Зеркало Медузы

Внезапно в уме маркиза вспыхнула молния. Началась контратака. Сант-Анджело почувствовал мощный удар. В сравнении с этим грозным ответом магические силы Калиостро теперь казались милой чепухой. Фюрер опустил подбородок на грудь. Его левая рука по-прежнему дрожала. Он не выказывал никаких эмоций. Но волна тошнотворного шока возникла опять, ударив маркиза с такой силой, что он едва не потерял равновесие. Сант-Анджело удивлялся, что никто другой не чувствовал ее. Немного оправившись, он ухватился рукой за стол, чтобы как-то устоять. Внезапно он увидел Майнца, который, пригнувшись, заглядывал ему в лицо.

— Что вы делаете?

Сант-Анджело не ответил. Для противодействия ему требовалось все внимание. Гитлер обмяк в кресле. Гиммлер беспомощно стоял рядом с ним.

— Отвечай! — рявкнул Майнц.

Он сжал огромные кулаки. Вены на его шее вздулись темными узлами.

— Что ты делаешь, мерзавец?

Призвав всю свою силу, Сант-Анджело довел шторм в голове фюрера до абсолютной ярости — до бушующего торнадо из пульсирующей крови и раздувавшихся сосудов, с разрядами электрических пробоев и химических ожогов. Он тащил его на грань сердечного приступа или апоплексического удара. Маркиза не заботило, каким именно будет конец. Но Майнц, почувствовав неладное, схватил его за грудки и повалил на пол.

— Стреляй в него! — закричал он дебильному блондину. — Прострели ему голову!

Отталкивая от себя профессора, Сант-Анджело пережил еще один удар возмездия. Казалось, что его грудь расплющили огромным молотом. Сила фюрера оказалась мощнее всего того, что он встречал в своей жизни. Такая злобная ярость могла исходить только от дьявола. Эсэсовец попытался выстрелить, но Сант-Анджело и профессор сплелись в одно целое, непрерывно перекатываясь по полу. В какой-то момент маркизу удалось вытянуть руку и схватить венок, лежавший под креслом.

Толстые пальцы Майнца сжали его горло. Сант-Анджело впечатал кулак в его подбородок, и профессор ударился затылком о перекладину столешницы. Пока он приходил в себя от потрясения, маркиз ослабил его хватку и надел серебряный обруч на голову. Он оттолкнул противника и пополз к выходу на террасу. Венок уже начинал действовать. Он увидел в зеркалах, как его образ покрыла рябь — как тело, потускнев, исчезло. Пуля эсэсовца разбила оконное стекло. Гитлер вскинул голову. Его прикрытые веками и затуманенные глаза выискивали врага. От лица исходило демоническое сияние, напоминавшее жар раскаленной печи.

Гиммлер, всю жизнь искавший магию, которую только что явил маркиз, стоял с открытым ртом. Профессор и эсэсовец, державший в руке пистолет, замерли на месте, не зная, что делать. Прежде чем они пришли в себя, Сант-Анджело выбежал на террасу башни.

— Стреляй, где он стоял! — крикнул Майнц.

Через секунду пули выбили из косяка несколько длинных щепок.

— Блокируйте дверь! — приказал Гиммлер.

Второй солдат занял позицию на верхних ступенях лестницы, перегородив собой узкий проход. Но это не был единственный путь спасения. Майнц, быстро оценив обстановку, бросился на террасу. К тому времени маркиз забрался на парапет, намереваясь спрыгнуть вниз на лозу винограда. Профессор, размахивая руками, наткнулся на него и ухватил беглеца за полу жилета. Сант-Анджело вырвался, отступил на два шага, но Майнц, казалось, обладал шестым чувством. Он схватил его за ногу.

— Я поймал тебя, ублюдок! — с триумфом взревел он, стягивая маркиза с парапета. — Теперь ты никуда не уйдешь!

Его волосы намокли от крови. С губ срывались клочья пены. Сант-Анджело вцепился руками в его шинель и сделал подсечку. Профессор, потеряв равновесие, повис на невидимом противнике.

— Я поймал тебя, — задыхаясь, повторил Майнц.

Маркиз приподнял его за грудки и подтолкнул к парапету. Профессор ударился поясницей о балюстраду, опасно качнулся назад, затем выгнул спину и замахал руками, стараясь удержаться на террасе. Сант-Анджело еще раз толкнул его в грудь. Майнц перелетел через поручень ограды и, огласив ночной воздух диким криком, рухнул наземь у подножья башни.

