Поджигатель

— Честно скажу — нет. По-моему, в последнее время нам было не слишком хорошо вместе. Мы оба заслуживаем большего счастья, а я вряд ли смогу сделать тебя счастливым, Ян.

Он не стал со мной спорить, только сказал:

— Можешь пока не съезжать, ведь ты сейчас не в состоянии заниматься поисками квартиры.

— Хочешь, чтобы я выздоравливала у тебя? Зачем? Буду мешаться под ногами. К тому же родители просят меня вернуться домой.

Он поморщился.

— Что ж, если это тебя устраивает…

— Вполне. Там я как следует отдохну, наберусь сил, — солгала я не совсем убедительным тоном.

— Ладно, только не рвись на работу. Сначала поправь здоровье. Ты себя совсем не бережешь.

Я улыбнулась.

— Я рада, что ты со мной согласен.

— Я этого не говорил, — мягко произнес Ян. — Мне жаль, что у нас не сложилось. Но наверное, ты права и нам нет смысла продолжать отношения.

— Мне тоже жаль. И все-таки мы расстаемся без обиды.

— Конечно, — согласился он.

Я протянула руку. Ян взял ее и на мгновение задержал в своих ладонях. Тут раздался стук в дверь, потом створка слегка приоткрылась и в палату заглянул Роб. Увидев, что мы держимся за руки, он тут же дал задний ход.

— Простите, я зайду попозже.

— Постой! — хором крикнули мы с Яном, и Роб задержался.

— Ну, я пойду. — Ян отпустил мою руку. — Пока. Хочешь, я начну собирать твои вещи?

— Не стоит. Предоставь это моей маме, она с удовольствием пороется в моих шмотках, — сонно пробормотала я. — Ей надо заняться чем-нибудь полезным.

Он скривился.

— Ладно. Придется куда-нибудь смотаться на то время, пока она будет находиться в моей квартире.

Я усмехнулась.

— Прекрасно тебя понимаю. Каждый раз после ее посещений у меня подскакивает давление, и врачи думают, что у меня начался рецидив.

Ян нагнулся и едва коснулся губами моей щеки.

— Выздоравливай.

Он отвернулся и быстро зашагал к двери. Проходя мимо Роба, что-то тихо ему сказал, и на лице моего коллеги мелькнула веселая ухмылка. Или мне показалось? Нет, я смотрела внимательно… Когда дверь закрылась, Роб приблизился к кровати, встав там, где только что находился Ян.

— Сядь, пожалуйста. Я растяну шею, если буду долго смотреть вверх.

— О нет, только не это!

Он огляделся, нашел стул, подвинул его вперед и со вздохом уселся. Даже в тусклом свете больничной палаты я видела, как он бледен. Под глазами — темные круги, на щетинистом подбородке — синяк, бровь рассечена.

— Жутко выглядишь, — заметила я. — Что происходит?

— С чего ты взяла, будто что-то происходит?

— Ты первый коп, который пришел сюда ко мне. Значит, у остальных есть дела поважней.

— К тебе никого не пускали, кроме родственников, — возразил Роб. — Я пришел сразу, как только разрешили.

— Ну раз уж ты здесь, — я внимательно его оглядела, — может, расскажешь, что случилось той ночью?

— Эх, почаще бы слышать от женщин такие слова!

— Прекрати!

— Ладно-ладно. Не рви на себе последние волосы!

Я машинально поднесла руку к голове и наткнулась на бинты.

— Интересно, меня подстригли? Медсестра клятвенно заверила, что хирург не брил мне голову.

Роб засмеялся.

— Прости, ляпнул не подумав. Даже не сомневайся: снимешь повязку и тут же сможешь рекламировать какой-нибудь шампунь.

— Не понимаю, почему я так огорчаюсь, — удивленно протянула я. — Обычно меня не волнуют подобные вещи.

— Возможно, в результате удара по голове у тебя начались изменения личности. Если повезет, скоро ты станешь нормальной девушкой.

— Я и так нормальная девушка, — произнесла я с достоинством. — Только ты этого не знаешь.

— Ты слишком старательно это скрываешь.

Наверное, у меня на лице опять отразилась обида, потому что он подался вперед и похлопал меня по руке:

— Шучу, Керриган. С тобой все в полном порядке.

