Пир плоти

— Он очень добр. Относится ко мне как к бедной сиротке.

— Это заметно.

Она прикрыла глаза, и Айзенменгер решил, что, видимо, ее тянет в сон из-за небольшого сотрясения мозга. Но Елена вдруг спросила, не открывая глаз:

— А что вы хотели?

Он не понял вопроса.

— Когда вы вернулись в контору и барабанили в дверь.

В растерянности он не сразу придумал, что соврать.

— Я не мог найти свой мобильник. Решил, что оставил у вас на столе.

Айзенменгер не был уверен, что его ложь сработала.

— Не помню, чтобы вы его вынимали.

— Да, я потом нашел его у себя в кармане.

Все так же с закрытыми глазами она произнесла:

— Спасибо, что вы вспомнили о мобильнике. Это оказалось очень кстати.

Доктор рассмеялся и пробормотал что-то в знак согласия. Помолчав, она устало, будто нехотя, выдавила:

— Похоже, меня преследует злой рок.

— То есть?

Сделав еще одну паузу, Елена произнесла мягко и завороженно, хотя в словах ее чувствовался какой-то подтекст:

— Сначала меня чуть не сбила ваша бывшая подружка. Теперь это. Говорят, Бог троицу любит.

Он не знал, что ей ответить, и боялся, что не подберет ни правильных слов, ни надлежащего тона. И только когда он остановил машину на перекрестке, посмотрел на свою спутницу и сказал:

— Вы все-таки будьте осторожнее. На всякий случай.

Присутствие на воскресном ланче у декана супругов Гамильтон-Бейли было очень некстати. Вопреки тому, что Шлемм говорил профессору анатомии, он не собирался приглашать к себе этого малоприятного субъекта, а мысль о встрече в светской обстановке с женщиной, с которой он некогда встречался в обстановке интимной, вызывала у него отвращение.

Однако Салли, жена декана, придерживалась иного мнения. Она сообщила, что Ирена Гамильтон-Бейли ей нравится, и подчеркнула, что они давно не приглашали эту пару. А ведь это противоречит издавна заведенному порядку, согласно которому члены старшего преподавательского состава школы должны время от времени присутствовать на подобных сборищах у декана. Гамильтоны-Бейли уже три года не были в числе его постоянных гостей, напомнила Салли тоном, в котором Шлемм уловил ехидный намек. Стало быть, прошло три года с тех пор, как Ирена впервые легла с ним в постель, и при мысли о том, что теперь ему предстоит увидеть ее в своем доме, да еще и в обществе законного супруга, он поморщился.

К сожалению, супруга декана, не имевшая представительного вида и на первый взгляд тишайшая из самых робких овечек, на деле обладала всеми качествами настоящего диктатора. В результате Гамильтоны-Бейли были приглашены, и Шлемму оставалось только уповать на такт и благонравие Ирены. Он, конечно, не мог знать, что сейчас ее беспокоят куда более важные проблемы, и потому встретил их у своих внушительных дубовых дверей с внешним радушием и внутренней настороженностью.

После стандартного обмена приветствиями жены расцеловались и отправились под ручку поболтать о своем, словно закадычные подруги, соскучившиеся друг по другу. Шлемм посмотрел на них с некоторым раздражением, удивляясь женской способности воспарять в заоблачные выси, презрев прозу жизни и здравый смысл. Он повернулся к Александру, который продолжал смотреть вслед женщинам, хотя взгляд его был при этом рассеянным.

— Я рад, что вы с Иреной пришли, Александр. Может быть, пройдем в библиотеку? Я думаю, вы знаете почти всех гостей.

Гостей оказалось человек тридцать, и декан был прав, говоря, что с большинством из них Гамильтон-Бейли знаком, хотя его поведение в течение следующих двух часов свидетельствовало скорее об обратном. Взгляд Гамильтона-Бейли был направлен по большей части в пол или в стол. Видимо, Александр находил узоры на ковре и на скатерти куда интереснее и высокоинтеллектуальнее рассуждений своих коллег. Пару раз, когда кто-то из гостей обращался к нему, профессор анатомии заметно вздрагивал, и это не ускользнуло от глаз декана, равно как и те пристальные взгляды, которые Ирена время от времени украдкой бросала на мужа поверх серебряного блюда. Миниатюрный профессор пил мало, а к еде не притронулся вовсе.

