Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»

— Почему?

— Сочли, что мой племянник — более удачная для нее партия.

— Но не оттого, что у его величества не слишком хороший характер?

— Нет. К несчастью, когда речь идет о королях, о личном характере обычно не упоминают.

— Стало быть, если по каким-то причинам брак принцессы Анны и вашего племянника не состоится, у короля Боснии появятся отличные шансы?

— Да. С политической стороны такой исход будет совершенно удовлетворительным.

— Спасибо, — сказал Рэксоул. — Я держу пари на вторую сотню тысяч долларов, что кто-то в Боснии — я не обвиняю лично самого короля — приложил к этому делу руку. Методы балканских политиков всегда были полувосточными. Итак, идемте.

— Куда?

— В этот миленький домик Неллиных приключений.

— Но наверняка еще слишком рано.

— Да, рано, — сказал Рэксоул. — Но нам нужно еще раздобыть кое-что. К примеру, потайной фонарь.

— И револьвер? — предположил князь Эриберт.

— Должно быть, револьверы? — поправил, засмеявшись, миллионер.

— Дело может дойти и до них.

— Ну, в таком случае, вот один, — сказал Рэксоул и вынул револьвер из кармана. — А ваш?

— А у меня, — сказал князь, — у меня револьвер вашей дочери.

— Черт, этого еще не хватало, — пробормотал Рэксоул про себя.

Было довольно рано — половина десятого. Они решили, что неразумно начинать операцию до полуночи. Надо было как-то провести три часа.

— Давайте сходим посмотреть игру, — предложил Рэксоул. — Возможно, повстречаем берлинскую леди.

В первый момент это предложение было сделано в шутку, но, поразмыслив, они оба решили, что вряд ли где-нибудь можно будет провести время лучше, чем в великолепном салоне курзала, где в сезон выигрывается и проигрывается столько же денег, сколько в Монте-Карло.

Пробило десять часов, когда они вошли в зал. Здесь было представлено большое общество — общество, в которое входили, в частности, и лица, пользующиеся в Европе наиболее дурной славой. В этом пестром собрании все были равны. Электрический свет холодно и беспристрастно освещал праведных и неправедных, глупых и лукавых, европейцев и азиатов. Как обычно, женщины монополизировали лучшие места за столами. Картина эта была хорошо знакома князю, который много раз наблюдал подобное в Монако, но Теодор Рэксоул никогда еще не бывал в европейских игорных домах; он имел лишь самые общие представления о правилах игры, и все окружающее чрезвычайно его заинтересовало. Некоторое время он наблюдал игру за столом, возле которого они остановились. Губы его ни разу не шевельнулись, но взгляд был прикован к столу, а слух ловил каждое замечание игроков или крупье. Он брал свой первый урок игры в рулетку.

Рэксоул видел, как юноша выиграл пятнадцать тысяч франков, которые тут же самым наглым образом были украдены нарумяненной девицей, чуть постарше юноши; он видел престарелых игроков, поставивших свои монеты, проигравших и тихо вышедших из игорного дома; он видел, как за один круг был сорван банк в пятьдесят тысяч франков.

— Это, пожалуй, неплохая забава, — сказал он наконец, — но ставки слишком малы для того, чтобы вызвать настоящий интерес. Попытаю-ка я счастья, просто так, для пробы. Я обречен выигрывать.

— Да? — удивился князь.

— Да, я всегда выигрываю в играх на везение, — ответил Рэксоул с веселой откровенностью. — Это мой рок. К тому же вспомните, что сегодня вечером я новичок, а все знают, как везет начинающим.

Через десять минут крупье за этим столом был вынужден прекратить игру, пока не прибудет новый запас денег.

— Что я вам говорил? — сказал Рэксоул, направляясь к следующему столу в глубь зала. Его сопровождали сотни любопытных взглядов. Одна старая женщина, чьи румяна пытались изобразить фальшивую юность, по-французски попросила его сделать за нее ставку в пять франков. Она протянула ему монету. Он взял ее и взамен дал женщине стофранковую банкноту. Она сжала в кулаке смятую бумажку и с истерической поспешностью бросилась обратно к столу.

