Черный Ангел

Весьма верное впечатление. Луис выглядел, как всегда, безупречно, и мало что в его физическом облике могло навести постороннего человека на подобное высказывание. Вряд ли священника могли смутить его рост или цвет кожи. И все же, как ни странно, чувствовалось, что он совсем другой и от него исходит смутное ощущение потенциальной опасности.

— Ну, как я полагаю, он тоже будет крестным отцом.

— Два крестных отца?

— И крестная мать: сестра моей супруги. Она где-то там, на улице.

Священник заерзал на месте, выдав этим свои переживания.

— Как-то все чересчур необычно.

— Я знаю. Но в таком случае они необычные люди.

Был конец января, и в тенистых местах снег еще не таял. Двумя днями раньше я ездил на винный склад в Нью-Гемпшир закупать дешевую выпивку для праздника в честь обряда крещения.

Закончив с делами, я решил прогуляться вдоль реки Андроскоггин. Лед у берега все еще был толщиной с фут, хотя и усеян трещинами. Но середина реки уже освободилась ото льда, и вода медленно и неуклонно текла по направлению к морю. Я шел по берегу против течения, вдоль густо поросшего ельником уступа, который река создала за многие годы, отхватывая куски топи, где болотные ягодные кустарники мирно сосуществовали с елями и лиственницами. В конце концов я добрел до зеленовато-фиолетового болотистого берега, где мох сфагнум был увит клюквой. Я отщипнул ягоду, подслащенную морозом, и положил в рот. Потом медленно надкусил, чтобы почувствовать вкус сока.

Отыскал давно поваленное дерево, посеревшее и местами подгнившее, и присел на него. Наступала весна, а вместе с ней долгое неторопливое таяние. Снова появятся новые листья и новая жизнь.

Сколько себя помню, я всегда был «зимним» человеком. Теперь, больше чем когда-либо прежде, я не желал изменений, хотел остаться закованным в лед, запорошенным снегом, свернувшимся коконом. Я думал о Рейчел и Саманте и о тех других, кто ушел перед ними. Жизнь замедляется зимой, но теперь я хотел, чтобы она полностью остановила свое поступательное движение для всех, кроме нас троих. Если бы я мог удержать нас здесь, обернуть всех троих в белое, то, возможно, все было бы прекрасно. Если дни будут продвигаться только для нас, то никакая боль нас не застигнет. Никто не появится у нашего порога, никто не предъявит нам никаких требований, кроме тех элементарных вещей, в которых мы сами нуждались и которые легко и свободно отдавали друг другу.

И все же даже здесь, среди тишины зимнего леса и поросшего мхом болота, тайная жизнь продолжала идти полным ходом под покровом снега и льда.

Покой и неподвижность были всего лишь уловкой, иллюзией и могли провести лишь тех, кто не желал или не был способен приглядеться пристальнее и увидеть то, что лежит под поверхностью. Время и жизнь неуклонно и непреклонно движутся вперед.

Тем временем уже темнело. Скоро наступит ночь, и снова придут они.

Они приходили все чаще, маленькая девочка, которая была почти моей дочерью, и ее мать, которая была не совсем моя жена. Их голоса звучали все требовательнее, память о том, какими они были со мной в этой жизни, все больше искажалась под влиянием форм, которые они приняли в следующей. Когда они только начали приходить, я не мог бы объяснить, что это было. Я воспринимал их как видения, вызванные скорбью по ним, как творения моего лишенного покоя, измученного чувством вины сознания, но постепенно они стали принимать форму своего рода несусветной реальности. Я не привыкал к их присутствию, но учился принимать это. Реальность или воображение, но тогда они все еще символизировали любовь, которую я когда-то чувствовал и продолжал чувствовать. Но теперь они становились немного другими, и шепот их любви уже цедился сквозь сжатые зубы.

Мы не будем забыты.

Все трещало и разваливалось вокруг меня, и я не знал, что делать, поэтому сидел посреди снега и льда на подгнившем стволе дерева и отчаянно желал, чтобы часы прекратили свой бег.

