановка состояла из небольшого стола, одного стула с пластмассовым сиденьем, прикроватного шкафчика с выдвижными ящиками. Гардероб заменяло углубление в стене без дверцы, но с металлической планкой, протянутой поперек.

Она зашла к Эдему, который развешивал свои немногие вещи в стенном углублении.

— Это называется европейским гостеприимством? — спросила она.

— Это называется европейской культурой.

— Я не могу оставаться здесь. Это еще хуже того места в Новом Орлеане.

— Это все, чем мы располагаем.

— Вы дрянь! — старалась она развеселиться, оглядывая комнату. — Вы действительно знаете, как вести себя с молодой женщиной, крутой парень?

— Помилуйте, это же роскошь в сравнении с некоторыми местами, где мне случалось переспать.

— Переспать?

— Это означает то, что вы слышите. Вы не в более худших условиях.

— Я полагаю, что у них не водится обслуживать номера?

— Еще одна скверная капиталистическая привычка.

— Но я проголодалась.

— Тогда пошли поедим.

Пища была, как и ожидалось, отвратной. Сосиски с кислой капустой и черный хлеб. Традиционное немецкое меню.

Они пришли к согласию, что это все равно следовало попробовать.

— Но ведь мы могли съесть пиццу в городе, — напомнила она ему. — Все кончено, я не буду без рассуждения следовать вашим советам.

Когда они проходили мимо регистратуры, дежурного на месте не оказалось. Эдем быстро наклонился над столом и, открыв регистрационный журнал, стал его просматривать.

— Внимание! — предупредила его Билли, увидев движение в комнате позади.

Эдем положил журнал на место и отступил от стола. В тот же момент появилась полная регистраторша.

Эдем улыбнулся, покачал головой в знак того, что ему ничего не нужно, взял Билли за руку и подтолкнул к лифту.

— Ну? — спросила она, когда за ними закрылась дверь.

— Следующий этаж над нами. Номер 416.

— Итак, вы оказались правы. — Она почувствовала трепет возбуждения. — Вы, как всегда, правы. Вы утвердительно качаете свои права. — Она хлопнула его по ладони в знак победы. — Вы нашли его, мой крутой. Ну что, посетим ученого?

— Пока еще рано. Он вышел.

— Откуда вы знаете?

— Ключ висел в регистратуре.

— Да, вы действительно ушлый парень.

Было восемь часов вечера, когда Эдем увидел Гуденаха, возвращавшегося с Йоркштрассе. Он был в пальто и шел немного наклонившись вперед, защищаясь от колючего ветра. Он прихрамывал, на что сразу же обратил внимание Эдем, вспомнив пароход на Миссисипи. Он еще и пошатывался, вероятно, выпил. Гуденах вошел в отель, но Эдем не покидал своего поста, подождал минут пять, убеждаясь, что никто за ним не следует. Потом вместе с Билли они поднялись на четвертый этаж и подошли к номеру 416.

Удостоверившись, что они одни, Эдем постучал в дверь.

— Bitte? — услышал он голос ученого.

— Полиция, — ответил Эдем.

Наступило короткое молчание, затем была снята предохранительная цепочка, и дверь немного приоткрылась. Он увидел, как у Гуденаха от удивления изменилось лицо, когда он узнал человека из Нового Орлеана, узнал и потянул на себя дверь. Но Эдем подставил под косяк ногу, а потом сильно нажал на дверь, преодолев сопротивление изнутри.

— Что вам нужно? — закричал перепуганный Гуденах, когда оба они вошли в комнату. — У вас здесь нет никаких прав.

— Мы здесь только для того, чтобы помочь вам, мистер Гуденах, — сказал Эдем, закрывая за собой дверь. — Только для этого. Вам может угрожать опасность. — Он почувствовал запах вина; очевидно, выпито было немало.

Гуденах, ослабленный алкоголем, не мог до конца понять ситуацию при своем опьяненном состоянии, что нужно им и что делать ему.

— Успокойтесь, мистер Гуденах, — сказала Билли, надеясь, что присутствие женщины в какой-то мере его успокоит.

— Я американка. Этот джентльмен — англичанин. У нас было задание оберегать вашего друга, мистера Триммлера. Мы хотим выяснить, что произошло. И помочь вам, если вы окажетесь в беде.

Говоря это, она коснулась своей рукой руки Гуденаха.

— Мы действительно находимся здесь для помощи, — успокаивала она его.

— А кто еще знает, что я нахожусь здесь?

— Никто. Насколько я могла в этом убедиться.

— А ваши люди? Они ведь знают?

— Пока нет.

Он отступил назад и присел на край кровати. Ему было непонятно, почему они оказались здесь.

— Как же вы нашли меня?

— Власти проследили вас до Франкфурта, сэр, — вмешался Эдем.

— И что же теперь?

— Они продолжают вас разыскивать.

— Не понимаю. Как вы оказались здесь? Как могли вы узнать?..

Билли снова взяла инициативу:

— Мой коллега слышал разговор между вами и мистером Триммлером.

— Какой разговор?

— В Новом Орлеане, в отеле «Хилтон», — вмешался Эдем и продолжал, пытаясь смягчить остроту: — Мой номер был рядом с вашим. Это была простая случайность, ничего более.

— Вы что, шпионили за нами?

— Нет.

— Не пудрите мне мозги. Просто так не слушают разговоры в номерах отеля.

— О’кей. Я хотел услышать ваш разговор. Это не шпионаж. Простое любопытство. Поймите, я был приставлен охранять вашего друга. Вы с ним беседуете в номере рядом со мной. Стены тонкие. Я оказываюсь невольным слушателем вашего разговора. Вы договариваетесь о встрече в Нордхаузене. Называете отель, в котором мы сейчас находимся. Когда Триммлер был убит, а вы исчезли, я подумал, что сюда-то вы и могли направиться.

— Значит, вы просто следовали за мной? Вдвоем?

— Вы должны помочь нам выяснить, кто убил Триммлера.

— Но почему я?

— Потому что вы связаны с «Призраками Луцы».

Ошеломленное молчание. Гуденах с трудом собирался с мыслями.

— Теперь как американцы, так и русские станут выяснять, кто же такие «Призраки Луцы», — снова вступила Билли. — Мы на несколько дней опередили всех. Не исключено, что кто-то уже знает ответ.

— Мне непонятно, почему именно вы? Почему вам понадобилось одним приехать сюда?

— Потому что кто-то пытался подставить меня. Представить убийцей Триммлера, — сказал Эдем.

— Зачем?

— Не имею представления. Все это дело — сплошная тайна. Никто не знает, кто кого преследует. Я просто понимаю, что меня хотели подставить.