— И все же давай вернемся к той ночи. — Я выжидательно смотрела на Роба.

— Мне нельзя говорить с тобой о работе.

Я застонала от досады, и он поднял руки кверху.

— Ладно, уговорила. Что ты помнишь?

— Как Кейти? — тут же спросила я.

— Хорошо. Во всяком случае, лучше, чем ты. Отделалась шишками, синяками и ожогом от электрошокера.

Я медленно выдохнула. Никому другому не рискнула бы задать этот вопрос, да мне бы все равно ничего не сказали. Но я не сомневалась, что Роб говорит правду.

— Значит, это был он.

— О да, Поджигатель, во всей своей двадцатичетырехлетней красе!

— Ты шутишь?

Он покачал головой.

— Помнишь, как на брифингах психолог втирала нам, что ему от тридцати семи до сорока пяти лет, что он живет один и скорее всего в прошлом уже совершал преступления, связанные с насилием? Так вот, дамочка немного ошиблась.

— Кто он?

Я затаив дыхание слушала про Размига Сельваджи.

— Мать его обожает. Говорит, он не мог совершить ничего плохого. По словам его сестры, она разрешала ему делать все, что он хочет.

— Но каким образом он ухитрялся скрывать это от родных? — удивленно спросила я.

— Размиг жил практически в отдельной квартире, переделанном чердаке. Остальным членам семьи подниматься туда не разрешалось. Он был полностью предоставлен себе. Родители с утра до ночи вкалывали в ресторане, а сестры не следили, где он и чем занимается. Разумеется, скутер был служебным, и ему даже не приходилось оплачивать бензин.

— Все условия для выездных убийств.

— Вот именно. А пиццу он использовал в качестве приманки. Лучший способ расположить к себе девушку — угостить ее чем-нибудь вкусным. Неудивительно, что жертвы останавливались и вступали с ним в разговор.

— Он признался?

— У него не было выхода, — прямо ответил Роб. — Во время обыска в его доме нашли ювелирные украшения, совпадающие с пропавшими вещами жертв, не говоря уж об окровавленном молотке.

— Все, что мы искали.

— Точно. Даже его адвокат не нашлась что сказать, когда на стол в комнате для допросов выложили фотографии найденных улик. Размига приперли к стенке, и он сознался.

Мысли метались у меня в голове как бешеные.

— Он признался во всех убийствах? Как насчет Ребекки Хауорт?

Роб с усмешкой откинулся на спинку стула.

— Я вижу, твои мозги не пострадали. Нет, он не признался в убийстве Ребекки. У него есть алиби. В день ее смерти кузина Размига выходила замуж, и он весь вечер и всю ночь гулял на свадьбе. Есть видеозапись. Во-первых, к девяти часам он здорово нализался, а во-вторых, свадьба проходила в Хартфордшире. Чтобы убить Ребекку, ему надо было совершить телепортацию и чудесным образом протрезветь.

— Так я и думала.

— Его взбесило, что кто-то позаимствовал его «почерк». Ему не терпелось сообщить, что это не он.

Мне по-прежнему не давал покоя возраст убийцы.

— Неужели ему действительно только двадцать четыре года?

— Да. И у него никогда не было девушки. — Роб нагнулся и достал из заднего кармана джинсов цветную фотографию. — Это полицейский снимок арестанта. Вот он, Размиг.

Фотография запечатлела крупным планом молодого человека с бычьей шеей, нежными скорбными карими глазами и вялыми влажными губами, ярко-красными, как у ребенка. Короткие черные волосы; челка длиной в дюйм, смазанная гелем и зачесанная на низкий лоб, длинный узкий нос. Далеко не красавец, но и не урод. Правда, в его внешности будто чего-то недоставало. Он выглядел слишком подавленным. Впрочем, когда тебя арестовывают по подозрению в четырех убийствах, трудно сохранить присутствие духа.

— В свободное время он ходил в качалку, — заметил Роб, потянувшись за снимком. — Вот почему у него такая шея. Видела бы ты его ручищи!

Меня больше интересовали руки Роба. Когда он забирал у меня фотографию, рукав его рубашки задрался, и я увидела бинты от запястья до локтя.

— Что с тобой стряслось?

Он поморщился.

— Ничего страшного. Медики перестарались, накладывая повязку.

— Что ты с собой сделал?