— Стреляйте наугад! — рявкнул Гиммлер.

Эсэсовец опустошил обойму, целясь в разные места на небольшой террасе.

— Живым! — прохрипел Гитлер. — Я хочу его живым!

Он поднялся с кресла и, сильно кренясь вперед, направился к дверному проему. Его левая рука неконтролируемо дрожала. Навстречу ему по лестнице поднимались солдаты, вооруженные ружьями и автоматами. Сант-Анджело понял, что нужно спешить. Он, как акробат, вскочил на парапет и прыгнул на крону ближайшего дуба. Раздался треск веток и хруст костей, он каким-то чудом зацепился руками за большой сук — или, возможно, небесная длань поддержала его в ту минуту. Он повис высоко над землей в черноте летней ночи, скрытый пологом листвы и ветвей.

Боль в ногах не шла в сравнение с муками сожаления. За какой-то час он не только упустил свой шанс на уничтожение фюрера… но и потерял «Медузу».

Глава 34

Когда Дэвид проснулся, он не мог поверить своим глазам. Во-первых, он лежал под пологом в роскошной кровати. Во-вторых, в его объятиях спала Оливия. Их одежда, сухая и выглаженная, была аккуратно сложена на деревянной этажерке. Рядом находилось несколько новых предметов — обувь и плащи. Кто-то тихо постучал в дверь. Он натянул одеяло на плечи Оливии и крикнул:

— Войдите.

Молодая горничная внесла поднос с завтраком, поставила его на стол и, не глядя в их сторону, раздвинула шторы. Из окна открывался прекрасный вид на парк и озеро с лодочной станцией. Сейчас оно выглядело безмятежным и мирным.

— Мсье Сант-Анджело просит вас после завтрака повидаться с ним в гостиной, — сказала девушка.

Когда она вышла, Оливия открыла глаза.

— Значит, это все на самом деле?

Дэвид смущенно улыбнулся.

— Я думаю, да.

Обнаженное тело Оливии и ее голова, покоившаяся на его груди, выглядели достаточно реальными и соблазнительными. Их тела создали уютное углубление в мягком матраце. Он чувствовал, как ее тонкие пальцы поглаживали его плечо, руку, бедро… Но как бы сильно ему ни хотелось не прерывать ее прелюдию, естественные нужды требовали этого.

— Схожу коня привяжу, — сказал он.

— Коня? О чем ты говоришь?

— Это значит… Потом расскажу. И еще мне нужно позвонить.

Надев халат и взяв чашку кофе со стола, он вышел в коридор. Прошлым вечером ему не удалось осмотреть этот этаж. Увидев горничную, он спросил, где можно найти телефон. Она указала ему на гостиную, в которой, как и во многих комнатах особняка, стояли античные статуи. Взглянув на торс юноши с отбитыми руками и головой, он вспомнил скульптуру, которой некогда владел Козимо де Медичи. Другой бюст, судя по шапочке и регалиям, изображал какого-то папу римского времен Ренессанса.

Сначала Дэвид позвонил в отель «Крийон». Гэри оставил для него сообщение: «Свяжись со мной в любое время. Это очень важно». В Чикаго была середина ночи. Дэвид не стал ждать и набрал номер Гэри. Тот ответил на втором гудке.

— Извини, если я разбудил тебя, — сказал Дэвид. — В твоем сообщении говорилось, что дело не терпит отлагательства.

— Ты не получил мою голосовую почту?

— Я потерял телефон. Что случилось?

Дэвид услышал, как скрипнуло кресло. Почему Гэри не в постели? У него появилось недоброе предчувствие. Насколько плохой была ситуация, если Гэри до сих пор не передал ему привет от Сары?

— Дэвид, тебе нужно вернуться домой.

Его сердце замерло в груди.

— Почему? Что случилось? Я думал, что новый курс лечения улучшил состояние Сары.

— Не очень, — сказал Гэри.

Чувствовалось, что он взвешивал каждое слово.

— У нее случился рецидив, и лечение было приостановлено.

Дэвид надеялся, что он скажет о дальнейших предложениях врачей — о том, что они собирались предпринять в сложившейся ситуации… Но Гэри заговорил о другом.

— Сначала Сару направили в отделение интенсивной терапии, а затем перевели в другое место.