Наблюдатель

А когда она решила, что нам нужно расстаться, я уже не мог вернуться к прежней жизни. Моя секретарша Бетти оказалась права — я потерял покой. Всегда любил выпить, но, начиная с той ночи, превратил это увлечение в подобие олимпийского вида спорта. Совершенно разбитый, я работал на автопилоте и все время жалел себя.

Но теперь она вернулась, с условием, что я не стану давить на нее, а я взял да и вывалил на нее все свои проблемы. Я не хотел звонить ей и просить о встрече здесь. Бранил себя, пока набирал ее номер. Но как бы там ни было, я нуждался в ней.

За все это время она не проронила ни слова. Шелли — прекрасный слушатель.

Когда я закончил, она спросила:

— Скажи, а что именно тебя так беспокоит в этой истории?

Я рассмеялся. После всего, о чем мы говорили, я даже не знал, с чего начать.

— Ведь не Гарланд? — осторожно поинтересовалась она.

Я протянул чашку официантке, и она налила мне еще кофе.

— Да пошел этот Гарланд куда подальше.

Мои слова немного позабавили Шелли. Она не ожидала услышать от меня нечто подобное. Ее никогда не интересовала корпоративная юриспруденция. Однажды я уже уговаривал Шелли стать соучредителем моей юридической фирмы, но она не желала оставлять карьеру детского адвоката. Главное для нее — работа, а не гонорары. Впрочем, как и для меня.

— Думаешь, в то время я упустил что-то из виду? — Я поморщился.

— Не понимаю, почему для тебя это так важно. Если Кэсси была беременна, то, возможно, шестнадцать лет назад это представляло для кого-то проблему. Но не сегодня. Гарланд спал с Элли Данцингер? Разумеется, известие скандальное, но это новость шестнадцатилетней давности. Сейчас она ничего не значит. Я… я не понимаю, как это относится к делу. — Она коснулась ладонью моей руки. — Но ты думаешь иначе.

Она имела в виду, что все эти люди погибли не случайно. Они были не просто случайными жертвами психопата. Между ними существовала связь.

Официантка принесла бейгл [13] со сливочным сыром для меня и салат для Шелли. Я уже соскучился по нашим совместным ужинам и хотел поскорее что-нибудь съесть, чтобы немного успокоить мой урчащий желудок. Некоторое время мы молча ели.

— Он сознался, Шелли. Я видел, как Бургос во всем сознался.

Она полностью сосредоточилась на салате, раскладывая вилкой огурцы и помидоры. Шелли хорошенько подумала и лишь потом задала свой вопрос:

— Ты уверен, что Бургос убил всех девушек?

— На сто процентов. — Я оторвал кусок бейгла и внимательно посмотрел на него.

В кафе вошла группа студентов. От них пахло алкоголем и сигаретами, они громко разговаривали. Какое же замечательное время они сейчас переживали! Дни благословенного невежества. Им еще не приходится прокладывать себе дорогу в жизни. Не нужно принимать решений, которым нельзя дать обратный ход. Они не знают, что такое сожаление. Жизнь напоминает им один гигантский видеоклип.

Я посмотрел, как студенты прошли к столику в углу, о чем-то оживленно беседуя, а затем повернулся к Шелли, которая не сводила с меня глаз.

— На девяносто пять процентов, — поправился я. — Нет. Все-таки на сто процентов! — Я стукнул кулаком по столу. — Черт побери, сто процентов! Бургос знал всех жертв по именам, знал, в каком порядке они лежали в подвале. Да он же преследовал Элли! Он убивал девушек у себя дома. Свидетели видели, как проститутки садились к нему в машину.

Она ответила, подождав, пока я успокоюсь. На ее лице появилась тревога, и это почему-то разозлило меня.

— Не смотри на меня так, — буркнул я. — Это… знаешь что? Это не моя забота. Если и была какая-то проблема, секрет, который кто-то не хотел раскрывать, меня это не касается. Я уже пятнадцать лет не работаю обвинителем. Я раскрыл свое дело. Пусть теперь они раскрывают свое.

