Никто мне не верит

— Это так. Но я все еще чувствую легкую неуверенность…

— Ты выглядишь совершенно по-другому. Воодушевленной.

— Я выгляжу ужасно. Волосы, эта одежда, никакой косметики. Этот ожог на губах.

— Только не для меня.

— Спасибо.

Он пожал плечами, сморщил лицо и схватился за свой вновь перебинтованный бок. Они застряли среди машин, переполнявших улицы в час пик.

— Мне придется сперва поехать на мою временную квартиру, прежде чем вернусь домой, — сказала Линн. — И я все еще официально остаюсь пациентом «Лоуренс Глен». Мэри должна выписать меня оттуда.

— Черт.

В ее отсутствие больничная палата была аккуратно прибрана, словно она выходила всего лишь на прогулку. Кровать была убрана и застелена свежим бельем. В воздухе стоял запах гиацинтов, принесенных Анджелой.

Медицинская сестра проводила Линн и Майка в комнату, улыбнулась и вышла.

Линн достала свой чемодан и начала складывать вещи.

Майк закрыл дверь. Он обхватил Линн руками и крепко прижал ее к себе.

У Линн закружилась голова.

Но это была совершенно иная слабость. Словно кто-то снял с ее плеч громадный мешок камней. Импульсивные желания, словно маленькие дети, спешащие к родителям за советом, возвращались к ней. Это? Могу я теперь сделать это?

Руки Майка скользнули вниз от ее талии и прижали ее еще крепче.

Она отодвинулась:

— Дверь не закрывается.

Майк снял с пояса наручники. Один их конец он надел на дверную ручку, а другой — на прикрепленный к стене крюк для одежды.

— Теперь закрывается, — сказал он.

Он дотронулся до подживающей раны около ее рта.

— Болит?

— Не сильно.

Он взял ее руки и положил себе на плечи. Его руки гладили ее спину, в то время как он целовал ей шею, подбородок, рот.

Не отпуская ее от себя, он отклонился и изучающе посмотрел ей в лицо.

Линн знала, о чем он думает в этот момент. Она сама ощущала подобное беспокойство.

— Ты думаешь, что я собираюсь остановиться, — сказала она.

— А ты собираешься?

Она дотронулась до его лица. Она провела пальцем по его густым жестким бровям, затем по губам.

Он застонал и снова крепко прижал ее к себе, целуя ее, пробираясь в нее языком. Потом резко прервал поцелуй и прижал ее голову к своему плечу.

— Ответь мне, — прошептал он суровым голосом ей в ухо.

— Я не хочу останавливаться, — мягко сказала она.

Она снова отыскала его рот, и на этот раз в наступление перешел ее язык. Он позволил ей это, он приветствовал это, демонстрируя свое удовольствие тем, что запустил руки ей в волосы, чтобы удерживать в таком положении ее голову.

Окно было открыто. Запахи сада проникали в комнату, смешиваясь с ароматом гиацинтов. Темнело, и на деревьях было слышно щебетанье поздних птиц. Это напомнило Линн о ее квартире, о том восхищении, которое она испытала, когда он в первый раз поцеловал ее.

Вкус его губ, уверенно-нежная теплота его языка… легкая дрожь, которую она уловила в его теле…

Она почувствовала, как в ее животе начинает нарастать холод. Она высвободилась и встала, смущенная, все еще учащенно дыша.

— В чем дело?

— Не знаю, — сказала она. — Какое-то идиотское чувство.

— Если мы собираемся остановиться, то это надо сделать сейчас.

Его грудь под рубашкой вздымалась и опускалась. Около шеи был виден завиток черных волос.

— Сейчас. Ты должна решить это сейчас. — Его черные глаза смотрели на нее, не отрываясь. — Если ты хочешь подождать, мы подождем. Мне это не нравится, но я сделаю это.

У Линн снова закружилась голова. Она потерла свой лоб.