Было много теплее, чем в предыдущие дни. Рейчел стояла у церкви, держа на руках Сэм, завернутую во все белое. Мать Рейчел, Джоан, стояла рядом. Наша дочь крепко зажмурила глаза во сне, как будто чего-то сильно испугалась. Зимнее солнце на ярко-голубом небе заливало своими холодными лучами Блэк Поинт. Наши друзья и соседи разбрелись по церковному двору, разговаривая друг с другом или куря. Большинство приоделись для случая, радуясь отличному поводу надеть на себя праздничную одежду зимой. Кое-кому я кивнул, отвечая на поздравления, затем присоединился к Рейчел и Джоан.

Когда я приблизился, Сэм проснулась и замахала ручонками. Она зевнула, затуманенным взглядом огляделась вокруг, затем решила, что нет ничего такого уж важного, чтобы не подремать еще. Джоан подвернула белый платок под подбородком Сэм, чтобы сохранить тепло. Эта невысокая, крепко сбитая женщина не слишком признавала косметику и очень коротко стригла свои серебристые волосы. Впервые повстречавший ее тем утром, Луис высказал предположение, что она пытается войти в контакт со своим вторым "я", страдающим лесбийскими наклонностями. Я посоветовал ему попридержать свое мнение при себе, иначе Джоан Вулф попытается войти в контакт со вторым "я" Луиса, разорвав грудь и вырвав сердце этого гея. Мы с ней по большей части неплохо ладили, но я знал, что ее беспокоит безопасность дочери и новорожденной внучки, и эти опасения объясняли появление отчужденности и холодности между нами. Я признавал, что Джоан имела причины испытывать тревогу из-за случившегося с моей первой семьей, но от этого мне ничуть не легче было выносить ее молчаливое неодобрение. Однако по сравнению с моими отношениями с отцом Рейчел мы с Джоан были просто сердечными друзьями. Стоило Фрэнку Вулфу залить в себя пару бокалов со спиртным, как он начинал чувствовать насущную потребность высказаться в мой адрес. И большинство наших встреч завершались словами: «Послушай, если хоть что-нибудь, хоть когда-нибудь, случится с моей дочерью...»

На Рейчел было светло-голубое однотонное платье, очень простенькое, без лишних украшений. На спине платье чуть замялось, а из шва почему-то торчала нитка. Она выглядела утомленной, рассеянной и смущенной.

— Я могу взять Сэм у тебя, если хочешь, — предложил я.

— Нет, с ней все в порядке.

Ответ показался мне слишком поспешным. Я был вынужден сделать шаг назад, как будто меня больно ударили прямо в грудь. Я посмотрел на Джоан. Через пару секунд она отошла к младшей сестре Рейчел, Пэм, которая курила и флиртовала с группой восхищавшихся ею местных парней.

— Знаю. — Я старался говорить спокойно. — Меня больше беспокоишь ты.

Рейчел на мгновение прижалась ко мне, но затем (словно отсчитывала секунды, когда можно будет снова увеличить расстояние между нами) отодвинулась от меня.

— Я всего лишь хочу, чтобы все поскорее закончилось. И хочу, чтобы все эти люди ушли.

Мы не пригласили слишком много народу на крестины. Кроме, естественно, Эйнджела и Луиса, из Нью-Йорка подоспели Уолтер и Ли Кол, основную же часть небольшой компании, ожидавшей церемонию, составляли ближайшие члены семейства Рейчел и некоторые наши общие друзья из Портленда и Скарборо. В общей сложности набралось человек двадцать пять или тридцать, не больше, и почти все после церемонии предполагали вернуться в наш дом. Обыкновенно Рейчел приходила в восторг от такой компании, но с появлением Сэм она становилась все более замкнутой, отдаляясь даже от меня. Я пытался вызвать в памяти события, сопровождавшие первые дни жизни Дженнифер, и хотя она была настолько же крикливой, насколько Сэм тихой, я не мог вспомнить, чтобы мне пришлось тогда столкнуться с чем-то подобным. Ничего невероятного не происходило. Естественно, на Сэм сосредоточилось все внимание молодой матери, вся энергия Рейчел теперь направлялась в одно русло. Я пытался помогать ей всем, чем только мог, и мог бы делать больше, если бы она только захотела. Я смог бы меньше работать, чтобы взять на себя часть домашних забот и дать Рейчел хоть немного времени для отдыха, но казалось, что ее почти раздражало мое присутствие, а с прибытием Эйнджела и Луиса тем утром, похоже, напряженность между нами все больше возрастала.