Зеркало Медузы

Его костлявые пальцы потеребили медаль на отвороте воротника. Склонив голову набок, он посмотрел на одного из эсэсовцев. Тот быстро обошел вокруг стола, выхватил из кобуры пистолет и грубо прижал ствол к виску Сант-Анджело.

— Снимите с него рубашку, — велел рейхсфюрер другому солдату.

Второй высокий блондин с лицом пустоголового дебила рванул в стороны льняную рубашку маркиза. Пуговицы градом рассыпались по полу. Заметив медальон, солдат приподнял цепочку над головой Сант-Анджело.

— Вот видите? — обращаясь к Майнцу, сказал Гиммлер. — Прямое действие гораздо лучше долгих разговоров.

Эсэсовец передал «Медузу» в руки Гиммлера. Тот повертел медальон в пальцах и оценил его вес.

— Я не чувствую никакой магической силы, — возмутился рейхсфюрер. — Это действительно та вещь?

Сант-Анджело молил небеса, чтобы у него появился шанс вернуть зеркало — по крайней мере до того, как нацисты смогут оценить его магический потенциал. Однако «люгер» все еще царапал его висок, и он не мог даже сдвинуться с места.

— Опустите оружие, — велел Гиммлер. — Мы же не хотим, чтобы чья-то голова разорвалась на части. В ней еще может оставаться что-то ценное.

Солдат, подчинившись, отступил назад на пару шагов. Он по-прежнему держал в руке пистолет. Рейхсфюрер одобрительно взглянул на него и с неприветливой улыбкой повернулся к Сант-Анджело.

— Отвечайте на мои вопросы.

— Это оберег на удачу. Он принадлежит моей семье уже многие годы.

— Что-то он не действует, — с сомнением заметил Гиммлер. — Не оберегает вас.

Прежде чем Сант-Анджело успел ответить, с нижней площадки лестницы раздался резкий возглас:

— Хайль, Гитлер!

Маркиз увидел длинную тень, возникшую на стене. Та медленно поднималась все выше и выше. Гиммлер быстро спрыгнул со стола. Солдаты застыли в неподвижных позах. Майнц смахнул пот со лба и вытер ладонь о рукав. Тень удлинилась и приблизилась. Зеркальные стены комнаты внезапно многократно отразили ее. Сант-Анджело почувствовал приближение чего-то мощного и злого…

— Как здесь можно дышать? — пожаловался фюрер, входя в кабинет. — Откройте те двери!

Дебилоподобный эсэсовец подбежал к французскому окну и распахнул створки настежь. Гитлер обвел взглядом комнату, осматривая людей и обстановку. При этом его голова повернулась лишь на немного. Полевая форма фюрера выглядела гораздо скромнее, чем у Гиммлера. Ее украшали только красный аксельбант и старомодный Железный крест, закрепленный на левом нагрудном кармане. Такой знак отличия с гравировкой 1914 года давали лишь ветеранам Первой мировой войны.

При виде множества зеркал Гитлер презрительно покачал головой.

— Тщеславие является слабостью, — сказал он. — Здесь живет и работает слабый человек.

Никто не возражал ему.

— Почему на такой высоте тут нет сквозняка?

У Сант-Анджело сложилось впечатление, что все присутствующие вдруг почувствовали вину за недостаточно свежий воздух.

Сняв фуражку, украшенную золотым имперским орлом, фюрер бросил ее на стол, козырьком вверх, затем дрожащей левой рукой поправил прическу на затылке. Его волосы — такие же темные, как глаза — ниспадали на лоб длинной челкой, скошенной в левую сторону. На висках они были коротко острижены. Жесткие усы уже успели подернуться легкой сединой.

Заметив медальон в руке Гиммлера, он недовольно проворчал:

— Вы держите эту безделушку с таким видом, будто она представляет собой что-то важное.

— Так и есть, мой фюрер.

— Учитывая все неприятности, в которые вы втянули меня, ей лучше действительно оказаться важной.

Гитлер взял «Медузу» в правую руку и осмотрел ее скептическим взглядом. Сант-Анджело заметил, что левую ладонь он поместил за спину. Сначала фюрер полюбовался жутковатым лицом горгоны, потом перевернул предмет и хмыкнул, увидев черный шелк, закрывавший зеркало. Он удалил его большим пальцем и обнажил искривленное зеркало. Сант-Анджело молил небеса, чтобы Гитлер держался подальше от лунного света, который появился на террасе башни.

— Так это дамское зеркало, — разочарованно сказал фюрер, отворачиваясь от амулета. — И не особенно хорошее. Стекло выглядит поврежденным.

