Похититель душ

В ответ на это Бог послал мне чудовищные сны и жуткую головную боль утром, с которой не смогла справиться даже холодная вода в тазике для умывания. Не помогли и теплые руки брата Демьена, который приложил их к моему лбу, сопроводив искренней и цветистой молитвой. С понимающей улыбкой наш хозяин пробормотал что-то про необходимость опохмелиться и заставил меня выпить чашку вина с корицей, которая возымела чудесный и неожиданный эффект – мне сразу же стало значительно лучше. И что самое удивительное, я не почувствовала никакого опьянения.

– Теперь, когда вы меня вылечили, – проговорила я, – мне хотелось бы попросить вас еще об одном одолжении.

Вид у него сделался не слишком довольный, но он был человеком воспитанным.

– Слушаю вас, мадам.

– Когда мы пойдем взглянуть на ваш сад, я бы хотела, чтобы вы отвели нас на место, где, по словам милорда, он в последний раз видел Мишеля.

Моя просьба совсем ему не понравилась, и он нахмурился.

– Зачем вам это нужно, мадам?

– Понятия не имею. Но хочу там побывать.

Он не смог придумать ни одной уважительной причины, чтобы мне отказать, и потому ему пришлось согласиться. Мы собрали свои немногочисленные вещи, привязали их к седлам наших скакунов и направились в сторону сада под нескончаемые рассуждения брата Демьена о том, как следует ухаживать за фруктовыми деревьями. Ему удалось заполучить горсть земли, которую мой спутник сначала понюхал, потом попробовал на вкус, размял пальцами, смешал с собственной слюной – и все ради того, чтобы проникнуть в ее тайну. Его вывод прозвучал несколько неожиданно:

– Хм-м-м.

Мне стало интересно, что это означает, но я не стала задавать вопросов, потому что мои мысли были заняты другим.

Покинув сад, мы свернули на тропинку, ведущую на запад, и вскоре добрались до дубовой рощи, а затем по другой тропе подъехали к месту, где земля резко уходила вниз.

Чуть ниже вершины холма стоял маленький белый крест, установленный Этьеном, чтобы отметить место, где нас настигло горе, хотя мы так и не узнали точно, где это было. Он показал мне крест почти сразу после того, как поставил его, и, помню, я тогда еще подумала, что это единственное наследие моего сына, а вовсе не истории о мужестве и отваге, о которых он так мечтал.

Я смотрела на это напоминание о нем, ослепительно белый крест на фоне окружавшей его яркой зелени. Хотя он простоял много лет на открытом месте, все же показался мне на удивление свежим.

– Кто-то за ним ухаживает.

– Да, мадам, – тихо ответил Марсель. – Мы время от времени подновляем краску.

Моя благодарность была так велика, что я лишилась дара речи, и мы стояли молча под тихое журчание воды в лощине, которое казалось мне святотатством.

Наконец я спросила:

– Река сильно поднимается весной?

– Довольно сильно.

– А осенью – высыхает?

– На моей памяти ни разу, мадам. В этом месяце почти не было дождей, а время года сейчас самое засушливое, так что вряд ли вода опустится ниже.

Я смотрела, как прозрачная вода резвится, обтекая камни. Ее было вполне достаточно, чтобы смыть кровь.

На дороге, которая шла вокруг замкового луга, мы попрощались с Ги Марселем и направились в сторону Нанта, а он – в противоположном направлении, домой, в замок. Брат Демьен пожелал ему доброго пути, а я лишь грустно посмотрела вслед – смотритель был одним из немногих звеньев, связывавших меня с Шантосе, и один Бог знал, встретимся ли мы еще, перед тем как сойдем в могилу. В глазах старика я увидела тоску по прежним славным дням, вернуть которые невозможно и очень хочется.

Когда мы отъехали друг от друга шагов на сто, я вдруг услышала голос смотрителя:

– Мадам, подождите!

Я остановила своего ослика и повернулась к нему. Огромная крепость высилась у него за спиной, превращая его в карлика.

– Да, месье?

Он приблизился к нам на несколько шагов, чтобы не пришлось кричать.

– Повитуха, мадам Карл и… – начал он, затем помолчал немного, прежде чем продолжить, словно сомневался, правильно ли поступает. – Она сама, возможно, уже умерла, но ее сын наверняка жив.

