Горгулья

— Сван тебя неплохо раскормила, — заметил Эйнар. — У тебя над сердцем жир.

Всю дорогу назад Эйнар полоскал повязки и промывал рану Сигурда, чтобы не попала инфекция. Вроде обошлось — рана хоть и не заживала, зато и не воспалялась. Сигурд даже не заметил, как очнулся и увидел над собой Сванхильд с миской лукового супа в руках.

— Горячее тебе на пользу, — заявила она.

— Я могу уйти. Глупо оставлять больного в доме у беременной женщины.

Она, кажется, изумилась.

— Ты член семьи, и мы даже слушать ничего не станем!

— Но ребенок…

— Пей! Если я учую запах лука в ране, то пойму, что внутри что-то задето.

Следующие несколько дней Эйнар и Браги молились богине исцеления, а Сванхильд все ухаживала за раной Сигурда. Знахарь благословил несколько рун из китового уса в обмен на один из лучших сундуков работы Эйнара и разбросал руны вокруг лавки, на которой лежал раненый.

Кажется, это подействовало — от раны Сигурда луком не пахло. Чуть оправившись, Сигурд первым делом пошел в мастерскую — продырявить одну из целительных рун. Потом протянул ее Сванхильд.

— Ты окажешь мне честь, — произнес он, — если повесишь эту руну на свое ожерелье. Конечно, если не хочешь…

Но она не дала ему договорить, лишь сжала в объятиях и горячо закивала.

Исцеление шло тяжело. Сигурду было трудно поднимать руки, а иногда, в самый неожиданный момент, изнутри простреливала внезапная боль, но вскоре он устал принимать заботливые ухаживания.

И стал помогать Эйнару в новом деле — изготовлении лодки для Браги, чтобы парнишка рыбачил в бухте. Сигурд твердо вознамерился раскрасить каждый дюйм поверхности. Конечно, так украшать лодку вовсе не обязательно, но ему приятно было снова взять в руки кисточку. Работа чрезмерно затянулась, однако Эйнар ни разу не упрекнул друга в медлительности.

Беременность Сванхильд протекала без осложнений, несмотря на возраст, не вполне годящийся для подобного приключения. Когда начались роды, юный Браги помчался за повитухой, а мужчины остались, чтобы помочь роженице. Вскоре в семье появился еще один мальчик — здоровый и красивый, и назвали его Фридлейв.

Убедившись, что с ребенком все в порядке, мужчины решили выпить за свою удачу. Даже Браги разрешили не спать допоздна и осушить немало чаш с крепким элем; теперь, когда в семье появился младший братишка, отец решил, что старшему пора пить как взрослому мужчине.

В комнате горел огонь, пылала ворвань в лампах; Эйнар со смехом наблюдал, как его парень (нынче старший парень, с гордостью заметил он), пошатываясь, добрел до лавки.

— Нет, еще не очень взрослый, — подтрунивал он, а Сигурд воскликнул, что от эля у Браги грудь покроется волосами! Ну, если не грудь, то, по крайней мере волосатый язык поутру обеспечен.

Через пару минут парнишка уже храпел, а Эйнар, убедившись, что жена и новорожденный тоже спокойно спят, удалился в мастерскую. Он вернулся с небольшим свертком и кинул его Сигурду; внутри оказались сушеные грибы.

— А теперь по-настоящему отпразднуем, что боги нам улыбаются!

Каждый съел по паре штук berserkjasveppur (Сигурду не нравилась текстура грибов, но он не стал отказывать другу), а остатки Эйнар вывалил в горшок с элем.

— Остальное мы вскипятим. На вкус гадость, но какой эффект…

Ночь шла своим чередом. Эйнар пытался описать прекрасные, парящие вокруг узоры, а Сигурду сделалось ужасно смешно. От его восклицаний Сванхильд несколько раз удивленно поднимала голову, но ничего не говорила и снова засыпала. Мужчины пили, пока горшок с грибным отваром не опустел, а потом доели разваренную жижу.

— Молодец, что подарил Сван руну для ожерелья! — зевнул Эйнар. — Жаль, я сам не подумал…

— Она за мной ходила, — отозвался Сигурд. — Как и ты!

— Пора ей что-нибудь подвесить на шею и от тебя.

— Я люблю ее… — пробормотал Сигурд.

— Я знаю.

— И Браги, — добавил Сигурд. — Браги я тоже люблю.

— У меня для тебя что-то есть. — Эйнар снова скрылся в мастерской и на этот раз вернулся с наконечником стрелы, пронзившей грудь Сигурда. Он тяжело опустился на лавку поближе к приятелю. — Дай мне свой шнурок!