— Линн, я не буду лгать; мне до смерти хочется заняться с тобой любовью прямо сейчас. Но ты тоже должна этого хотеть. — Он скрестил руки на груди. — Возможно, ты не хочешь. Возможно, тебе все еще необходимо защищать себя.

И тут Линн поняла, что именно это и мешало ей: необходимость защищать себя. Она отпала, все еще отпадала по мере того, как от страха освобождался очередной пласт ее сознания… возможно, это будет продолжаться еще долго.

Но ей никогда не нужно было защищать себя от Майка. И никогда не будет нужно. За этой холодной внешностью скрывалось столько заботливости и доброты.

— Мы не будем ставить на этом точку, — сказал он. — Я ждал и жду сейчас. Мы пройдем эту дорогу вместе, до самого конца, или не пойдем вообще. Ты согласна на это?

— Я согласна.

Он по-прежнему не двинулся с места и не дотронулся до нее.

— Скажи это. Скажи, что ты хочешь.

— Я хочу заниматься с тобой любовью.

Он закрыл глаза. Он притянул ее к себе и крепко прижал их тела друг к другу.

Линн нащупала на его спине повязку и нежно погладила ее. Он потянулся назад и прижал ее руку, показывая, что она может не беспокоиться за него.

— Я не хочу причинить тебе боль, — прошептала она.

— Это должен был сказать я. — Он усмехнулся углом рта. — Это похоже на тебя, бояться причинить боль мне.

— А почему нет? — сказала она. — Ты же сделал все, чтобы защитить меня.

— Не совсем. — Он взял ее лицо в свои руки. — Ты такая смелая. Я люблю тебя.

По лицу потекли слезы. Ее руки были заняты, и она не могла их вытереть. Они стекали прямо по его пальцам.

— Я люблю тебя.

Он развернул ее так, что она оказалась спиной к стене, и прижал ее к ней своим телом. Они целовались.

Наконец Майк отступил назад, взялся за ее свитер и стянул его с нее через голову. Линн не стала ждать, пока он расстегнет ее бюстгальтер, сделала это сама.

— Я действительно не смотрел на тебя в тот раз, когда ты была в купальнике, — сказал Майк. — Я собираюсь сделать это сейчас.

Он смотрел, как она выскользнула из бюстгальтера. Его руки потянулись к ее грудям, и она часто задышала, когда его пальцы стали их гладить.

Но через минуту он остановился.

— На нас обоих все еще слишком много одежды, — произнес он; голос плохо слушался его.

Когда они, наконец, оказались на пахнущих свежестью простынях, именно Линн была тем, кто не хотел ждать. Она притянула Майка к себе.

Он опустил руку, раздвинул ее ноги и через секунду вошел в нее. Он издал тяжелый стон, словно испытал острую боль.

— С тобой все в порядке? — задыхаясь, спросила Линн. Она дотронулась до его повязки.

Он не ответил, а начал двигаться в неудержимом ритме, который захватил и ее.

Она перестала беспокоиться о нем. Ее руки скользнули вниз по его спине и пальцы вцепились в его ягодицы. Рот Майка закрывал ее рот. Не сознавая этого, она издавала какие-то звуки, но он все крепче вжимал свои губы в ее, когда начал двигаться быстрее, ударяя своим телом ее.

В самый последний момент он поднял голову, со свистом выдохнул воздух, когда вошел в нее, и она не могла узнать, когда Майк закрыл ей рот ладонью, что он успел услышать ее крик, прежде чем он затих.

— У нее было два мужа, которые не хотят ничего знать, — сказала Линн Бернадин, — и дряхлый отец в доме для престарелых, который уже двадцать лет не может вспомнить своего имени. Она не только была никому не нужна до того,как покончила с собой, им не нужен даже ее пепел.

— Надеюсь, тыне собираешься забрать его?

Линн откинулась на спинку стула, стоящего в кухне Бернадин.

— Так далеко я не могу зайти.

— Как ты можешь говорить о ней так спокойно, хотя должна ненавидеть ее? Она пыталась убить тебя.