После легкой закуски декан отправился на кухню дать указания насчет подачи следующих блюд, а вернувшись, столкнулся с Иреной Гамильтон-Бейли.

— Мы можем поговорить, Дэниел?

Он ответил ей самой галантной из своих улыбок, но внутренне похолодел от дурных предчувствий. Неужели она хочет вернуться к старому? Декан огляделся. Большинство гостей, разбившись на группы, оживленно болтали. Их бокалы были наполнены, так что Шлемм, как хозяин, мог позволить себе бросить их на какие-нибудь четверть часа. Хозяйка радостно щебетала, обращаясь к главному констеблю, а Александр Гамильтон-Бейли, стоя у окна, с интересом разглядывал сад.

— Пройдемте сюда. — С этими словами Шлемм провел Ирену в небольшую комнату в глубине квартиры, где его жена обычно занималась рукоделием.

Дэниел Шлемм ожидал смущенного излияния чувств и жалоб, что эти чувства не находят благодарного отклика, и был порядком удивлен, когда Ирена, полностью владея собой, заявила:

— Я хочу поговорить с вами об Александре.

— Об Александре?

— Не сомневаюсь, вы заметили, в каком он состоянии.

Шлемм вздохнул с облегчением, подумав — тоже, впрочем, безо всякого удовольствия, — что Ирена, по всей видимости, хочет попросить его о какой-нибудь «услуге». Он не любил оказывать услуги, не получая ничего взамен.

— Да, вид у него несколько рассеянный, — согласился Шлемм.

— Это все из-за того жуткого убийства. Он просто места себе не находит!

— Убийства? — повторил декан с нескрываемым изумлением. — Но почему? Это произошло уже несколько недель назад и никак его не коснулось — ну, по крайней мере, прямо. Я помню, полиция допрашивала его, но это было просто…

Он осекся из-за того, что Ирена вдруг посмотрела на него в упор широко раскрытыми глазами и взгляд этих глаз был весьма и весьма многозначителен.

— Господи помилуй! — вырвалось у декана против его воли, но Ирена тут же, картинно воздев руки к небесам, произнесла:

— Александр не убивал ее, Дэниел. Он клянется в этом.

Она сделала пару шагов в его сторону, и Шлемм инстинктивно отступил на два шага, словно они исполняли какую-то английскую разновидность танго. Женщина остановилась, и он взял себя в руки, обдумывая только что услышанное.

— Ну и слава богу, если это так. Тогда в чем же проблема, Ирена?

Ирена Гамильтон-Бейли вдруг замялась, и Шлемм еще раз подивился странностям женской психологии. Казалось бы, уж что может быть хуже убийства?

— Он сказал мне, что у него… была связь с этой девушкой, — выдавила она.

Декан ошеломленно воззрился на жену своего подчиненного. Лишь титаническим усилием воли он поборол в себе искушение рассмеяться. Это ж надо себе представить! Александр Гамильтон-Бейли — этот невзрачный импотент — совокупляется с молоденькой девицей! Картина, представшая мысленному взору декана, носила явно сюрреалистический характер.

Он поспешил изобразить благородное недоверие к известию, столь компрометирующему уважаемого человека:

— У Александра? Связь? С Никки Экснер?

Ирена кивнула:

— Он в ужасе оттого, что это может раскрыться. Такого позора он точно не переживет, Дэниел.

По-видимому, сказанное Иреной было не так уж далеко от истины, но в данный момент эта истина была заслонена от Шлемма рисовавшимися его воображению совершенно непристойными сценами с участием Гамильтона-Бейли, которые декан созерцал не без зависти. Он видел фотографии Никки Экснер и был поражен ее красотой. Ему не хотелось верить в сказанное Иреной, и он решил раз и навсегда расставить все точки над «i»:

— Она была его любовницей?

Ирена молча кивнула. Шлемм был рад, что она не изображала праведный гнев по этому поводу. Подобное лицемерие было бы трудно перенести.

— Она предложила ему… свои услуги, потребовав взамен приз по анатомии.