Шелли поджала губы, ее глаза забегали.

— Шелли, скажи хоть что-нибудь, ради Бога.

Она отложила вилку и опустила руки на колени.

— Раз это не твоя проблема, забудь о ней.

— Забыть… Это и есть твой совет?

— Но ты же сказал…

— Знаю, что я сказал. Не бери в голову.

Я отвернулся к окну, глубоко вздохнул и посмотрел на свое отражение. И увидел юриста, который вдруг стал вести себя как полный идиот. Краем глаза я заметил, что Шелли жестом подозвала официантку. На ее месте я поступил бы точно так же: попросил бы счет и ушел поскорее.

— Тебе не нужны мои советы, — вздохнула она. — Ты сам знаешь, что делать.

Чек лег на стол. Шелли вытащила деньги из бумажника.

— Ты меня обижаешь, — пробормотал я.

— Конечно. Если ты выступишь против Гарланда, пострадают юристы твоей фирмы. Возможно, твоя фирма прогорит. Если узнаешь, что упустил что-то из виду во время расследования того дела, твое самолюбие будет задето. А возможно, и профессиональная честь. К тому же существует пять процентов, что ты осудил на смерть не того человека. И тебе придется с этим жить.

Я потер лицо. Она права. Сомнений не оставалось. Но я должен был это услышать.

— И ты не обязан заниматься этим, — добавила она. — Ты прав. Ты больше не обвинитель, И все это поймут.

Я с трудом скрыл улыбку. Она понимала меня лучше, чем я мог себе в этом признаться. Она мне все высказала, и я был рад, что мне самому не пришлось об этом говорить.

Когда я провожал Шелли до машины, она просунула руку мне под локоть. Этот невинный жест очень много для меня значил. Но я хотел большего. Сегодня ночью я хотел держать ее в объятиях, чувствовать запах ее волос, гладить ее плоский живот.

А вместо этого она лишь нежно поцеловала меня. Я закрыл за ней дверцу машины. Она помахала мне на прощание, и я с радостью подумал, что это означало не «прощай», а «до скорой встречи».

Дон Регис из криминалистического отдела округа ворвался в полицейский участок. Макдермотт и Столетти ожидали его с нетерпением, после того как он позвонил им десять минут назад.

Отпечатки пальцев, оставленные на двери квартиры Брэндона Митчема, совпали с теми, что находились в базе.

— Отпечатки принадлежат Леониду Козловски. Иммигранту из России. — Регис положил папку на стол перед Макдермоттом. — Его дважды арестовывали за нанесение побоев и подозрение в убийстве. Но оба раза обвинения снимались.

Макдермотт открыл отчеты об арестах и тут же увидел черно-белую фотографию Козловски. На ней был изображен человек с квадратным лицом и шрамом в виде полумесяца под глазом. Его руки были сжаты в кулаки. Макдермотт одновременно почувствовал облегчение и сильный прилив адреналина. Это был тот самый человек с фотографии, которую обнаружили в квартире Фреда Чианчио. Тот самый человек, который этим вечером напал на Брэндона Митчема.

Макдермотт просмотрел отчеты по обоим арестам. Пять лет назад Леонид Козловски был арестован за избиение женщины — это произошло в западной части города. Через три года его задержали по подозрению в убийстве женщины, которая жила в трех кварталах от места первого нападения.

Но оба дела закрыли. Это означало, что их не довели до суда, так как истцы забрали свои заявления.

В обоих случаях жертвами были проститутки.

Отчет о первом аресте оказался довольно толстым. Макдермотт просмотрел подробные конспекты.

— Экспертиза на вменяемость, — проговорил он. — Суд распорядился, чтобы Козловски подвергли психиатрической экспертизе.

— Однако слушание по этому делу так и не было назначено, — сказал Регис, который уже читал отчет. — Жертва отозвала заявление.

Замечательно, но Макдермотта больше интересовало мнение психиатров:

— Слуховые галлюцинации, — пробормотал Макдермотт. — Он слышит голоса?