Конец жопы (СИ)

Тут я должен ответственно заявить, что не испытываю к людям с нетрадиционной ориентацией ровно никаких отрицательных чувств, если они где-то там, за плотно закрытой собственной дверью и тщательно задернутыми занавесками. Более того, скажу, что, испытывай я, более чем сорокалетний мужчина, влечение к лицам своего пола, я бы заделался гомиком, презрительно наплевав на общественное мнение и отношение близких. На это мое заявление вы можете ухмыльнуться и сказать:

- А! В таком случае вы латентный гомик!

Не знаю, что такое латентный гомик. Но точно знаю, что парады гомиков и они сами с сальными своими улыбками,  вызывают у меня отвращение. Так что перспектива стать самим собой презираемым, убивала меня без ножа и пистолета.

Наконец совладав с собой, я сказал Жопе:

- Я категорически против секса с мужчинами. И сделаю все, чтобы у нас с тобой его не было.

- Ну и дурак! – сказала он в сердцах. – В жизни все надо попробовать, разве не так?

- Не так. Если идти с этим лозунгом по жизни, то в конечном счете придешь к пассивному скотоложству, и дрючить тебя станет молодой осел, дрючить, победно крича свое и-а.

- Молодой осел? Хм. Пожалуй, я пока не стану отключать тебя навеки. И только потому, что очень хочу посмотреть на тебя в роли ишачьей подружки.

- Да ты все это говоришь мне назло! Тебе просто не понравилось, что мы с Аленой поимели вчера солидный кусок простого человеческого счастья, а ты оказался ни при чем, потому что испытываешь удовольствие только от извращений и гадостей. А почему ты торчишь только от них? Да потому что ты есть жопа, не умеющая любить и испытывать дружеские чувства. И потому тебе нравится вымазывать людей говном из говеной своей хезалки.

- Все это глупости, - сказала Жопа так, что я понял: все мои стрелы попали точно в цель. – И потому я сегодня же покопаюсь в Интернете и найду нам самого симпатичного трансвестита. Думаю, послезавтра он посетит нас с любовным визитом, и мы проведем с ним незабываемую ночь. И еще одно.  До меня дошли твои мысли о полной перемене пола, и они мне понравились. Так что готовься, милый, будущая милая.

Я хотел в очередной раз взбрыкнуть, но он отключил меня и я провалился в беспросветную темень своих переулков-извилин.

10.

Я так был взбудоражен, что даже ночью не смог заснуть, как ни старался. Ворочаясь, зевая, поправляя подушки, посещая туалет и кухню, чтобы напиться воды, я обнаружил, что Жопа никак не реагирует на эти телодвижения, но продолжает крепко спать. Вот дела! Получалось, что я могу делать все, что хочу, когда она дрыхнет. То есть становлюсь своего рода сомнамбулой.

Это открытие взбудоражило меня, но я смог взять себя в руки и принялся думать, как избавится от своей жопы, а точнее – от ее засилья, от ее идиотских штучек. Будь она человеком, я, ни секунды не колеблясь, убил бы ее на месте. Но она была моей частью, мы были с ней своего рода сиамскими близнецами. Не зная, что делать с новым своим знанием, я осторожно встал, подошел к окну, открыл его, стал смотреть на сливу, росшую под окном. Она буйно цвела, я не заметил этого в суете наступивших на горло дней. Сколько стихотворений я сочинил, глядя на это чудо природы! Вот первое из них:

                     Пятно на стекле.

                     Это я, прикоснувшись лбом,

                     Смотрел на цветущую сливу…

А это последнее, его я сочинил после последнего ледяного дождя:

                     Не будет теперь весны.

                     Хрустальной став,

                     Сломалась под окнами слива.

Я открыл окно, чтобы впустить в себя запах цветов, оправленный тихой ночью, поплавать в нем, поплавать, может быть, в последний раз.

От этих чувств, участивших сердцебиение, Жопа проснулась, стала соображать, что она делает и где находится. Наконец, поняв, что это я овладел ее телом, и что я смогу делать это каждую ночь, она прогнала мигом сон, напряглась, чтобы поставить меня на место, то есть вновь загнать в самый глухой уголок моей головы, нет, не загнать, - все, хватит терпеть эту тварь! - а  прекратить навеки.

Почувствовав, что умираю, я собрал последние свои силы и «головкой» выпрыгнул из окна прямо в сливовую купину. Теряя сознание, теряя жизнь, я был рад, что уходят они из меня в  белом облаке волшебного медового цвета.

11.

Я очнулся в больничной палате от боли, терзавшей мой зад, как злая собака.

 - Он таки привел себе трансвестита с большими сиськами или даже банального гомосексуалиста! - сверкнула в голове убийственная мысленная молния. – О, Господи, за что мне такие муки, такой позор! Чем я перед Тобой провинился?!

Я заплакал, размазывая по лицу горькие слезы, заплакал, не зная, как жить дальше. И плакал, пока в голову осторожным тараканьим усом не проникла мысль:

 - А почему Жопа молчит, как и нет ее вовсе?!

И тут я вспомнил все. Вспомнил, как решив покончить с позорной жизнью, выпрыгнул из окна «головкой» вперед, выпрыгнул в цветущую сливу, был откинут одной ее ветвью и приземлился не на голову, а на свою злосчастную  задницу. От сильного удара Жопу как ветром из нее сдуло, или даже прибило на месте. Желая утвердить эту спасительную гипотезу,  я крикнул вслух нижней части своего тела:

- Ты что, Жопа, молчишь?! Куда ты делся?

Ответа не было, и я продолжил вопить: - Что с тобой, Пердимонокль? У тебя запор, Хезалка? Или твой транс достал таки до печенок?

Жопа молчала. А в дверях стоял врач и внимательно меня слушал.

ЭПИЛОГ

Слава богу, обошлось без переломов костей таза, и скоро мне разрешили ходить. Ходил я в основном к психиатру, вы можете себе представить, как он выслушивал мои рассказы о нашем с Жопой сосуществовании, закончившимся прыжком в цветущую сливу. Госпитализировать в психиатрическую клинику он меня не стал, сказав:

- Поживите пока дома. А вернется ваш оппонент, мы вас вдвоем сразу и закроем.

Живу я сейчас с Аленой. Она каким-то образом узнала, в какой больнице я лежу, и стала носить пирожки, отказаться от которых я не смог.