Маркиз надеялся, что он отложит вещь в сторону. Но Гитлер рассеянно намотал цепочку на пальцы и зажал «Медузу» в кулаке.

— Мы верим, что в предмете заключено нечто большее, чем видится глазу, — уважительным тоном произнес Гиммлер.

— Да-да, действительно, — выпалил профессор. — Я верю, что полный манускрипт Челлини объяснит, как было сделано это зеркало и какими силами оно обладает. Возможно, рукопись тоже находится в этом замке.

Гитлер перевел взгляд на Сант-Анджело.

— Ну? Вы можете что-то сказать?

— Могу.

— Тогда говорите. Я не хочу торчать здесь всю ночь.

— Вы уже дали точную оценку этой вещи, — намеренно робким тоном ответил маркиз. — Это маленькое дешевое зеркальце без драгоценных камней. Оно ничего не стоит.

— Вот именно! — вскричал Майнц, не в силах сдерживать себя. — Вещи, наделенные могущественной силой, всегда неприметны!

Пока он с энтузиазмом развивал тему незаметности оккультных и психических феноменов, маркиз невинно сложил руки на груди и опустил подбородок. Сант-Анджело видел, что немцы не принимали его во внимание — Гитлер вообще повернулся в другую сторону, — но именно на это он и рассчитывал. Маркиз сфокусировал мысли на фюрере — так же, как века назад на графе-самозванце. Чтобы проникнуть в ум чудовища, он должен был найти путь, ведущий в его сознание.

Дискуссия не требовала его участия. Майнц уже говорил о Копье судьбы. Гиммлер бубнил о древнем короле по имени Генрих-птицелов. Однако Сант-Анджело пропускал их слова мимо ушей и настраивался только на один сигнал, идущий от Гитлера. Он не сразу нашел его. Но как только связь стала прочной и чистой, маркиза до костей пробрал леденящий ветер. Даже в этой душной комнате теплым летним вечером он почувствовал арктический холод. Его мысли вместо того, чтобы направиться на цель, разлетелись в разные стороны, словно опавшие листья, уносящиеся вдаль по безжизненной равнине.

«Соберись! — велел он себе. — Сконцентрируй внимание!»

Сант-Анджело казалось, что он бредет по полю боя после кровопролитного сражения. Ноги застревали среди павших тел. Смрад разложения разъедал его ноздри. Но он собрал всю волю в кулак и отбросил прочь видение этого гиблого места. С новой силой и с каждой частичкой энергии, находившейся под его контролем, он начал буравить мозг фюрера. В этот раз маркиз увидел, как голова его противника дернулась назад. Гитлер приподнял парализованную руку — интересно, чем он болел? — и вновь пригладил волосы на затылке. Его щека задергалась в нервном тике. Найдя точку входа, маркиз все глубже пробирался в его сознание. Напряжение было таким, что виски пульсировали от прилива крови. Наконец плечи фюрера опустились, колени начали подрагивать и подгибаться.

— Конечно, мы должны подвергнуть его жесткому допросу, — сказал Гиммлер, как будто Сант-Анджело не мог его слышать. — Этот упрямый маркиз только прикидывается невежественным идиотом.

Сант-Анджело старался не привлекать к себе излишнее внимание. Продолжая воздействовать на Гитлера, он сохранял абсолютную неподвижность.

— По моей оценке, весь его замок является источником силы, — добавил профессор. — Я почувствовал это, как только мы прошли через ворота. Нам нужно осмотреть здесь каждый камень.

Кровь отхлынула от лица Гитлера, и он пошатнулся. Его рука дрожала так сильно, что Гиммлер не мог не заметить этого.

— Мой фюрер, как вы себя чувствуете? — спросил он.

Рейхсфюрер указал на резное кресло, похожее на трон.

Один из эсэсовцев поднял этот тяжелый предмет, словно маленькую зубочистку. Он пронес его вокруг стола и поставил перед Гиммлером. Тот взял под руку дрожавшего фюрера и усадил его на бархатное сиденье.

— Приведите доктора! — крикнул Майнц.

Солдат, стоявший у двери, бросился вниз по лестнице. На бровях у Гитлера появились капли пота. Маркиз усилил свое воздействие. Он, будто крот, рыл тоннель в самый дальний и темный угол сознания этого чудовища. Там, в ядре его мозга, он хотел породить мощную бурю, от которой фюрер бы ослеп, оглох и почернел от крови, вскипевшей под кожей. Нацисты в комнате восприняли бы это как апоплексический удар. Такая беда могла поразить любого — даже вождя всемогущего рейха. Никто не понял бы, что здесь произошло.