Над вторым столом витал ощутимый дух возбуждения. Передовую линию игроков возглавляла женщина в черном шелковом вечернем платье с глубоким вырезом и в большой красной живописной шляпе. На вид ей было лет двадцать восемь, у нее были темные глаза, полные губы и типично еврейский нос. Она была хороша собой, но ее красоте был свойствен тот угрожающий, зловещий оттенок, который часто называют юноноподобным. Женщина находилась в центре внимания. Люди передавали друг другу, что она выиграла за этим столом в течение дня сто шестьдесят тысяч франков.

— Вы были правы, — прошептал князь Эриберт Теодору Рэксоулу. — Это берлинская леди.

— Черт ее побери! Она видела вас? Она может вас узнать?

— Она, вероятно, знает меня, но до сих пор еще не заметила.

— В таком случае держитесь за ее спиной. Я собираюсь выступить против нее небольшим походом.

С помощью тщательно отработанной дипломатии Рэксоул после недолгих маневров занял место за столом напротив леди в красной шляпе. Ореол его успеха за первым столом последовал за ним и сюда, и зрители рассматривали его как серьезного и грозного игрока. В первом круге леди поставила тысячу франков на двойное зеро — Рэксоул поставил сотню на девятнадцатый номер и тысячу на случайные номера. Девятнадцатый номер выиграл. Рэксоул получил четыре тысячи четыреста франков. Девять раз подряд Рэксоул возвращался к девятнадцатому номеру и случайным номерам, и девять раз леди ставила на двойное зеро. Девять раз Рэксоул выигрывал и леди проигрывала. Другие игроки, догадавшись, что игра превратилась в дуэль, стояли вокруг, бросив игру, и наблюдали за двумя дуэлянтами. Князь Эриберт ни разу не покинул своей позиции позади красной шляпы.

Игра продолжалась. Рэксоул время от времени проигрывал кое-какие пустяки, но удача с девятнадцатым номером не покидала его. Как выразился один английский зритель: «Он не в состоянии ошибиться». Когда пробило полночь, у леди в красной шляпе оставалась тысяча франков. Затем на полчаса к ней вернулась удача, и она начала выигрывать, но к часу ночи ее ресурсы иссякли. Из ста шестидесяти тысяч франков, которые были у нее в начале вечера, Рэксоул забрал себе около девяноста тысяч, остальное досталось банку. Это была катастрофа для Юноны в красной шляпе. Она вскочила, топнула ногой и выбежала из зала. За ней на небольшом расстоянии последовали Рэксоул и князь.

— Это может оказаться небесполезным — проследить за ее передвижениями, — сказал Рэксоул.

На улице, освещенной гигантскими дуговыми фонарями, где постоянно невдалеке от курзала слышался шум прибоя, Юнона в красной шляпе остановила фиакр и быстро уехала. Рэксоул и князь взяли открытый экипаж и последовали за ней. Но не успели они проехать и полмили, как князь Эриберт остановил экипаж, предложил Рэксоулу сойти, расплатился с возчиком и отпустил его.

— Я уверен, что знаю, куда она направляется, — объяснил он. — И нам лучше последовать за ней пешком.

— Вы думаете, что она направилась на место вчерашних событий? — спросил Рэксоул.

— Совершенно верно. Мы сумеем… Как это вы говорите… убить одним выстрелом сразу двух зайцев.

Догадка князя Эриберта оказалась верной. Экипаж, в котором ехала леди, остановился перед домом, в котором прошлой ночью состоялась дуэль между Неллой Рэксоул и мисс Спенсер, и леди скрылась в доме как раз в тот момент, когда двое мужчин появились в конце улицы. Вместо того чтобы пройти вдоль фасада, князь увлек Рэксоула в переулок, который шел сзади домов, и, войдя в переулок, стал считать дома, мимо которых они проходили. Через несколько минут они перелезли через стену, с величайшими предосторожностями пересекли длинный узкий участок земли — не то сад, не то задний двор — и присели скрючившись под французским окном [21], занавешенным изнутри шторами, но оставленным слегка приоткрытым.

— Вы улавливаете? — прошептал князь едва слышно. — Они беседуют.

— Кто?

— Берлинская леди и мисс Спенсер. Я уверен, что это голос мисс Спенсер.