Я хорошо его помнила.

– Гийом.

– Да, тот самый. Может быть, вам следует поговорить с ним.

Марсель рассказал нам, где его искать, оказалось, что нам почти не придется сворачивать с дороги.

Глава 22

В работе над этим делом мне требовался человек, которому я могла бы полностью довериться. Фрейзи и Эскобар являлись моими приятелями и коллегами, а мне требовался друг. Эррол Эркиннен был готов к сотрудничеству сразу на нескольких уровнях, за что я испытывала к нему благодарность.

– Сегодня утром я обратилась за разрешением на обыск в доме Уилбура Дюрана и в его студии. Мне необходимы записи, чтобы двигаться вперед. Меня трясет от нетерпения, когда я думаю о том, чтобы изучить эти материалы; он наверняка хранит их в чулочном отделении…

– Что? – прервал меня Эркиннен.

– Извините, – сказала я. – Это такое место, где девушки хранят все свои секреты. У моего бывшего мужа был такой ящик в письменном столе.

– Ага. А у меня это коробка с инструментами. Но меня приводит в ужас мысль, что кто-то может туда заглянуть. Ну и работа у вас – копаться в чужих тайниках.

– А вам приходится копаться в чужих мозгах.

– Очко в вашу пользу, – признал он.

– Клянусь, иногда мне кажется, что мы такие же больные, как типы, за которыми гоняемся.

– О, нет, я так не думаю. Некоторые из них зашли слишком далеко. Однако события стали развиваться быстрее – вам удалось узнать что-то новое.

– Да. И немало.

Он внимательно выслушал мой рассказ о поездке в Бостон, о Пите Москале и семье Галлахер, об исчезнувших уликах с места убийства их сына и об откровениях Келли Макграт.

– Господи, – воскликнул он, когда я закончила, – идеальный сценарий для серийного убийцы.

– Похитителя.

Он помрачнел.

– Вы должны понимать, что дети мертвы.

– У нас нет тел, за исключением тела Джексона, а мы пришли к выводу, что он убил его в качестве тренировки. Мы наверняка знаем лишь о гибели племянника Джесси Гарамонда. И только из-за того, что дядю мальчика осудили за убийство, вот почему присяжные пришли к выводу, что мальчик мертв. Однако тело не найдено.

– Интересно, что он с ними делает?

Док задал этот вопрос озадаченным голосом; его клиническая отстраненность рассердила меня.

– В самое ближайшее время что-нибудь узнаем. – Мой голос прозвучал жестко. – Если только не потеряем след. Вы что-то начали говорить о сценарии.

– Верно. Извините. Я хотел сказать, что это классический случай. Недостаток материнской заботы, равнодушие отца или вообще его отсутствие, властная мужская фигура, вмешивающаяся в жизнь мальчика с негативными жесткими оценками – в случае с Дюраном их сразу двое: дядя и дед. Потеря близкого человека – Мэгги – в критическом возрасте.

– А дядю я бы задушила. Это он потрудился над Дюраном. Воспользоваться доверием ребенка и склонить его к сексу…

– А вы уверены, что так и было?

– Нет, не до конца. Однако сведения, которые мне удалось раздобыть в Бостоне, дают основания считать, что О'Рейли соблазнил Дюрана. Теперь дядя мертв, и я не могу к нему обратиться. Очень жаль. Впрочем, возможно, это только к лучшему – то, что он мертв, – после всех совершенных им преступлений.

– Вы должны сохранять осторожность, детектив. Эмоции нельзя выпускать из-под контроля. Я слышал о полицейских, которые начинают сочувствовать жертвам преступлений, а ситуация у вас и без того достаточно сложная. Более того, я считаю, что вам не следует входить в контакт с преступником.

Я ответила не сразу, поскольку мне нужно было подумать о том, какие чувства я испытываю к Уилбуру Дюрану. Странное сочетание противоречий – я презирала его и в то же время была словно заворожена его личностью.

– Вы правы, – сказала я. – Мне и самой это известно. Я ненавижу возникшую ситуацию – я ему сочувствую, поскольку в детстве Дюрану пришлось пережить ужасные вещи, но в то же время убеждена, что он отвратительное чудовище. Я оказалась в жалком положении.