— Я не знал… — прошептал Сигурд. — Я думал, ты ничего не заметил…

— Я сразу все понял, а потом опять вспомнил, когда вот это вырезал… — он поднял наконечник, — из твоей груди.

Сигурд отдал ему кожаный шнурок, и Эйнар скрутил его, сказав при этом:

— Совсем такой же, как когда я перевязывал меч Дар Сигурда.

Сигурд пристально уставился в огонь, не в силах вынести взгляд друга, а Эйнар нанизал наконечник на шнурок. Потом протянул Сигурду.

Тот было поднял руку, но передумал и вместо этого слегка склонил голову.

Эйнар на миг запнулся, а потом надел шнурок на шею младшему товарищу. Сигурд почувствовал прикосновение руки к волосам… кажется, даже царапнуло шею… Так часто представлял он ласки Эйнара — и вот, наконец!..

Оба замерли, глаза в глаза.

Сигурд подался вперед, и Эйнар не отпрянул. Они были так близко… Сигурд откашлялся (в горле будто застряли горячий эль и грибы) и хрипло произнес слова, после стольких лет ожидания:

— Eg eiska tig.

Эйнар чуть прищурился, но выражение его лица не изменилось.

Сигурд еще немного приблизился, и Эйнар опять не отшатнулся. Тогда Сигурд склонился близко-близко, прижался губами к губам Эйнара и поцеловал его.

Эйнар не шевельнулся. Сигурд счел это за согласие и стал целовать крепче.

Потом почувствовал, как Эйнар рвется прочь, ощутил болезненный удар в висок! Он опрокинулся, свалился с лавки наземь, едва успел увидеть занесенную над собой ногу… Размах со всей силы, прямо по ребрам! Вышибло весь воздух из легких… Эйнар рукой, которой держал меч, влепил Сигурду прямо в солнечное сплетение — раз, еще раз! Он нападал не думая, промахивался из-за собственного бешенства и снова бил.

Сигурд попытался уклониться, но Эйнар попал ему локтем в живот, опрокинул прямо на лампу, и та перевернулась. Сигурд по инерции хотел было откатиться, но кулаки Эйнара мелькали буквально повсюду. Он бил так много, так быстро, везде… в челюсть Сигурда, в плечо, заехал по шее, вмазал по самой болезненной точке на груди, туда, куда вонзилась стрела… Бедняга едва мог дышать — столь жестокой и неожиданной получилась атака.

Малыш Фридлейв заплакал в колыбельке с драконами — ведь в совсем неведомом ему мире случилось что-то ужасное. Сванхильд вскочила, закричала, чтобы муж остановился; Браги кое-как сполз со своей лавки, в голове дурманилось от драки и невыветрившегося эля. Ноги его не вполне слушались, пол качался, словно лодка в шторм.

Эйнар не слышал криков. Каких бы демонов ни вызвали в его воображении berserkjasveppur, он дрался с ними как с единственной сейчас реальностью.

Сигурд даже не отбивался; впрочем, неудивительно. Верно, он ослаб от ран, но дело было не только в этом: от вида спотыкающегося Браги, от воплей Сванхильд он попросту потерял волю. Прочувствовал, пусть бессознательно, но оттого не менее четко, что только что случившийся момент слабости — предательство по отношению к близким, к семье, которая приняла растерянного мальчишку и превратила его в мужчину. В порыве страсти Сигурд разом пересек негласные границы, которые выстраивал с Эйнаром более десятка лет.

И тогда Сигурд расслабил все свои члены и позволил Эйнару кулаками восстанавливать разрушенную грань.

Сванхильд увидела, что Сигурд сдается, и, испугавшись за его жизнь, даже не дойдя до колыбели, бросилась к дерущимся. Схватила Эйнара за правую руку, когда тот опять занес кулак, и викинг машинально отмахнулся левой рукой. От тяжелого удара Сванхильд рухнула на груду досок.

Браги не решился бы открыто нападать на отца; да и что против викинга мальчишка, хоть с игрушечным мечом? Он испугался, что дядю Сига бьют, но заметил и более страшную опасность: ворвань вылилась из опрокинувшейся лампы, пламя перекинулось на деревянные стружки и вот-вот охватит весь дом.

Браги закричал, что в комнате пожар, но отец и этого не слышал. Эйнар так и колотил Сигурда, невпопад, но с неослабевающим упорством, и на лице его застыла ужасающая ярость.